— Я ее обидел? — изумился Эйнард, хотя до этого момента полагал, что сил на подобные сильные эмоции у него уже не осталось. — Не знаю, что она тебе наговорила…

— Она только без устали восхищалась тем, какой талантливый у нее сын, — оборвала его Ильга, — и какое чудо ему удалось сотворить, спася две жизни, с которыми мама уже безнадежно попрощалась.

— Конечно, попрощалась, — буркнул Эйнард, не зная, верить ли сестре или остаться при мнении, что она просто привычно защищает мать. — Погрязли тут в предрассудках и дальше своего носа видеть не хотят! Знала бы ты, чего мне стоило уломать нашу матушку изволить оказать мне хоть какую-то помощь! А все потому…

Ильга всплеснула руками, прерывая его пламенную речь.

— Эйнард, Ойрой тебя молю, остановись! — воскликнула она. — Оглянись вокруг, посмотри на нас, пойми наконец, что мы не враги тебе! В погоне за своей идеей ты хочешь смести на пути все, в том числе потерять любовь матери, которая ради тебя готова на что угодно! Как же ты не хочешь понять, что один в поле не воин?!

Эйнард передернул плечами.

— Я пытался достучаться до вашего человеколюбия, но остался ни с чем, — раздраженно заметил он. — Прикажешь смириться и устроиться работать дворником?

Ильга выдохнула, потом подошла и взяла брата за руки.

— Эйнард, ты слишком долго жил в чужих странах и забыл, какие законы правят в Армелоне, — очень тихо, но бесконечно нежно произнесла она. — Здесь не терпят выскочек вроде тебя. Здесь даже дракон живет себе тихонечко на заднем дворе и не высовывается, потому что знает: одно неловкое движение — и никто не вспомнит о его существовании. А ты снова и снова ищешь неприятности на свою горячую голову. Сначала с сыном градоначальника чуть не подрался из-за своего ящика. Потом пошел к самому главе города с требованием — заметь, не с просьбой! — организовать в Армелоне госпиталь. Затем принялся волновать горожан, рассказывая им какие-то ужасы и призывая к поддержке своей идеи. А теперь порезал живого человека! Порезал, Эйнард! Ты хоть представляешь, что было бы, если бы Беанна не пришла после этого в себя?

— Вполне, — отозвался Эйнард и отнял у сестры руки. — Я давно привык отвечать за свои поступки.

— И столь же давно разучился думать о близких, — расстроенно закончила Ильга.

Вспылив, Эйнард вскочил со своего места.

— Кто дал тебе право упрекать меня в подобных вещах?! — жестко спросил он. — Я всю жизнь, с семи лет — едва только умер отец — работал и содержал вас с матерью! Я каждый месяц отправлял вам из южных стран деньги, чтобы вы ни в чем не нуждались, а знаешь ли ты, чего мне стоило иногда собрать необходимую сумму? Я не всегда мог заплатить за обед, но любой сэкономленный шнокель откладывал для вас. И для чего? Чтобы теперь услышать от неблагодарной девчонки…

— Мы очень благодарны тебе, Эйнард, — вдруг сухо заявила Ильга и, кое-как достав из сундука тяжелый мешок, протянула его брату. — Вот, мама просила передать. Здесь как раз должно хватить на аренду помещения для твоего госпиталя.

Эйнард в немом изумлении развязал мешок и заглянул внутрь. И онемел от открывшегося зрелища.

— Здесь ровно пятьдесят тысяч рольдингов, — прокомментировала Ильга, — почти все, что ты нам прислал. Мама не велела тратить ни одной твоей монеты, но мне пришлось ее ослушаться, когда она сильно заболела и едва не ослепла. Я пыталась потом возместить понесенные затраты, но не успела…

— Зачем? — только и смог выговорить Эйнард. — К чему эти жертвы? А если бы… Если бы я вообще не вернулся? Ведь всякое могло быть…

Ильга пожала плечами.

— Мама всегда верила, что рано или поздно сердце позовет тебя домой, — опустив голову, сказала она. — «И тогда мы должны показать, что достойны быть его семьей», — говорила она. Хорошо, не знала, что для тебя это совсем неважно.

Эйнард, словно лишившись остатков сил, упал в кресло и запустил пальцы в буйные кудри.

— Почему же она ни разу не сказала мне об этом в глаза? — пробормотал он. — Не написала в письме? Просто не намекнула? Мне ведь не много было надо…

Ильга снова вздохнула и, обойдя сзади, обняла брата за плечи.

— Потому что вы оба с ней невероятно гордые и никак не хотите услышать друг друга. Мама прячет свой страх за тебя за недовольством твоим своеволием. А ты считаешь, что она сможет тобой гордиться, только если ты совершишь нечто невероятное. Но все совсем не так, Эйнард. Мама не переживет, если с тобой случится несчастье. Пожалуйста, не дай мне потерять вас обоих. Даже если за десять лет ты перестал считать меня своей сестрой.

Эйнард взволнованно прижался губами к ее руке и вспомнил, как плакала маленькая Ильга, когда он уезжал из города. Ей тогда едва исполнилось восемь, и она была невероятно смышленой девочкой. Вовсю помогала матери не только по хозяйству, но и в ее работе: кипятила воду для рожениц, мыла и пеленала младенцев, и была надеждой и отрадой. Эйнарду с его упрямством и непонятными идеями доставались лишь упреки, и Ильга по мере сил старалась хоть как-то скрасить брату неприятности. Она была как котенок: ласковая, игривая и очень преданная, и первые месяцы в разлуке Эйнарду больше всего не хватало именно ее тепла. Потом он постепенно привык, заматерел, свел воедино мать с сестрой и решил, что может откупиться от них и своей совести деньгами. К счастью, боги оказались мудрее него, не только позволив вернуться домой, но и с Ильгиной помощью узнать, чего он действительно стоит.

— Я обязательно помирюсь с мамой, — пообещал он и вздохнул совсем как сестра. — Правда, боюсь, мой новый интерес понравится ей еще меньше предыдущего.

— Беанна? — мигом поняла Ильга, и Эйнард даже вздрогнул от ее проницательности. — Ты с таким чувством рассказывал, как она бинтовала тебе голову, что я сразу все поняла, — объяснила она. — Она, конечно, очень красивая…

— Но?.. — напряженно продолжил Эйнард, готовясь защищать свой выбор от любых посягательств, однако Ильга в очередной раз вздохнула.

— Беанна очень красивая, — повторила она, — а для вас, мужчин, это почему-то является самым главным…

Очевидно, Эйнард уловил в ее голосе какие-то непривычные нотки, потому что тут же подобрался, насторожился и принялся было задавать наводящие вопросы о том, что сестра имеет в виду. Но Ильга не собиралась открывать ему свое сердце. Во-первых, за десять лет отсутствия Эйнард стал каким-то чужим, непонятливым и даже эгоистичным, и он ни за что не одобрил бы ее выбора. Во-вторых, избранник Ильги, вероятнее всего, даже не подозревал о ее существовании, а если и подозревал, то уж точно не мог ей заинтересоваться: такой скромной серой мышкой, которую даже мать не всегда замечала. В-третьих, даже если бы случилось чудо и Ильгина любовь стала взаимной, его семья никогда не дала бы согласия на брак с дочерью повитухи: мамина профессия, кормившая их все эти годы, изначально лишала Ильгу любых шансов на удачное замужество, потому что ценилась едва ли выше мойщицы посуды при доме градоначальника. Ну, и в-четвертых, именно ее избранник — а мама не стала скрывать этот факт от дочери — был носителем точно такого же родимого пятна на бедре, какое было на ножке дочери Беанны. И надеяться дальше было совсем уж не на что…

— Он предложил мне выйти за него замуж, — сказала Беанна.

Ариана недоверчиво посмотрела на нее. Сестра, конечно, была большой любительницей шуток, но чтобы насмешничать на подобную тему…

— И что ты ответила? — осторожно поинтересовалась она. Беанна пожала плечами.

— Отказала, разумеется. Пусть он спас жизнь мне и дочери, но это отнюдь не означает, что он обязан теперь пожертвовать своим будущим ради нашего благополучия.

Ариана всплеснула руками.

— Почему ты думаешь, что Эйнард решил принести себя в жертву? А вдруг дело не в жалости? Вдруг ты на самом деле ему нужна?

Беанна только отмахнулась.

— Слышала бы ты его в тот момент, тебе подобные глупости и в голову бы не пришли…