— Привет, — говорит он, расплываясь в ослепительной улыбке. Его грудь тяжело опускается, почти синхронно с моим неровным ритмом.

— Привет, — шепчу я. Нас разделяет большое расстояние, напоминающее мне о том, когда он впервые отправился на реабилитацию. Оторвать ногу от земли и преодолеть это расстояние — все равно что ползти вверх под углом девяносто градусов. Мне нужно, чтобы он помог мне добраться до вершины.

Он делает шаг ко мне, снимая напряжение. Все эти ощущения вспыхивают в моем животе. Я так сильно его люблю. Мне так его не хватало. В течение трех месяцев я испытывала боль от разлуки с лучшим другом, одновременно пытаясь бороться со своими сексуальными навязчивыми влечениями. Мне нужно было, чтобы он сказал мне, что все будет хорошо.

Он был нужен мне рядом, но я бы никогда не забрала его из реабилитационного центра ради своей выгоды, не тогда, когда это нанесло бы ущерб его выздоровлению. А я больше всего на свете хочу, чтобы Ло был здоров. И я хочу, чтобы он был счастлив.

— Я вернулся, — бормочет он.

Я пытаюсь сдержать слезы, но они невольно текут, скатываясь по щекам. Это я должна появиться в дверях, чтобы поприветствовать его, а он должен задерживаться на ступеньках крыльца. Почему у нас все время все наоборот?

— Извини, — говорю я ему, медленно вытирая глаза. — Я должна была быть здесь час назад...

Он качает головой и хмурит брови, как бы говоря «не беспокойся об этом».

Я снова окидываю его взглядом и более уверенно киваю.

— Ты хорошо выглядишь, — я не могу сказать, что он точно трезв. Он не утратил тот взгляд в глазах — тот, который, кажется, целует мою душу и заманивает меня в ловушку. Но он не обессиленный, не увядший и не исхудавший. На самом деле, у него больше мышц, его бицепсы очень рельефны. И после нашего разговора в Skype некоторое время назад я знаю, что все его тело соответствует этим бицепсам.

Я жду, что он скажет «и ты тоже», но его глаза снова следят за мной, и я вижу, как его грудь опадает, а лицо искажается от боли.

Я моргаю.

— В чем дело? — я опускаю взгляд на свое тело. На мне джинсы и свободная футболка с V-образным вырезом, ничего необычного. Задумываясь, не пролила ли я кофе на джинсы или что-то в этом роде, но я не замечаю, что он делает.

Вместо того чтобы сказать мне, что его беспокоит, он подается вперед, глубокая боль в его глазах пугает меня. Что я сделала не так? Я отшатываюсь назад — реакция, которую я вряд ли могла бы предсказать для сегодняшнего дня. Я чуть не спотыкаюсь на ступеньках, но его рука обхватывает мою талию, притягивая меня к своей груди и спасая от падения на траву внизу.

Его тепло притягивает меня, и я сжимаю его руки, боясь отпустить. Он пристально смотрит на меня, пока его взгляд не переходит на мои руки... мои кисти. Он убирает одну из них со своего бицепса, его пальцы скользят по моим, забирая дыхание прямо из моих легких. Он поднимает мою руку между нами, а затем приподнимает мой локоть, давая мне возможность хорошо рассмотреть свою руку.

Моя грудь опускается, осознавая источник его замешательства и боли.

— Какого черта, Лил? — говорит он.

Вчера во время последнего сеанса терапии я до крови расцарапала руку, и завтра, скорее всего, появится уродливый красный рубец. Даже с грубыми обкусанными ногтями я умудрилась разодрать кожу.

Ло осматривает мои ногти, его нос раздувается, чтобы сдержать еще больше эмоций.

— Я в порядке. Я просто... волновалась вчера. Терапия была сложнее. Ты возвращался домой... — я не хочу говорить об этом сейчас. Я хочу, чтобы он обнял меня. Я хочу, чтобы наше воссоединение было эпичным — достойным «Дневника памяти». А мое глупое беспокойство и дурная привычка разрушили идеальный исход, который я себе представляла. Я возвращаю свою руку и касаюсь его подборка, заставляя его перестать фокусироваться на моих проблемах. — Я в порядке.

Слова кажутся немного фальшивыми. Я не в порядке на сто процентов. Эти последние три месяца были испытанием, которое я легко могла провалить. Временами мне казалось, что сдаться — это лучше, чем бороться. Но я справилась. Я здесь.

Ло здесь.

Это все, что имеет значение.

Его руки внезапно скользят по моей спине, и он прижимает мое тело к своему. Его губы касаются моего уха, отчего по шее пробегают мурашки. Он шепчет: — Пожалуйста, не лги мне.

— Я не... — но я не могу закончить, потому что слезы начинают наворачиваться, обжигая на своем пути вниз. Я вцепляюсь в его плечи, прижимая крепче, боясь, что он собирается отстраниться и оставить меня сломленной на крыльце. — Мне жаль, — задыхаюсь я. — Не уходи...

Он отступает, и я прижимаюсь к нему сильнее, отчаянно и испуганно. Он — спасательный круг, который я не могу отпустить. Я завишу от него больше, чем любая девушка должна зависеть от парня, но он был основой моей жизни. Без него я утону.

— Эй, — он берет мое лицо в свои руки. Его стеклянные глаза возвращают меня к реальности. К тому факту, что он чувствует мою боль так же, как я чувствую его. В этом-то и проблема. Нам так больно друг за друга, что трудно сказать «нет». Трудно лишить себя порока, который заглушит агонию дня. — Я здесь, — говорит он, по его щеке стекает беззвучная слеза. — Мы справимся с этим вместе.

Да.

— Ты можешь меня поцеловать? — спрашиваю я, гадая, разрешено ли это. Мой психотерапевт вручила мне белый конверт с моими сексуальными ограничениями — что я должна и чего не должна делать. Она посоветовала мне не читать его и отдать Ло. Поскольку я должна стремиться к близости, а не к безбрачию, я должна передать ему контроль в постели. Он установит правила и скажет мне, когда остановиться.

Вчера я передала конверт Роуз и попросила ее передать его Ло на тот случай, если я струшу. Как бы Роуз ни была озабочена процессом моего выздоровления, я уверена, что это было первое, что она сделала, когда Ло вошел в дверь.

Я понятия не имею, сколько раз я смогу поцеловать его. Сколько я могу кончать и можно ли мне заниматься сексом где-либо, кроме спальни. Я настолько компульсивна в отношении секса, что необходимо установить ограничения, но следовать им будет самой трудной частью моего пути.

Его палец вытирает мои слезы, а я вытираю его. Я жду его ответа, мои глаза прикованы к его губам, которые я хочу целовать до тех пор, пока они не закровоточат и не опухнут. Он наклоняется ко мне, и я остро ощущаю, как его пальцы вдавливаются в мои бедра, твердость его тела. Мне нужно, чтобы он закрыл этот промежуток между нами. Мне нужно, чтобы он заполнил меня целиком.

Поспешно я встречаюсь своими губами с его губами, ожидая, что он поднимет меня за талию, погрузит свой язык в мой рот и вдавит меня спиной в сайдинг.

Но он не поддается моим желаниям.

Он откидывается назад и прерывает поцелуй в считанные секунды. Мой желудок сжимается. Ло редко говорит мне «нет», когда дело касается секса. Он играет на моей тяге, пока я не стаю мокрой и желанной. Я понимаю, что скоро все действительно изменится.

— Теперь все на моих условиях, — шепчет он, его голос хриплый и глубокий.

Все мое тело уже пульсирует от его близости.

— Пожалуйста, — умоляю я. — Я так давно не прикасалась к тебе, — я хочу провести по нему руками. Я хочу, чтобы он трахал меня, пока я не заплачу. Я представляю это снова и снова, мучая себя этими плотскими мыслями. Но я также хочу быть сильной и не бросаться на него, как будто он всего лишь тело, которого мне не хватает. Он значит для меня гораздо больше. Может быть, его задело мое настойчивое желание поцеловать его? Может быть, он видит в этом плохой знак? — Прости, — снова извиняюсь я. — Дело не в том, что я хочу тебя ради секса... То есть, я хочу секса, но я хочу тебя, потому что я скучаю по тебе... и я люблю тебя, и мне нужно... — я качаю головой. Мои слова звучат глупо и отчаянно.

— Лил, — говорит он медленно. — Расслабься, хорошо? — он заправляет прядь волос мне за ухо. — Ты думаешь, я не знаю, что это тяжело для тебя? Я знал, что мы столкнемся с этим моментом, — его взгляд падает на мои губы. — Я знал, что ты захочешь поцеловать меня и чтобы я взял тебя быстро и жёстко. Но сегодня этого не произойдет.