— Ах! — Моя голова откидывается назад.

— Обожаю твои звуки, — хрипит он. — Так сексуально.

Пока Коннор дразнит меня, он целует мою родинку снова и снова, поклоняясь ей языком и зубами. Затем его пальцы проникают в меня, и мне приходится отпустить платье, чтобы закрыть рот рукой, заглушая стон.

— Тебе хорошо, солнышко?

Я киваю, тяжело дыша, когда он вводит свои пальцы, заполняя меня. Мои внутренности скручиваются в тугую спираль удовольствия.

— Кто трахает тебя прямо сейчас? — рычит Коннор. — Скажи мое имя.

— К-к-к… — Прежде чем я успеваю произнести его имя, он раздвигает мои ноги шире и опускается ртом на мою киску. Пока он сосет мой клитор, я хнычу. — Коннор.

— Правильно, детка. Не Уайетт, и никто другой, — говорит он, заставляя мое тело содрогаться от ощущения его губ, ласкающих мои влажные складочки. — Только я. Не забывай, кто заставляет тебя чувствовать себя так. — Он проводит языком по моей киске. — Кто заставляет тебя так мокнуть.

Мои колени дрожат, так как я переполнена ощущениями. Это так сильно, что у меня подгибаются пальцы ног. Я едва сдерживаю вырывающиеся из меня звуки.

— Пожалуйста, — задыхаюсь я, наклоняю бедра и тянусь к его голове, руководствуясь инстинктом и потребностью.

Коннор стонет, пожирая меня, пока его пальцы копаются в моем бедре и заднице. Он отстраняется, чтобы перевести дыхание, и снова вводит в меня пальцы, мучая мой клитор большим пальцем.

— О Боже, — хнычу я.

— Ты всегда будешь думать обо мне, солнышко. Через много лет, когда твой милый парень из колледжа будет покупать тебе цветы, когда твой добропорядочный муж будет целовать тебя по утрам, ты будешь думать о том, что я трахал тебя вот так. — Он загибает пальцы, ударяя в точку глубоко внутри, что заставляет мое тело дрожать от удовольствия. — Потому что ты всегда будешь моей. Ни для кого другого, — рычит он. — Я погублю тебя для любого другого, потому что я единственный, кто трахает тебя так, как тебе нравится, моя маленькая грязная мышка. От меня не убежишь.

Я разваливаюсь на его пальцах, слезы застилают мне глаза, и я почти теряю равновесие, когда кончаю. Это гораздо сильнее, чем я была готова.

Коннор подхватывает меня на руки, сажает к себе на колени, а сам опускается на пол. Я чувствую, как его твердый член упирается в мою задницу, и мы оба задыхаемся. Его волосы в беспорядке, уверена, что выгляжу так же развратно. Он подхватывает меня на руки, не торопясь позаботиться о себе.

Я собираюсь заговорить, когда шум за дверью заставляет нас обоих вскочить. Коннор вскакивает на ноги.

— Иди. Туда, — указывает он на пальто.

Мы скрываемся в тени, когда в гардеробную заходит ссорящаяся пара. Коннор прижимает меня к себе, прикрывая своим телом.

— Они начинают замечать, — шипит женщина.

— Ты обещала. — Это более глубокий голос мужчины, сердитый. — Что, по-твоему, я должен делать, когда увижу, что ты целуешься с ним?

— Он мой муж и я все ещё замужем.

Коннор напрягается, оглядываясь через плечо, и я не могу видеть мимо него. Он снова обращает на меня внимание со смесью собственнической защиты.

— Я не могу заниматься этим прямо сейчас. Приходить сюда — это уже риск. Мы поговорим об этом дома. Не порти мне жизнь, Дэмиен.

Мои глаза расширяются, когда Коннор подходит ближе, прижимаясь своим телом к моему. — Шшш.

Дверь захлопывается. Я не смею дышать. Еще один кусочек головоломки Коннора Бишопа встает на место.

Он прижимается к моему лицу и смотрит на меня с покорностью. — Давай вернемся туда.

— Мы не будем говорить об этой бомбе? Ты в порядке? — Я обхватываю пальцами его запястье. — Ты знал?

Он молчит минуту. — Я знал. Пойдем.

Мы выходим из гардеробной, и я заглядываю в ванную, чтобы проверить макияж и остыть после сотрясающего оргазма, который он мне подарил. Выйдя из ванной, я замираю.

Коннор наблюдает за мной, прислонившись к противоположной стене. Его волосы уложены, помада стерта с лица. Не разрывая зрительного контакта, он похлопывает по карману, куда засунул мои трусики.

— Продержись до конца ночи, и ты получишь их обратно.

— Коннор, — шиплю я. — Ты серьезно?

Он отталкивается от стены и ухмыляется, сокращая расстояние между нами, прижимается губами к моему уху и бормочет: — Будь хорошей девочкой, и я снова сделаю то, что тебе нравится.

Слишком взволнованная, чтобы ответить, я провожу остаток вечера, размышляя о том, что мы подслушали в гардеробной, с миллионом вопросов в голове.

В конце вечера Коннор провожает меня до входной двери.

Директор Бишоп уже зашел в их дом. Мама Коннора и Дэмиен ехали в другом внедорожнике, не вызывая подозрений, потому что он — ее правая рука. Не могу поверить в то, что произошло сегодня вечером, в то, что мы слышали, как они спорили.

После всех моих теоретических выкладок я наконец-то поняла, почему он был вынужден взять с собой фальшивую девушку. Я — часть тщательно продуманного отвлекающего маневра, чтобы скрыть то, что делала миссис Бишоп. Печаль разливается в моей груди. Правда хуже, чем все те причудливые причины, которые я придумала.

Коннор проводит костяшками пальцев по моей щеке. Эти интенсивные серые глаза гипнотизируют меня.

— Спокойной ночи, — бормочет Коннор.

— Пока, — говорю я, когда он уходит. Секунду спустя я понимаю, что мои трусики все еще у него в кармане. — Черт побери!

Он исчез.

Отперев дверь, я проскальзываю внутрь. Константин приветствует меня, вся его задняя часть в движении, когда он пытается вилять своим хвостом. Он танцует вокруг меня в своем возбуждении.

— Ладно, ладно. Пойдем, я тебя выпущу. — Я глажу его по голове, проходя мимо него, снимаю каблуки по дороге к задней двери и вздыхаю с облегчением, когда мои больные босые ноги ступают по прохладной кухонной плитке.

Так много мыслей проносится в моей голове.

С одной стороны, девушка, которую я прячу в своей секретной папке, вышла наружу, и это было ошеломляюще… и волнующе.

Я не готова сделать это снова, пока мы с Коннором не поговорим о наших отношениях, но мне понравилось, и я хочу большего. Разве это плохо, что мальчик, который так долго был моим хулиганом, тот самый, который подарил мне первый поцелуй и столько других первых ощущений? Возможно, но я не собираюсь заниматься психоанализом.

Я хотела этого, и это все, что имеет значение.

Открыв дверь, я фыркнула, когда Константин попытался взлететь как пуля, но заскочил на заднюю террасу и неуклюже покатился. Через секунду он всплывает, совершенно здоровый, и исчезает в луже света на заднем дворе, слышу, как он шуршит, прислонившись к открытой двери, чтобы подождать его, прижавшись к ней, чтобы не замерзнуть.

Думаю о ссоре между миссис Бишоп и Дэмиеном, которую мы подслушали в гардеробной. Я знаю, что это важно. Это похоже на ключ к пониманию Коннора и того, как работает его разум. Он сказал, что знал, но как давно? Недавно ли он узнал об интрижке? Мое сердце болит за него, когда я представляю, как их друг семьи пришел на ужин, и как это, должно быть, разрушило доверие Коннора.

Он прячет боль за этой самоуверенной улыбкой и тем, как он шутит в школе. Кто-нибудь видит это? Я надеюсь, что его лучший друг, по крайней мере, видит. Знаю, как трудно скрывать большой секрет, который тебя гложет, и притворяться, что все в порядке в кругу друзей. Так я поступала с Мэйзи, когда не могла рассказать ей о Генри.

Константин возвращается семидесятифунтовым пятном и садится у задней двери, ожидая моей команды впустить его.

— Хорошо. Идем. — Собака следует за мной внутрь, и я предлагаю ей угощение из банки на прилавке — домашние молочные косточки с арахисовым маслом по рецепту, который я подправила. — Возьми.

Константин хрустит и идет за мной, пока я поднимаюсь по лестнице в свою спальню. Мои мысли разворачиваются, пока я переодеваюсь в халат и стираю косметику с лица.