После того, как она заканчивает видеозвонок, мои мысли устремляются вдаль, пока я раскатываю и переворачиваю тесто для пирога. Меня наполняет новое чувство цели и я твердо намерена докопаться до истины, почему Коннор так настаивает на том, что я должна быть рядом с ним.

Когда я встречаю Тею утром, блокируя ее подъездную дорожку, чтобы у нее не было другого выбора, кроме как войти, я готов к битве. Оказывается, в этом нет необходимости, кроме повторения одного и того же спора о достоинствах ее кукольной машины, она в конце концов сдается.

Проходит несколько дней, и мы привыкаем к новому распорядку. Я забираю ее утром, она немного суетится по этому поводу, а когда я напоминаю ей, что время идет, она запрыгивает в машину. Она по-прежнему задает множество вопросов, но уже не сопротивляется сделке, хотя ее вопросы заставляют меня насторожиться. Возможно, она ищет любой выход, но теперь она подходит ко мне с большей логикой и стратегией.

Удачи, маленькая мышка. Ты идешь против мастера. Ты не сможешь перехитрить меня.

Она ведет себя так, будто ей искренне не все равно и она хочет помочь, но я не могу в это поверить. Я шантажирую ее, с чего бы ей помогать мне?

Доктор Левитт мог бы рассказать какую-нибудь чушь о том, что доверие нужно начинать с маленьких шагов, например, верить в то, что человек говорит, а не искать ложь, но люди — отстой. Мы все заточены на самосохранение, и Тея не может быть такой честной и прямолинейной, какой кажется.

Как только мы утром въезжаем на студенческую стоянку, она убегает, пока ее не увидели. Сам того не желая, я приезжаю раньше остальных членов моей команды. Каким-то образом она заставляет меня рассматривать ее, проникает мне под кожу, подчиняя меня своей воле. Наверное, это необъяснимый инстинкт — защищать ее.

Пока достаточно добавить несколько совместных постов в Instagram, чтобы заложить основу. Мы можем оставаться довольно дружными, пока она не понадобится мне для маминой предвыборной кампании, но она остается в моей голове весь день и в моих снах по ночам.

Девлин начинает замечать, вчера вечером, перед футбольным матчем, он нагрубил мне по этому поводу. Он должен сосредоточиться на своем собственном дерьме. Я видел проблески извращенной игры, в которую он играет с Блэр Дэвис.

В любом случае, это моя вина, что я достал свой телефон и посмотрел на одну из ее фотографий в раздевалке.

Без ее сообщений мои дни кажутся тихими и безвкусными. Мне кажется, я скучаю по ним, если это возможно. Я. Растерялся из-за девчонки. Невероятно.

Мне все время интересно, скучает ли она по тому, что у нас было. Это не всегда было связано с сексом — она показывала мне свою выпечку, или вставляла комментарии о своем дне. У меня вырывается смешок, потому что она очень разговорчива для такой тихой девушки, как только она переступает свою черту.

Ход за ней, но я надеюсь, что пройдет не так много времени, прежде чем она начнет жаждать его так сильно, что ей будет все равно, что это я. Не шучу, я ставлю на то, что я единственный, кто может дать ей то, что она хочет. Ее глупый Уайетт не мог справиться с ней, не то что я.

Я могу не верить ее словам, но физическая химия между нами? Это просто фейерверк.

Думаю о том, что она напишет мне, зная, что на этот раз это буду я… Я закусываю губу и наклоняю голову, предвкушение приятного возбуждения почти слишком сильно.

Я брожу по коридорам, ищу Девлина перед первым уроком, когда он не появился на парковке, но что-то еще заставляет меня остановиться. Какой-то недоучка врезается мне в спину, и, клянусь, я вижу, как его душа покидает тело, когда я хмуро смотрю на него. Парень пискнул какое-то извинение и исчез, и я возвращаю свое внимание к тому, что заставило меня остановиться.

Тея. Стоит ужасно близко к Коулману.

В моей голове промелькнул ее секретный блог, который я обнаружил. Неужели Тея лучше справляется с этим, чем я предполагал, и она изображает хорошую девочку, чтобы привлечь внимание? Я знал это, никто не может быть настолько наивным. И вот я защищал ее, когда увидел эти жуткие комментарии, но она явно не стесняется бросаться на мужчин.

Фальшивая подружка или нет, учитель или нет, ни одна моя девушка не должна быть замечена в отношениях с другим мужчиной. Мне нужно глубже покопаться в Коулмане, чтобы найти на него что-нибудь — что угодно, что удержит его подальше от Теи. Мои вчерашние подозрения не угасли.

Она с широкой улыбкой касается его руки, затем жестом указывает на стол с пирожными рядом с ними и смутное узнавание проносится в моей голове. На этой неделе Тея сделала новый пост в Instagram, на котором ее кухня взрывается от выпечки, с надписью «выпекайте свои чувства», за которой следуют желтое сердечко и эмодзи солнца.

Что еще хуже, на ней тот же свитер с фотографии, на которую я смотрел вчера вечером. Мои руки сжались в кулаки, а зубы стиснулись. Скольким парням она отправила бы такое фото, задрав край, чтобы показать живот и намек на сиськи?

Я видел этот гребаный блог. Это было пару лет назад, но, возможно, с тех пор у нее была хорошая практика, и она усовершенствовалась до того, какой была со мной.

Ревность — иррациональная эмоция, но я ничего не могу сделать, чтобы остановить ее всплеск, призвать злобный гнев, угрожающий вырваться на свободу, угрожающий разбить лицо Коулману за то, что он на нее посмотрел. Я ни с кем не делюсь.

Я иду вдоль коридора, если он не понял, когда видел меня на ней два раза, то на этот раз я сделаю это кристально, блядь, ясно. Она моя, и он должен держаться подальше.

— Думаю, ты идеально подходишь на роль главы комитета по планированию зимнего праздника, — говорит ей Коулман, махая рукой на стол. — Ты так хорошо все организовала, что скажешь?

— Не знаю, — пробормотала Тея, покраснев. — Я не лучший оратор.

— Это будет не так. В прошлом году я был советником факультета, и студенты вели себя неформально, больше похоже на собрание клуба, думаю, у тебя все получится.

— Правда?

Господи, она так изголодалась по вниманию, что ей нужно, чтобы он ее похвалил? Я собираюсь пробить кулаком шкафчик.

Тея замечает меня, когда я останавливаюсь в нескольких футах, и замирает. Она берет завернутое пирожное и делает шаг ко мне.

Кислота словно кипит у меня под кожей, в нескольких секундах от взрыва, мне нужно убираться отсюда. Может, я и не очень-то слушаю этого шарлатана-психотерапевта каждую неделю, но методы преодоления проблем держат меня в узде.

Не обращая внимания на Тею и Коулмана, я продолжаю идти по коридору, чтобы остыть, прежде чем разбираться с ними.

Пропустив первый и большую часть второго урока, чтобы пробежаться на дорожке, а затем принять душ, я опаздываю на урок английского языка. Упражнения помогли, но я все еще на взводе, когда вхожу в класс. Одного взгляда на Коулмана достаточно, чтобы я снова был близок к неконтролируемому гневу.

Что в нем такого замечательного, что девушки постоянно едят с его ладони? До появления Теи меня не волновало, что молодой учитель заводится от того, что его тешат самолюбие школьницы.

Глаза Коулмана напряглись, когда я прервал его, этот всеамериканский шпон трескается под давлением. Да ладно, все в этом парне кричит о жути. Как девушки хотят иметь с ним что-то общее? Их красные флажки должны летать вокруг него.

— Ты опоздал, Бишоп. — Коулман притворяется авторитетным, но я не воспринимаю его всерьез. — Не хочешь ела объясниться?

Моя кожа слишком натянута и я почти полностью потерял контроль над собой. Когда ты немного не в себе, то точка разрыва всегда находится на волосок от срабатывания.

— Нет, — фыркнул я, приподняв бровь.

— Прости?

Коулман не находит мой ответный выпад забавным. Желание рассмеяться бурлит в моей груди, и я с серьезным усилием загоняю его обратно, юмор помогает пробиться сквозь красную дымку гнева.