Я так сосредоточен на прочесывании информации в нераспечатанных файлах, что чуть не пропустил новое сообщение, мигающее в окне чата.

Долос: Теперь мы начинаем следующую фазу. Оставайся на месте.

— Что? Нет. — Мои брови сжимаются, пока я печатаю.

Коннор: К черту. Где бы ты ни была, можешь отсосать. Он здесь и он угроза.

Долос: Ты ничего не сделаешь.

Я не подчиняюсь этим мудакам. Мне надоело, что они указывают мне, что делать. К черту ожидание, пора действовать.

Долос: Не будь идиотом, когда у тебя еще есть милая маленькая соседка, о которой нужно думать. Мы ненавидим угрозы в адрес невинных.

Блядь.

Коннор: Отлично. Какой следующий этап?

Они не отвечают. Окно исчезает, и экран становится черным, на нем мелькает смеющийся череп, над которым кружит еще одна 8битная ворона.

— Засранцы. — Я снова перезагружаю свой компьютер, действительно ненавидя их идею прощания.

Каждая часть меня бунтует при мысли о том, чтобы сидеть сложа руки, я уже сделал достаточно. Если я ничего не предприму, у Колмана будет больше шансов навредить Тее.

Почему я должен сидеть и ждать, кто бы ни были эти парни, когда они где-то в другом месте, а я здесь, в городе, с монстром, гиперсфокусированным на моей девочке?

Я умру прежде, чем позволю воронам или Коулману прикоснуться к ней.

Все, что я хочу сделать, это защитить Тею. Она не ускользнет из моей хватки.

Утром я чувствую себя как мешок с картошкой. Мэйзи не спала со мной полночи после того, как мы наелись кексов, а затем ели глазурь прямо из миски для смешивания во время трех полных сезонов соревнований по выпечке. Она помогла мне пережить шок, когда я узнала, что у меня должна быть тетя.

Бабушка никогда ничего не говорила. Может быть, мама заставила ее скрыть это от меня, но мое сердце болит за нее, потерявшую дочь в таком юном возрасте ужасным образом.

Задыхаясь, я переворачиваюсь в кровати. Мэйзи сидит, раскинув руки и ноги, чтобы занять большую часть матраса, а я свернулась калачиком на краю. Забавно, что такой добрый, отзывчивый человек может быть таким забиякой. Каждый раз, когда мы делим кровать, я каким-то образом борюсь с ее тощей задницей за пространство.

Со стоном я подталкиваю ее. — Вставай или двигайся. Что хочешь, только сделай что-нибудь, потому что я сейчас упаду.

Мэйзи приоткрывает один лесной глаз, прищуриваясь на меня. — Демон.

— Мэйз. — Я смеюсь, когда она еще глубже зарывается под одеяло.

— Сахарная кома, из которой я выхожу, может стать моим концом. Мы хорошо насладились, подружка. — Она шаркает, слепо протягивая руки, чтобы притянуть меня ближе. — Как ты себя чувствуешь?

— Я буду в порядке, я думаю. Спасибо. — Я массирую лоб. — Это было очень тяжело для и без того эмоционального состояния.

Мэйзи хмыкает, обнимая меня. — Ты все еще хочешь пойти на праздничный рынок? Вместо этого мы могли бы устроить спа-день с маской для лица. Помедитировать? Или мне нужно достать большие пушки с козьей йогой?

Из меня вырывается хриплое хихиканье с оттенком сна. — Вообще-то, я думаю, что приму душ и пойду в соседнюю комнату. Хочу посмотреть, дома ли Коннор, прежде чем мы пойдем на праздничный рынок.

— Уход за собой с помощью разума, тела и духа с другом, которого обошла сила хорошего члена, — поддразнивает Мэйзи, щипая меня за бока, где мне щекотно.

Я дергаюсь, пытаясь вырваться. — Мэйзи, нет! — кричу я, пробивая когтями себе путь к свободе, пока она мучает меня точными ударами. — Боже, ты хуже всех! Ты же знаешь, что все не так!

Смеясь, она садится обратно к моему изголовью. — Знаю, вагина тоже нуждается в собственном поклонении, чтобы достичь дзена заботы о себе.

— Боже мой, ты такая чудачка. — Я падаю на спину, голова свесилась с кровати. — Люблю тебя.

— Люблю тебя в ответ, — поет она. — Мы встретимся позже у входа на базар?

— Конечно.

— Мило. Чур, я сначала в душ.

— Давай. Я приму его позже.

Пока Мэйзи направляется в ванную, я снова пытаюсь связаться с Коннором.

Тея: Ты здесь?

Ответа не приходит.

Час спустя я стою возле дома Коннора после обеда. Не знаю, чего ожидала, когда постучала в дверь, но вместо него ответила миссис Бишоп. Она одета по погоде, а не в парадный костюм, в котором я обычно ее вижу. Возможно, сегодня она не работает в городском совете.

— О. Извините, я не хотела прерывать ваш день, миссис Бишоп.

Миссис Бишоп прислонилась к дверной раме, вместо того, чтобы поприветствовать меня внутри. — Вивиан, пожалуйста. В чем дело?

— Коннор дома?

Она окидывает меня взглядом, поджав губы. Это самая выразительная реакция, которую я наблюдала с той ночи в шкафу для одежды на благотворительном ужине.

— Проходи в дом. — Не дожидаясь ответа, Вивиан поворачивается и идет вглубь дома.

Я следую за ней, не в силах избавиться от нахлынувшей на меня тревоги. — Он здесь или…?

— Нет. Ушел рано и не сказал, куда. — Она останавливается и поворачивается на пятках, когда мы доходим до кухни. — Ты можешь подождать его здесь. Хочешь чаю?

— Хорошо. — Я неуверенно присаживаюсь у острова. — Спасибо.

Она улыбается, не двигая верхней половиной лица. Это обескураживает. — Сейчас вернусь.

Я недолго жду, пока она возвращается с манильской папкой. Должно быть, она работает из дома. Она прохаживается по другой стороне острова.

— Еще раз извините, что отвлекаю. — Жестом показываю на папку, которую она листает. — От Коннора не было вестей несколько дней, поэтому я забеспокоилась и хотела зайти узнать, не хочет ли он пойти на праздничную ярмарку в центре города.

Вивиан поднимает бровь, обращая внимание на содержимое папки, но не отвечает.

— Я собираюсь сделать тебе предложение, — объявляет она после неловкого молчания.

— Что, простите? — Я нервно облизываю губы.

Захлопнув папку, она играет с ней, изучая меня с напряженным выражением лица. — Ты исчерпала свою полезность для кампании, ориентированной на семью. Оставь моего сына. Перестань с ним видеться. Не звони и не пиши ему.

— Что? — Воздух высасывается из комнаты, когда я хватаюсь за край стойки. — Почему я должна это делать? Коннор и я… — Я закрываю рот. Это звучит глупо и банально — сказать, что мы любим друг друга его маме, пока она пытается меня прогнать. — Я не буду этого делать.

Она вздыхает, как будто я большое неудобство. — Сколько ты хочешь?

— Вы не можете заплатить мне за то, чтобы я перестала встречаться с Коннором. — Я смотрю на нее. — Это ужасно.

Вивиан воркует со мной, звук насмешливый. — Так устроен мир, дорогая.

Я выпрямляю позвоночник. — Нет, спасибо. Сколько бы вы ни пытались меня подкупить, я бы так с ним не поступила, не люблю лгать.

— Ну, разве ты не умеешь играть в добродетель?

— Играть?

Я уже собираюсь вскочить с табурета, когда она ухмыляется. — Коннор не хочет и не нуждается в тебе. Как ты думаешь, почему он не связался с тобой?

Отрицание забивается в моем горле. Нет. Он не стал бы призраком для меня, он слишком горд для этого. Если бы он хотел положить конец нашим отношениям, сказал мне об этом в лицо. Я качаю головой.

Вивиан прищелкивает языком. — Со своими… распутными наклонностями ты не способствуешь созданию правильного имиджа. Для всех будет лучше, если ты исчезнешь из его жизни.

— Исчезла? Распутные наклонности? — У меня голова идет кругом. — О чем вы говорите?

Она швыряет папку через стойку и она падает между нами, страницы рассыпаются по сверкающему граниту. Это… я. Мои фотографии. Ужас просачивается в каждый сантиметр моей кожи, когда я смотрю на распечатанные страницы из своего блога.

Нет. Нет, нет, нет. Этого не может быть.

— Я приму твое ошеломленное молчание как согласие. — Ее слова выводят меня из ступора. Она щелкает ручкой, нависшей над чековой книжкой, которую она достала, пока я был в оцепенении. — Сколько это будет стоить?