Не смогла больше ничего вытянуть из головы. Мне нужно рассказать ему, как его песня нашла свой путь в мою душу, всю минуту, что я смогла расслышать. Мне нужно сказать ему, что он, должно быть, написал эту песню для меня. В тоже время я не могу выглядеть также, как все фанатки. Он сразу сбежит от меня. Не похоже, что ему нравятся «почитательницы таланта».

Я ошеломлена его присутствием. Он не похож на Тони. Его поведение мягкое, резкое, но все же, скорее мягкое. Он интенсивный, но не пугающий. Он также кажется закрытым, как и я. Что он может скрывать?

Я так хочу спросить его. Нужно спросить. Мне просто нужно его узнать.

— Удалось ли тебе написать что-нибудь на днях? Знаешь, в моей записной книжке?

Какой глупый вопрос, Табби. Я идиотка. Он отводит взгляд от меня, и его глаза теперь скользят по всему бару. Дерьмо. Он не хочет говорить о своей музыке.

Он машет рукой в воздухе, чтобы привлечь внимание официантки в баре. Она подходит и сразу же выставляет грудь перед Алексом, полностью игнорируя мое присутствие.

— Да, сладкий, что я могу сделать для вас?

— Две ледяные воды, пожалуйста, — отвечает Алекс.

Она, похоже, удивлена его заказом.

— Что-нибудь еще?

— Нет.

И он немедленно оглядывается ко мне.

Официантка удаляется в отчаянии, но продолжает вилять задницей.

— Тебе нет двадцати одного, так ведь, Табби? — спрашивает он.

— Да, — мягко говорю я.

Он впервые смеется от души.

— Мне тоже. Мне всего двадцать лет и, кроме того, я не пью.

— О, — говорю я.

«Вау, я действительно поддерживаю этот разговор, — думаю, что это сарказм по отношению к себе. — Я, должно быть, кажусь ему такой же пустой, как вода».

— Где остальная часть твоей группы? — спрашиваю я, быстро оглядывая бар, чтобы заметить какие-нибудь признаки их присутствия.

— Кто знает? Вероятно, они за сценой. Мы не очень общительная группа, — он подмигивает. — Мы предпочли бы сидеть в задней комнате между сетами, чем быть здесь с этими людьми. Они все думают, что могут получить нас, но они не получат… — его голос оборвался.

Я смело тянусь по столу и беру его за правую руку.

— «ЕРIC». Классная татуировка. Означает ли это что-то важное, что произошло в твоей жизни? — спрашиваю я, проводя пальцами по его суставам.

Я улыбаюсь, смотря ему в глаза. Не могу поверить, что веду себя так нагло. Его рука прохладная на ощупь.

Он быстро показывает свою левую руку, и я вижу «FAIL» [8] на других фалангах.

— О, — тихо говорю я. — Это идет вместе.

Вух.

— Да, — отвечает он, — это название моей группы. «Epic Fail». Но для меня это немного большее.

Теперь я заинтригована и хочу узнать о нем больше. Немедленно.

Стукнув ледяными стаканами с водой друг о друга, официантка прерывает нас. Он отрывает руки от меня и отталкивается от стола, от меня.

Я быстро хватаю воду и начинаю пить ее.

Он снова оглядывается, смотря куда угодно, но не на меня. Какого черта?

Думаю, мои знаки внимания не были оценены. Я не должна была трогать его, держать за руку. Он просто хочет дружить со мной? Я в порядке. Видимо читала все знаки неправильно. Конечно. Тьфу. Кроме того, кого я обманываю? Прошло всего несколько недель с тех пор, как я отказалась от Сары. Как убежала от Тони. Этого не может быть.

Я глубоко вздыхаю и мыслями возвращаюсь в нашу кабинку.

— Ну, Алекс, уже поздно, и у меня был тяжелый день. Я больше не буду тебя задерживать. Уверена, что тебе нужно подготовиться к следующему выступлению или что-то в этом роде.

Я делаю еще глоток воды, почти давясь кубиком льда, и начинаю вставать со своего места.

Он хватает меня за запястье, и я автоматически вздрагиваю. Его прикосновение обжигает, и я чувствую это. Начинаю дрожать и стараюсь быстро освободить свою руку. Боже! Почему он это сделал? Я начинаю пятиться от него.

— Извини, — говорит он. — Я не имел в виду…

Я продолжаю отступать и не могу остановить себя.

— Нет, извини, — говорю я, когда начинаю поворачиваться. — Спасибо за воду.

Теперь я бегу.

Из клуба.

Почему я так разволновалась? Что со мной не так? Он не Тони и не пытался причинить мне боль. Правильно? Я спустилась вниз по кварталу к городскому автобусу, который останавливается на углу. Оглянулась. Никого.

Дерьмо. Почему я ожидаю, что он будет преследовать меня? Он даже меня не знает. Я не знаю никого здесь, кто знал бы меня.

Сажусь в автобус, пробиваю мою карточку и бросаюсь на первое место. Я невольно прикасаюсь к своему шраму, опускаю голову на сиденье и закрываю глаза. Автобус отъезжает, и я не оглядываюсь назад.

Полный эпический провал.

Бл*дь.

Карли

Филадельфия, Пенсильвания

Настоящее

29 лет

Я прихожу в ресторан, где мы должны встретиться с Табитой, и сажусь за столик с прекрасным видом на городскую улицу. Приехала рано и заказала себе напиток — холодный несладкий чай с лимоном. Мой любимый. Это напоминает мне тетушку Фрэнки.

Моя крестная, мой ангел.

Это был ее любимый напиток, и у нее всегда был готов целый кувшин. Улыбаюсь. Боже, я скучаю по ней. Что она подумает обо всем, через что мы проходим с Кайлом? Помню наш последний разговор.

Однажды я рано ушла с работы и решила зайти к моей тете Фрэнсис — Фрэнки. Она только что приняла самое трудное решение, которое только могла. Прекращает химиотерапию. У нее лейкемия. Болезнь в стадии ремиссии, но вернулась с удвоенной силой. Она больше не может переносить лекарства, врачей и тошноту. Теперь отдает свою судьбу в руки Бога.

Я пришла к ее дому около двух часов дня и нашла тетю в своей любимой комнате — незастекленной террасе. Она сидела на удобном диване с полным стаканом нетронутого холодного чая перед ней. Я сажусь рядом, и мы спокойно смотрим новости по телевизору. Некоторое время сидим в тишине.

Через какое-то время она поворачивается ко мне и шепчет:

— Карли, я боюсь.

Единственная слеза катится по ее щеке.

Я смотрю на нее и говорю:

— Не бойся, тетя Фрэнки. Нечего бояться. Твой папа будет ждать тебя с распростертыми объятиями.

Не верю ни одному своему слову. Я была бы в ужасе, если бы оказалась на ее месте.

Боюсь смерти. Окончательности. Небытия.

Черт, я даже боюсь быть похороненной, закрытой в гробу. Понимаю, что буду мертва и не буду знать, где я, но мысль о том, что меня закрыли и похоронили на шесть футов, серьезно беспокоит меня. У меня нет рациональных мыслей о смерти, и думать об этом как-то жутко.

Я боюсь потерять ее и каждого, кто имеет значение для меня. Святое дерьмо, боюсь за нее и за то, что она собирается отступить. То, что тетя проиграет. Ее семья. Дети. Внуки. Ее будущее. Это несправедливо. Я глубоко вздыхаю, пытаясь скрыть свою печаль и панику.

Она спрашивает, как было проведено мое последнее оплодотворение «in-vitro». Хотя уже знает, что это не сработало, потому что разговаривает с моей матерью, своей сестрой, по крайней мере, один раз в день.

— Это не сработало, тетя Фрэнки, — я хмурюсь, когда кратко рассказываю ей о наших последних испытаниях и невзгодах.

Она улыбается и тихо говорит:

— Кар, у тебя будет семья. Я просто знаю это. Вы с Кайлом будете иметь много счастливых, здоровых младенцев.

Она держит меня за руку. Ее хватка слабая, а рука холодная. Она — оболочка самой себя, что отказалась от борьбы за жизнь. Но все же она верит в меня. Я не могу понять, откуда это берется, и отчаянно желаю, чтобы она превратила эту веру во что-то позитивное для ее собственного исцеления и выздоровления.

— Семья, о которой вы мечтаете — не за горами, — мягко говорит она. — Я просто знаю это.