Походу он чувствовал себя особенно щедрым, отзывчивым, добрым — раз спонтанно дал мне адрес моей биологической матери. Я попросил его об этом только один раз. Когда он отказал мне в просьбе, я не стал унижаться. Теперь, когда я знаю, где она живет, я не знаю, что делать. Встреча с ней откроет новые двери, которые могут откинуть меня назад.

Я не уверен, что смогу справиться с этим.

Моя рука дрожит, и я оглядываюсь через плечо. За мной никто не наблюдает, но если я наберу номер, они поверят, что на другом конце мой психотерапевт. Никто меня не потревожит. По крайней мере, я на это надеюсь.

Я набираю знакомый номер, и когда линия щелкает, он говорит, прежде чем у меня появляется шанс.

— Звонки в роуминге чертовски дорогие. Как ты собираешься за них платить?

Слова отца пронзают меня насквозь, с такой легкостью пробуждая неуверенность в себе.

— Это действительно не твоя забота.

— Грэг Кэллоуэй дает своим дочерям пособие. Лили не может позволить себе вечно поддерживать твою апатию.

Я крепко сжимаю телефон в руке, изо всех сил стараясь сосредоточиться. В конце концов, у меня была причина позвонить ему.

— Ну, раз уж я плачу за минуту, может, хватит говорить о деньгах и ты уже дашь мне сказать?

— Давай быстрее, мне нужно вернуться на встречу.

Он вышел с совещания, чтобы ответить на мой звонок?

Вот и все что крутится у меня в голове. Грэг никогда бы не прервал встречу ради одной из своих дочерей. Если бы Лили понадобился отец, он послал бы помощника, а потом нашел бы ее после окончания работы. Мой отец — он бросал все ради меня в детстве. Если я звонил ему в школе, он сам шел в кабинет директора. Но он был мне нужен только тогда, когда у меня были неприятности, и он кричал на меня за то, что я их создал.

— Ты нашёл парня?

— На такие вещи нужно время, Лорен, — отрывисто сказал он. — Ответы не падают, блядь, небес.

Я сжимаю переносицу и делаю резкий вдох.

— Послушай, произошло кое-что еще, — быстро говорю я. — Он отправил посылку в дом Кэллоуэев.

Я слышу шорох на его стороне, как будто он ищет ручку и бумагу.

— Хорошо, расскажи мне подробности.

Я объясняю про фаллоимитатор и записку, стараясь быть конкретным, хотя все, чего я хочу, это найти этого парня и превратить его жизнь в ад. Он мучает ее.

— Он ни о чем не просил? Ни цента?

— Нет.

— Этот больной ублюдок дает понять, что ему все равно или он не хочет, чтобы его нашли, но я постараюсь сделать все возможное, — он делает паузу. — Как она?

Я горько смеюсь.

— С каких пор тебя это волнует?

Он не любил Лили, когда мы были подростками. Он считал, что дружба с женщиной — это что-то вроде траты времени, и если она не добивается меня, то я должен вышвырнуть ее. Но я знал, что как только я начну фальшивые отношения с Лили, он будет доволен. И он был доволен. Только потому, что она вдруг стала мне полезна.

Я никогда не воспринимал ее так — как объект, который можно трахнуть или выбросить. Восприятие женщин у моего отца просто сумасшедшее.

— Я тебя прошу, она практически моя невестка, — защищается он. — И если Грэг и Саманта Кэллоуэй когда-нибудь узнают, что она зависима от секса, не думай, что они не отреагируют соответствующим образом.

— Что это значит?

— Это значит, что когда вы оба окажетесь на мели и бездомными, я буду здесь, чтобы собрать вас по кусочкам. Так же, как я всегда делал с вами обоими. Убирая ваши, гребаные беспорядки.

Я прищуриваюсь, глядя в землю. Это его гребаный способ сказать, что он будет рядом со мной, когда все пойдет прахом.

— Просто найди этого парня, — огрызаюсь я.

— Конечно, — голоса пробивают другой конец, а затем он говорит: — Мне нужно идти. Партнеры становятся беспокойными. Нетерпеливые, ублюдки. Увидимся на следующей неделе?

Я не знаю, зачем, но в итоге просто говорю да. Мы вешаем трубку, и я чувствую себя таким же параноиком как и раньше. Очевидно, это не помогло. Ни один разговор с моим отцом никогда по-настоящему не помогает.

35. Лорен Хэйл

.

Ночной клуб превращается в живое шоу с пародистами, танцорами и артистами на трапеции. Огромный бар квадратной формы заполняет центральный этаж, где девушки танцуют и пьют шоты с тел. С тех пор как мне стало плохо после рыбных тако, я даже не вздрагиваю, когда мимо меня проносят напитки. У меня нет желания снова заболеть.

Сёстры Кэллоуэй поставили цель пить и танцевать сегодня вечером, что я перевел как: Мы нажираемся в хлам.

Коннор, Райк и я пообещали им, что они могут сходить с ума, а мы будем ответственными и позаботимся о них. В кои-то веки я на другой стороне. И это довольно приятное чувство.

Мне нравится знать, что у меня есть сила, чтобы обезопасить Лили. Раньше все это улетучивалось с каждым выпитым виски. Так что да, это что-то новое. Но это хорошее новое.

Народу не так много, как на вчерашнем концерте, и Коннор выкупил столик на балконе, чтобы мы могли присматривать за девочками. Мы сидим на самом высоком уровне, и психоделические огни мерцают вокруг нас — ну, вокруг Коннора и меня. Райк все еще в уборной.

Мне хорошо видны три девушки Кэллоуэй, все они крутятся вокруг квадратного бара. Роуз несет два стакана с каким-то розовым коктейлем, передавая один Дэйзи.

— Ты когда-нибудь видел Роуз пьяной? — спрашиваю я Коннора. Это событие должно быть похоже на лунное затмение или что-то в этом роде.

— Не думаю, что она позволит себе превысить допустимые пределы.

Я киваю в знак согласия. Я никогда не видел ее даже навеселе.

— Наверное, она слишком боится, что напьется и потеряет девственность с парнем, у которого IQ меньше, чем у нее.

Коннор нарушает свое обычное спокойное выражение лица, его рот открывается в легком удивлении.

Вот дерьмо.

— Что такого я сказал?

Он делает маленький глоток вина, и его лицо возвращается к своему обычному спокойному режиму.

— Я не знал, что она девственница.

Дерьмо. Блядь. Дерьмо. Лили убьет меня. Черт, Роуз первая получит мои яйца. Я должен был лучше знать, чем открывать свой ебучий рот.

— Прости, — говорю я медленно. — Я думал, ты знаешь.

Я почесываю затылок.

Он смотрит на свой стакан и качает головой. Я не могу даже предположить, о чем он думает. Поэтому я вынужден спросить.

— Это плохо?

Мое сердце мгновенно сжимается при этой мысли. Как бы мы с Роуз ни препирались и ни ругались, я бы никогда не хотел разрушить ее отношения. Особенно с Коннором, парнем, который чертовски идеально подходит этой девушке.

Он ничего не говорит, и все мое чувство вины внезапно превращается в гнев.

— Эй, она девственница, а не прокаженная, — я показываю на него пальцем. — И если ты бросишь ее из-за этого, значит, ты гребаный мудак. Есть миллион парней, которые с радостью были бы с Роуз. По какой-то причине ты соответствовал ее невероятно высоким стандартам, и если ты причинишь ей боль из-за того, что она неопытна, клянусь Богом, Коннор, ты пожалеешь, что встретил меня.

Я закончил свою тираду, удивив как себя, так и Коннора.

Я многое узнал о себе, будучи трезвым.

Наверное, я защищаю Лили, Дэйзи и даже Роуз.

— Ло, — он произносит мое имя так, будто мне пять лет и я только что закатил истерику. — Меня не волнует, что она девственница. Меня волнует, что мы встречаемся уже шесть месяцев, а она мне не сказала. Очевидно, я переоценил прогресс в наших отношениях, — его взгляд опускается на Роуз, которая покачивается в такт музыке рядом с Лили, а затем он снова смотрит на меня. — И хотя я ценю чувства, стоящие за этой угрозой, в ней нет необходимости. У меня нет намерения причинить вред Роуз.

Он успокаивает меня несколькими фразами, как будто его слова — это жидкий морфий, но я все равно чувствую себя обязанным защищать Роуз, раз уж я разгласил ее секрет.

— Ты ей нравишься, — быстро говорю я. — Она просто...