Взгляд на это вызывает бунт в моем теле. Я стесняюсь.

В голове мелькает каждая фотография, которую я когда-либо посылала Генри, а также дискомфорт и неуверенность, которые я испытывала каждый раз, когда отталкивала его, но меня убеждали сделать то, что он просил. У меня болит живот. Я блокирую все мысли о Генри, слишком уязвима, чтобы думать об этих воспоминаниях.

— Пожалуйста, — шепчу я, горло горит. — Я не хочу, Коннор. Я просто хочу, чтобы это прекратилось. Это слишком.

У него вырывается грубый звук, когда он заключает меня в объятия. — Прости меня, детка. Я не хочу причинять тебе боль этим. Просто, черт, ладно, я знаю, что все испортил, но я пытаюсь все исправить. Не хочу, чтобы он прикасался к тебе.

Наклонившись назад, он снова пытается передать мне улики. — Просто посмотри на фотографии в деле. У него эти жуткие, как дерьмо, трофеи и ожерелья с именами. Твое имя!

Еще одно воспоминание всплывает на поверхность, мутное и останавливающее сердце. Генри сказал, что у него есть подарок для меня. Что-то особенное, чтобы показать, что я ему небезразлична. У меня сводит живот.

— Мне нужно идти, я не могу быть здесь прямо сейчас.

Коннор рычит, запустив руки в волосы. — Тея!

Оттолкнув его, я поднимаюсь с кровати. Он встает с колен и следует за мной, пока я шагаю через комнату, вихрем возвращаясь назад, только чтобы снова уйти, пока мысли проносятся в моей голове.

— Ты просила меня рассказать тебе, — говорит он. — Я поклялся, что расскажу, а теперь ты не хочешь этого слышать.

— Это не то, что я думала, что ты скажешь! Как ты ожидал, что я отреагирую на все это? Я не… я не…

Не могу произнести это слово. Оно сидит на кончике моего языка, вонзая в меня кинжалы.

— Господи, — огрызается Коннор, ударяя кулаком в стену, когда не может сдержать себя.

Я подпрыгиваю от его силы, сердце замирает в горле, не могу стоять в стороне и смотреть, как он наносит себе увечья саморазрушительным поведением. Это выбивает меня из колеи.

— Что ты делаешь? — Я бросаюсь к нему, беру его за запястье, чтобы осмотреть покрасневшие костяшки пальцев и повреждения, оставленные в стене. — Почему?

Коннор сжимает челюсть, и один мускул дергается. — Мне показалось, что это хорошая идея.

— Не показалось. — Вздохнув, я отпускаю его руку. — Я действительно не могу сделать это прямо сейчас.

— Послушай, мы начнем с самого начала. — Он протягивает папку. — Ты должна слушать.

Коннор давит на меня, заставляя смотреть правде в глаза, с которой я не могу справиться. Я провожу пальцами по волосам и сглатываю, преодолевая жгучий жар в горле. — Пожалуйста, я не могу.

— Тея, послушай меня. — Он бросает папку на кровать. — Позволь мне объяснить.

— Нет! Ты должен был сказать мне сразу, а не сейчас. Думала, мы все друг другу рассказали. — Я на грани срыва, пытаюсь защититься от того, на что не могу смотреть прямо. Меня сокрушает разочарование на его лице и моя грудь вздымается, а голос становится тоненьким. — Я думала, мы уже прошли через ложь и игры.

— Ты же не говорила мне об этом! — Как только он это сказал, он дергает головой, протягивая ко мне руку. — Черт, я не это имел в виду. Прости меня. Все это было для того, чтобы защитить тебя от Коулмана. Это не то, чего я хотел, детка.

Коннор берет меня за руку, когда я бросаюсь к двери и вырываюсь из его хватки.

— Не уходи.

— Мне нужно идти. Я просто хочу прилечь и должна встретиться с Мэйзи на праздничном рынке позже. Я пришла сюда, чтобы пригласить тебя, но… думаю, будет лучше, если мы оба остынем. Мне нужно время и пространство, чтобы все обдумать.

— Тея, пожалуйста. — Он берет меня на руки и кружит. — Прости, что я устроил тебе такую засаду.

Я прислонилась спиной к двери. Все кажется слишком запутанным. — Ты причинил мне боль своей ложью.

Он испустил рваный вздох, серые глаза наполнены той же болью, что и у меня. — Я никогда не хочу причинять тебе боль. Никогда.

Несмотря на разочарование и гнев, на секунду я остаюсь в его объятиях. В моем горле образуется комок и я не могу отключить любовь, которую чувствую к нему. Я позволяю безопасности его крепких объятий стать бальзамом, в котором я нуждаюсь.

— Отпусти меня, мы поговорим позже. Мне просто нужно побыть одной какое-то время. Я подумаю о том, что ты сказал.

Руки Коннора крепко обхватывают меня, прежде чем он отступает назад. Мы смотрим друг на друга некоторое время, затем я поворачиваю ручку.

— Подожди, — говорит он. — Вот, возьми это с собой. — Он сует мне в руки толстую папку. — Посмотри на нее и позвони мне, когда будешь готова к разговору. — Взяв мой подбородок большим пальцем, он смотрит мне в глаза. — Мне жаль, что я скрывал это от тебя. Прости за то, что взломал твой компьютер, за все. Мы сделаем это вместе, как и должны были с самого начала.

— Хорошо, но мне нужно время. — Я приостанавливаюсь на пороге, оглядываясь назад. — Пожалуйста, не делай ничего безрассудного.

Вид Коннора, наблюдающего за тем, как я ухожу от него, с выражением на лице подавленной ярости, с которой он борется, врезается в мой мозг.

Только когда попадаю в дом и ступаю под обжигающие струи горячей воды в душе, я даю волю слезам.

Неделя, начавшаяся с удивительной ночи в горах, превратилась в самую трудную в моей жизни. У меня была тетя, которая ушла из жизни слишком молодой, мама моего парня больше заботится о своей политической карьере и имидже, чем о счастье своего сына, и мой парень признался, что шпионил за мной.

И обвинение в чем-то еще худшем. Кто-то преследовал и обхаживал меня в течение многих лет.

Жертва.

Это слово заставляет мою грудь сжиматься. Плач в душе не помог мне избавиться от страха перед этим словом, или то, что я блокирую за кирпичными стенами в своем сознании. Они быстро трескаются, рассыпаются в пыль, как бы сильно я ни хотела от этого спрятаться.

Единственное, что душ помог мне ясно увидеть, это то, что я не должна была набрасываться на Коннора. Я перекладывала всю вину на него, потому что мне было так страшно столкнуться с вопросами, которые я задавала себе о Генри.

Мне больно, что Коннор шпионил за мной, но когда я проясняю ситуацию с отрицанием, я вижу, что настоящая проблема в Генри. Каким он был на самом деле. Что он сделал.

Я не думаю, что смогу выпутаться из этого стресса.

Как только первоначальный гнев угас, быстро сгорая, я поняла, что мне было страшно в домике у бассейна. Боялась посмотреть правде в глаза, скрывавшейся под поверхностью все эти годы.

Какая-то часть меня знала, что это неправильно, но я всегда отодвигала это в сторону. Теперь боль и унижение жгут меня до волдырей. Такое может случиться с каждым, но я никогда не думала, что это буду я.

Я сидела под струей, пока она не стала горячей, оставив мое тело розовым и нежным. Это не смыло чувства, пробирающиеся под мою кожу.

Онлайн-бойфренд. Это был самый простой способ объяснить, что я говорила о личных вещах с человеком, с которым познакомилась в Интернете. Легче сказать, что мы были вместе, потому что отправлять фотографии и вести интимные разговоры… притворяться, разыгрывая фантазии. Я сглатываю, стесняясь этой мысли. То, что я делала с Генри, было тем, что делают пары. Я делала их, потому что если бы я этого не делала, он бы меня бросил, но это не делает это нормальным.

То, что он делал со мной, было неправильно.

Он использовал меня, издевался надо мной, манипулировал мной, когда я была уязвима, убеждался, что я чувствую себя дерьмом, если отказывалась дать ему то, что он требовал. Наказывал меня за это своим молчанием, пока я не бежала обратно в его объятия, как хорошая маленькая зверушка.

Генри не был онлайн-бойфрендом.

Он — хищник.

Он не только питался моей неуверенностью в своем теле, но и усугублял ее. Он активно шептал мне на ухо, чтобы сбить меня обратно в грязь, когда я чувствовала себя достаточно сильной, чтобы преодолеть негативные мысли, затягивая меня своими когтями в яму отчаяния, где он был единственным, кто контролировал мое счастье, если ему хотелось его дать. Если я делала то, что он хотел.