Ло признался мне, и только мне, что это была его вина, что вся эта вражда впринципе началась, но он просто не знал, как её закончить, как только она началась. Словно домино, которое продолжало падать, падать и падать. Он не был достаточно взрослым, чтобы отступить, отойти в сторону. У него была слишком дерьмовая обстановка дома, чтобы позволить кому-то другому переехать его.

В течение следующих четырех лет в школе они пассивно ненавидели друг друга, иногда пассивность переходила в кулаки, но Ло быстро уклонялся от всех атак. Только в выпускном классе все изменилось. Думаю, отчасти Аарон устал от того, как учителя восхищались Ло, и от того, что к нему, казалось, было особое отношение, которое распространялось не только на спортсменов.

Мне было семнадцать, и у меня были фальшивые отношения с Ло. Впервые Аарон понял, что есть способ добраться до Ло так, чтобы он не сбежал.

Он мог поиздеваться надо мной.

Аарон начал ходить за мной на занятия, а через неделю он припер меня к стене, причем так непринужденно, со своими друзьями-игроками в лакросс. Для всех остальных они, вероятно, выглядели так, будто стояли для быстрого разговора, но всякий раз, когда я встречала взгляд Аарона, я видела только ненависть.

В четвертый раз, когда он загнал меня в угол, я была в библиотеке, отчаянно пытаясь найти книгу по искусству эпохи Возрождения. Укрывшись в глубине, между двумя книжными шкафами, я выбрала книгу с красным корешком и была готова бежать на обед. Когда я подняла голову, мой выход преградил 180-сантиметровый парень с атлетическими мышцами и суровыми бровями.

Ненависть — это животное, которое вы кормите, и я представила, что после четырех лет Аарон стал пухлым и раздутым. С виду милый парень, пригласивший меня на вечеринку на первом курсе подготовительной школы, стал холодным и злым. По крайней мере, по отношению ко мне.

Его глаза потемнели, и он шагнул вперед. Мое сердце ударилось о грудную клетку, и я попятилась назад. Он продолжил свой шаг, и я ударилась спиной о стену.

— Мне нужно идти на обед, — сказала я тоненьким голосом.

Я не знала, что он собирается делать. Он уже запустил кулаком в Ло. (Он получил недельное отстранение, а Ло в пятницу задержали в школе), поэтому я подумала, что он готовится ударить меня... или хотя бы напугать.

Миссия выполнена. Я была напугана.

Он подошел ближе, не говоря ни слова. Я думаю, это было самое страшное — молчание, отсутствие чувств.

Он поднял руки, положив ладони на плакат «Выборы студентов», рядом с моей головой, заточая меня в клетку. Его теплое дыхание обжигало мою шею, и именно тогда, в этот момент, у меня возник импульс. Я хотела уйти. Исчезнуть. Я нырнула вниз, маленькая и достаточно быстрая, чтобы проскользнуть под его рукой. Я выбежала из библиотеки, а потом прямо из школы.

Я не хотела рассказывать Ло о том, что произошло, но Аарон только усиливал свои действия. Однажды, когда я ехала домой, он пристал ко мне со своими приятелями по лакроссу. Я поехала прямо к Ло, и они отстали. Я держала рот на замке, но большую часть учебного дня провела, прижавшись к Ло. Никто не приставал ко мне, когда он был рядом.

Я обычно старалась прогуливать, когда он прогуливал. Но в один ненормальный день я реально ночевала у себя дома, и он не сказал мне, что опоздает.

Я попыталась сосредоточиться на текущей задаче. Взять учебники. Пойти на занятия. Готово. Я достала из шкафчика учебник по всемирной истории, и корешок в твердом переплете наклонил зеркало на внутренней дверце.

И тут я почувствовала две руки на своей талии.

Я подпрыгнула: ногами и сердцем. Затем я повернулась, и глаза Ло расширились.

— Привет, девушка, — подчеркнул он, разыгрывая наши притворные отношения.

Я хотела улыбнуться, но едва могла перевести дыхание.

По его лицу пробежала волна озабоченности, и он положил руки мне на щеки.

— Эйэйэй, — быстро сказал он. — Сделай вдох, Лил.

Слезы навернулись мне на глаза. До этого момента я не понимала, что Аарон разрушал меня. Игра. Сет. Матч, подумала я. Он победил.

Но я забыла, кто был моим «ненастоящим» парнем.

— Лил, что случилось?

Его голос был тяжелым и серьезным.

Я зарылась головой в его рубашку, и он обнимал меня там очень долго. Мы пропустили урок, чтобы я могла рассказать ему правду, и она хлынула из меня, как поток.

— Я всё исправлю, — сказал Ло.

Я тоже в это верила. Он позвонил Аарону и пригрозил ему карьерой в колледже, если тот не прекратит домогаться меня. С фамилией Хэйл у Ло было много контактов, и один звонок от него или его отца, и карьера Аарона в колледже будет закончена.

Аарон подумал, что это блеф. А потом Ло позвонил в колледж.

Так Аарон Уэллс выбрать запасной вариант для учебы, потеряв статус звёзды лакросса.

После этого он перестал меня преследовать...

Ну, до недавней вечеринки Fizzle (где он снова пытался напугать меня). А вскоре после этого мы получили те сообщения. Возможно, всего пара месяцев разделяет эти два события.

Обычное спокойное выражение лица Коннора слегка сменилось наморщенным лбом и рукой, прикрывающей рот. Никогда не думала, что смогу шокировать Коннора Кобальта — или что он позволит мне увидеть его удивление.

— В защиту скажу, — говорит Ло, — что мы с Аароном Уэллсом ненавидим друг друга с девятого класса. Это целая эпоха ненависти. Никто из остальных не похож на него.

— Мы можем только надеяться, — говорит Коннор.

— И наш отец помог тебе разрушить будущее этого парня? — спрашивает Райк.

— Что я могу сказать, — говорит Ло с горькой улыбкой, — так мы сблизились.

19. Лорен Хэйл

.

Я не мог говорить о Мейсоне. Лили тоже не могла. Думаю, это было слишком свежо для нас. Однажды я вкратце рассказал Райку по телефону о том, что произошло — о парковке и немного о прошлом — поэтому я сказал ему просто ввести в курс дела Коннора, и всё.

Моя голова весит чертову тонну, и мне бы не помешал стакан виски. Блин, да я бы и от пива не отказался.

Но после этого мы едем обратно в Принстон. Пару раз я останавливаюсь на заправке, говоря Лили, что мне нужно в туалет. Я избегаю того, чтобы схватить упаковки с пивом в запотевших стеклянных холодильниках, но когда я паркую машину во второй раз, Лили всё понимает и идет за мной в магазин. Она застает меня вопросительно уставившимся на упаковку Samuel Adams(пиво). Лили уговаривает меня в течение добрых десяти минут, говоря мне, что пиво отвратительно на вкус, что нарушение моей трезвости не стоит маленького, незначительного кайфа. Она права, но я просто хочу забыть обо всем на один долгий миг.

Я хочу, чтобы все воспоминания отключились, чтобы я мог уснуть. Но всё, что я сделал — каждая ошибка, каждое поганое слово, сорвавшееся с моих губ, — повторяется снова и снова. И я не могу вернуть всё назад. Но у меня есть сила, чтобы заглушить всё это.

Мы снова едем. По направлению к дому. И я забываю о выпивке. Я пытаюсь сосредоточиться на вещах, которые я могу сделать без алкоголя.

— Может, мне стоит позвонить Аарону, — говорю я Лили. Мои руки крепко сжимают руль. — Извиниться или что-то в этом роде.

Что, если он ничего не делал? Что, если я сделал еще хуже, придя к нему домой и угрожая ему? То, как поступал мой отец — это может быть неправильно. Это всё, что я знаю. И это то, что привело меня в это место с самого начала.

У меня так много сожалений. Я не верю никому, кто говорит, что у них их нет. Как можно прожить жизнь, совершая ошибки, и ни разу не пожалеть о том, что не можешь всё повернуть вспять?

Я уничтожил винный погреб этого парня. Если бы человек так поступил со мной, я бы не просто немного обиделся. Я бы презирал его. И у меня нет особых оправданий. Я просто... мне было больно, и я чувствовал, что кричу, а меня никто не слышит. Я был не прав, я понимаю, но мои действия не давали ему разрешения терроризировать Лили. За это я просто не могу его простить.