— Потому что ты мое счастье! — раздался взволнованный голос Эйнарда, и Беанна, вмиг став еще прекрасней, прижалась к его груди. Эйнард благоговейно сомкнул объятия. — И я жду не дождусь нашей свадьбы, чтобы предъявить наконец на тебя свои права. А пока каждый день просыпаюсь в холодном поту с мыслью, что твое согласие мне только приснилось.

— Значит, мы спали оба, — промурлыкала Беанна и, не обращая внимания на присутствующую здесь же Ильгу, легонько коснулась губами его губ. — Но все же, кажется, назначили день свадьбы на десятое число.

— Зачем так далеко? — простонал Эйнард, зарывшись лицом в ее волосы.

— Потому что подвенечное платье шьется ровно лунный месяц, — отозвалась Беанна, как будто он этого не знал. — А ты и так ради меня нарушил все традиции.

— Одной больше, одной меньше, — пробормотал он и, только теперь обратив внимание на сестру, подмигнул ей, а потом увлек Беанну прочь из комнатки. Ильга поморщилась, догадавшись о намерениях брата, а следом с завистью вздохнула. Как бы ей хотелось испытать хоть толику тех ощущений, что доставались сейчас Беанне. Ильгу никогда не обнимали крепкие руки любимого, никогда ее губ не касались мужские губы, но она была уверена, что это невероятно приятно. Иначе разве сияли бы так и Эйнард, и Беанна, когда смотрели друг на друга? А может быть, будущая ятровка права, и Ильге нужно пережить Тилу? И тогда…

— Там… новенькому как-то нехорошо, — сообщил мальчишеский голос, и Ильга вздрогнула, мигом вырвавшись из грез. — На лице подушка, а самого трясет всего…

Ильга вскочила и бросилась в палату, не услышав тщательно подавляемого хихиканья за спиной. Десятки мыслей пронеслись у нее в голове за время этого короткого пути. Неужели Тиле стало плохо? Неужели она из-за своей обиды не разглядела каких-то серьезных повреждений? Неужели по ее вине…

Тила не шевелился. Внутри у Ильги похолодело. Она кинулась к кровати и сдернула подушку, готовая к самому страшному. Тила мог не дышать. Его лицо могло посинеть от удушья, на губах могла появиться предсмертная пена…

Голубые глаза с изумлением уставились на Ильгу и пару раз моргнули, и она, совершенно ослабшая от пережитого ужаса, опустилась прямо на пол и без сил уставилась в одну точку. Тила подпрыгнул, как от укола, и, ничего не понимая, попытался хоть как-то ей помочь. Но Ильга только слабо отмахивалась, словно еще не пришла в себя, а потом вдруг сама вскочила на ноги и обожгла взглядом.

— Недоумок! — выкрикнула она. — Как только!.. Как в голову пришло!.. Мальчишку подослать!.. Приступ разыграть!.. Да я!..

Тила тут же завелся и шагнул к ней.

— Свихнулась! — возмутился он. — Мне прошлого раза до смерти хватило! Я слово тебе сказать боюсь, как отцу никогда не боялся! Да чтобы я!..

Они несколько секунд стояли друг напротив друга, полыхая праведным гневом, и вдруг Ильга прыснула и залилась веселым смехом. Тила весь подобрался, готовясь к новым оскорблениям, но тут понял, что в интонациях Ильги нет ничего обидного. И, не ожидая от себя подобного, сам разразился смехом.

Напряжение пропало, будто его никогда и не было. Тила и не помнил, чтобы раньше ему было так легко и свободно. Отчаянно тянуло попросить у Ильги прощения за свое поведение при первой встрече, но какое-то сильное чувство не позволяло этого сделать. Словно неловким словом он мог разрушить неожиданно возникшее понимание. И словно Ильге… совсем не хотелось этого слышать…

Мальчишка-интриган просунул голову в дверную щель и, увидев веселящихся Тилу с Ильгой, удовлетворенно усмехнулся.

Ариана смотрела в окно и не верила своим глазам. По разные стороны ограды стояли Лил и Тила и вполне дружелюбно общались. А проскользнувшая пару раз по губам Тилы улыбка говорила о том, что он еще и получает от этой беседы удовольствие. Ариана тряхнула головой, но невероятная картина не исчезла. Не зная, что и думать, она отложила шитье и на неверных ногах вышла из дома.

— Да брось, я же теперь не столько сын градоначальника, сколько командир дружины, — услышала она хвастливый голос Тилы. — Самостоятельная единица, так сказать. Папашка, конечно, локти кусает, что дал мне когда-то такую свободу, но это уже его проблемы.

Лил кивнул, понимая, а вот об Ариане этого никак нельзя было сказать.

— Добрый день, — поздоровалась она с Тилой. — Ты какими судьбами в наших краях? Али новая награда? Так я сейчас тележку подкачу рольдинги складывать.

Тила усмехнулся, ощутив нежданное удовлетворение оттого, что Ариана перестала его бояться, а только подтрунивала, как в детстве. В голосе ее больше не было многолетней обреченности, а во взгляде снова появилось столь шедшее ей лукавство. Вот только Тилу оно больше не трогало. Сердце стучало ровно, и в голове не возникало непотребных фантазий. И потому Тиле было легко и радостно.

— Я пришел к тебе, женщина, не с деньгами, а с дружбой, что гораздо более ценно, — миролюбиво сообщил он. — Ну и помощь предложить, коли есть необходимость. А то, слышал, пожар у вас был, так, может, лишние руки в хозяйстве пригодятся?

Ариана вздрогнула, заново пережив весь тот ужас, что испытала поутру на месте сгоревшего сарая. Только присутствие рядом живого и невредимого Лила не позволило ей тогда впасть в панику и снова замкнуться в своем коконе. Как Ариана ни старалась, окончательно избавиться от этого наказания так и не смогла. В свое время она чересчур заигралась, прячась в себе от мира всякий раз, когда было больно или тяжело. Но боги не любят трусов и слабаков, и постепенно отрешенное состояние стало настигать Ариану даже в тех случаях, когда она того не желала. После гибели родителей она перестала сопротивляться и ушла в свой мир, выглядывая наружу лишь в самых крайних случаях. Там, внутри, не было боли и страха, а лишь холод и одиночество, и они вымораживали сердце, убивали душу, а вместе с ней и желание жить. Ариана не смогла бы выбраться из этой трясины, если бы не Лил. Его беспокойство о ней и забота стали той веточкой, за которую Ариане наконец захотелось уцепиться, а его нежные чувства, прокравшиеся в сердце солнечным лучиком, осушили болото и осветили новый, бесконечно хрупкий, но такой прекрасный мир. И Ариана искренне надеялась, что навсегда избавилась от кокона. Но стоило жизни показать свою оборотную сторону, и страх накрыл с головой. Зазвенела душа, захолодело в груди, и только крепкие надежные объятия Лила не позволили сдаться бездне. Наивный, он до сих пор считал, что Ариана спасла его от эшафота. Это он спас ее и спасает до сих пор, отдавая всего себя и желая для нее только счастья. И ради него она сможет себя перебороть. Как переборола сейчас.

— Спасибо, — улыбнулась Ариана больше тому, как Лил встревоженно сжал ее ладонь, чем добрым намерениям Тилы. Хотя они тоже вызвали неожиданный подъем духа. — Я даже рада, что этого сарая больше нет. Иначе, наверное, никогда бы не смогла… — тут она прикусила язык, поняв, что говорит лишнее. И что Тила — последний человек, кому следовало бы рассказывать о переселении Лила в дом. И пусть после долгих уговоров Лил согласился только на чердак, уверяя, что вполне может спать у Эйнарда в госпитале, Ариана слишком хорошо помнила реакцию Тилы на такое же известие в апреле. Как бы и теперь бучу не поднял и гостем безвременным не заделался. Велика радость!..

— И то правда, — согласился Тила, почему-то не зацепившись за последнюю фразу, — без него лучше. Страшный он такой был и ветхий: чуть ветер дунет — и стонет весь. Вы лучше, это, по весне баньку на его месте соорудите. Ох, скажу я вам, это и вещь… — и, насвистывая незатейливый мотивчик, он направился прочь.

Ариана дождалась, когда его фигура исчезнет за поворотом, а потом обернулась к Лилу.

— Что это было? — недоуменно спросила она. Лил улыбнулся.

— Мы с Тилой поняли друг друга, — туманно объяснил он, и Ариана почувствовала, что большего не добьется. У него были свои, порой совершенно недоступные ей, представления о многих вещах, и Ариана смирилась, осознавая, что все его поступки направлены на ее благо. Только и Лил не всегда правильно видел это благо. И его попытки отстраниться от нее были живым тому примером.