Означает ли пульсирующее покалывание в ладонях, что я испытываю всплеск адреналина?

Как отменить отправку текстового сообщения?

Можно ли удалить фотографию с чужого телефона до того, как ее увидит кто— то другой?

В разгар моих бесплодных поисков в верхней части экрана на несколько секунд появляется баннер с уведомлением, а затем исчезает. Волна эмодзи заключает в скобки его имя.

Мое сердце замирает.

Он ответил на сообщение.

Со стороны моя жизнь прекрасна. Я — жизнь каждой вечеринки.

Пока я не вынужден вернуться домой и столкнуться с реальностью.

Выбросив сумку с футбольными мячами с тренировки в гараж, я направляюсь на кухню. В холодильнике нет ничего хорошего, но я беру банку колы. Она мне нужна после тренировки, а сегодня я, скорее всего, буду спать допоздна.

— Коннор, — приветствует папа, проходя мимо меня, и останавливается, чтобы посмотреть на свое отражение в микроволновке. — Как прошла тренировка? Команда готовится к хорошему году?

Я хмыкаю в ответ, сузив глаза, когда чувствую запах его одеколона. Он не такой, как обычно, этот какой— то более тяжелый, с мускусными нотками, я крепче сжимаю баллончик в руке и резко выдыхаю, оглядывая его с ног до головы.

Соленые с перцем волосы отца зачесаны назад, на нем новый галстук, который он поправляет в мутном отражении. Я закатываю глаза и отворачиваюсь от его дурацкого прихорашивания. Если он сдался, ему не нужно делать это так очевидно.

Из холла второго этажа доносится слабое хихиканье, а затем глубокий ропот.

Мои брови сходятся вместе, и я провожу рукой по волосам, впиваясь тупыми ногтями в кожу головы.

Эта семья — такой ебанутый кошмар.

И опять же, кто я такой, чтобы осуждать отца, когда мама тоже ничего не делает, чтобы скрыть то, что она делает?

Полтора года этого дерьма, а ощущение все еще такое же, как в первый раз, когда я вошел и обнаружил ее на кухонном столе с бледной задницей менеджера ее кампании, навалившейся ей на ноги. Мой желудок скрутило от воспоминаний, травмирующий образ навсегда запечатлелся в моем мозгу. По крайней мере, тогда она держала это в секрете. Теперь Дэмиен ужинает с нами и почти каждую ночь проводит в маминой постели. Все в квартале машут нашему дорогому другу семьи, когда он приходит.

Меня от этого тошнит.

— Иду спать. Спокойной ночи, папа.

— О, Коннор, не забудь. — Папа жестом показывает на мамин безумный календарь на стене. Ну, ее личный помощник — микроменеджер, я полагаю, но мама не лучше. Она хорошо обучает своих людей, а весь остальной мир подчиняется или сталкивается с гневом светской львицы, возомнившей себя самостоятельной политической женщиной. Папа оглядывается через плечо. — Встреча завтра, в моем кабинете. Утром у меня встреча по бюджету со школьным советом, но я все равно смогу тебя принят.

У меня кривится губа и я прикрываю ее глубоким глотком содовой.

— Никогда не забуду. — С натянутой улыбкой я помахиваю своим телефоном, где скоро сработает напоминание о календаре, запрограммированное маминым помощником. — Спокойной ночи.

Я не жду ответа, прежде чем подняться в свою комнату и захлопнуть за собой дверь.

Спортивную сумку я бросаю в угол, перехожу к своему столу у окна и загружаю компьютер, переодеваюсь в треники и футболку.

Тихий гул моей построенной на заказ башни и сияние двойных мониторов успокаивают меня. Футбол — это весело и поддерживает меня в отличной форме, но вот это — мой настоящий билет, чтобы покинуть родителей до того, как они оставят меня в пыли, как они, кажется, чертовски хотят сделать в этом году, как только закончится мамина кампания по переизбранию.

Они отбрасывают все, что связано с нашей семьей, включая меня.

Да пошли они. Они мне не нужны, если я им не нужен. Трастовый фонд, который дедушка создал для меня, не будет доступен, пока мне не исполнится двадцать один год, так что у меня есть страховой план на это время.

Я ни на кого не буду полагаться. Единственный человек, которому я могу доверить заботу о номере один, — это я сам.

Пока компьютер на максимальной скорости выполняет последовательность загрузки, я ставлю колу на место, открываю ящик стола, чтобы достать свою заначку, а затем опускаюсь в оранжево— черное геймерское кресло с высокой спинкой. На крышке деревянной коробки выжжен рисунок ночного неба, который я считал чертовски тошнотворным, когда мне было пятнадцать и я был немного придурковат. Теперь я думаю, что это отстой. Неважно, главное, чтобы мой косяк не затухал.

Мама разозлилась, когда нашла мою старую банку с заначкой. Мы живем в часе езды от Денвера, черт возьми, но она все еще держит палку в заднице насчет курения, как будто в моем возрасте она не пробиралась в дедушкину консерваторию, чтобы сбежать со скучных светских вечеринок, делая то же самое. Я нашел ее несвежие остатки там, когда исследовал поместье во время позднего завтрака много лет назад. Я знаю, в чем дело.

Ухмыляясь, я протягиваю свернутый косяк. — Привет, красавица.

После первой затяжки я расслабляюсь в кресле, перекидываю руку через подголовник, задерживаю дым в легких надолго, а затем выдыхаю, посылая его ввысь. Я делаю еще одну затяжку и закрываю глаза, испытывая облегчение. Это то, что мне нужно, чтобы расслабиться.

Когда мои конечности приятно покалывает, а напряжение, которое я испытывал в течение дня, уходит, я приступаю к делу. Косяк болтается между моих губ, а пальцы летают по клавиатуре. Я провожу обычную проверку биткойн-инвестиций, просматриваю несколько тем на Reddit и социальные сети в поисках всего, что ничего не подозревающие идиоты вываливают в сеть, а потом удаляют, что я могу сохранить как квитанции, когда мне понадобится поставить их на место.

Сценарий автоматизированного поискового робота, который я запускаю, когда не сижу за компьютером, не обнаружил сегодня ничего особенного, поэтому я также провожу ручное сканирование, чтобы найти все, что скрипт пропустил.

Уголок моего рта приподнимается, когда я натыкаюсь на одну из девушек— койотов из группы поддержки. Камила, вспоминаю я, представляя прошлые выходные, когда она пьяно объясняла, что она Камми с буквой «К», стоя на моих коленях и пытаясь завести меня на лодочной вечеринке на Сильвер-Лейк. На фотографии в Facebook она позирует с двумя товарищами по команде с сияющей улыбкой, но заметная пылинка белой пудры у уголка ее носа означает, что она удалит эту фотографию в течение часа, как только кто-нибудь на нее укажет.

Это не сахарная пудра.

Разве люди уже не знают? Интернет — это навсегда.

Скриншот.

Я запускаю программу, которую сам закодировал, чтобы отслеживать маленькие грязные секреты, которые я собираю. Может быть, зашифрованные досье серийного убийцы — это уровень детализации, но я не король шантажа, потому что наполовину обхожусь слухами из уст в уста. Это детская игра.

Нет, я храню обширные доказательства, подтверждающие все это. Каждый скелет в шкафу, каждая искаженная правда — все это я храню.

Несколькими нажатиями клавиш я создал новый файл для Камилы, заполнив его заметками о ее внеклассных занятиях, ее среднем балле и скриншотом с прямым адресом URL. Она может выкупить у меня возможность использовать это против нее, но это будет стоить немалых денег. Но это не значит, что я удаляю то, что нахожу. Знание — сила и все такое. Моя информация дважды резервируется и защищена моими протоколами безопасности, чтобы гарантировать, что все карты в моих руках.

— Цок, цок, Камми. Тяжелые вещи не стоят того, если они испортят твое будущее. Держись травы, девочка. И по эту сторону закона, если ты собираешься публиковать доказательства того, что ты немного плохая девочка. — Пока я занимаюсь низкоуровневым поиском ее имени в городе, на LinkedIn появляется статья о ее маме, рассказывающая об элитном реабилитационном центре, который она возглавляет в Риджвью, обслуживающем знаменитостей и прохиндеев из трастовых фондов. Фырканье сотрясает мои плечи. — Что скажет твоя мамочка?