Так я не выиграю этот бой.

Поэтому я удаляю этот текст и отправляю новый.

Я: Я найду тебя, ублюдок. Никогда не сомневайся в этом.

Я кладу свой телефон в карман и встречаю угрюмый взгляд Роуз.

— Что? — спрашиваю я.

— Ты сделал именно то, что я тебе говорила не делать, не так ли?

— Ага.

Она бормочет себе что-то под нос, качая головой. И когда она высовывается из окна, чтобы ввести код, ее взгляд падает на что-то внизу. Я рад, что она отвлеклась. Телефон ощущается менее тяжелым в моих джинсах. Я откладываю произошедшее на задворки своего разума. В обычный день я бы просто взял бутылку виски и пошёл спать.

— Уронила браслет? — спрашиваю я.

Ее губы сжимаются.

— Хуже, чем браслет? Черт, тогда мы на первом уровне DEFCON (прим. перевод.: DEFCON - пять уровней боевой готовности в США). Лучше подготовиться к ядерной войне.

Она действительно делает удивленный вид.

— Ты знаешь, что такое DEFCON?

— Ага. А ещё знаю, как произносится «ясен пень» и «поторапливайся, черт возьми».

Я не стал говорить, что в комиксах Люди Икс используют этот термин для обозначения неизбежного кризиса мутантов. Как я узнал информацию не должно иметь значения.

Она смотрит на меня фирменным взглядом Роуз Кэллоуэй — по которому можно сделать вывод, что она в двух секундах от того, чтобы съесть твою душу. Я сердито смотрю в ответ, но на самом деле хочу убежать нахер отсюда. Я не понимаю, как Коннор улыбается, когда она так на него смотрит. Она не блефует. Бьюсь об заклад, она поедает сердца всех бабников, просто ради забавы.

Она распахивает дверь.

— Жди здесь.

Да куда я пойду?

На минуту она исчезает из поля зрения, и любопытство берет верх надо мной. Я отстегиваю ремень безопасности, тянусь через водительское сидение и выглядываю из окна.

Роуз присела на корточки рядом с пурпурными гортензиями и плющом, который вьется по железным воротам рядом с крепкими цветами. Белые лепестки развеваются на ветру рядом с ней, но ее спина закрывает от меня то, что находится перед ее взором.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я, словно она сошла с ума.

Мне кажется, что со всеми девочками Кэллоуэй что-то неладное. Ну, может быть, кроме Дэйзи. Она кажется вполне нормальной.

— Он не может просто посылать мне подарки и ждать прощения, — раздраженно говорит она. — Это так не работает.

Она слегка фыркнула, и ещё больше лепестков разлетелось по ветру.

А затем она встала и развернулась ко мне лицом. Она сжимает стебли того, что было букетом белых роз, но они выглядят жалко в ее сжатом кулаке. Роуз разорвала каждый лепесток и разбросала по земле.

— Ты только что надругалась над цветами, — говорю я прямо.

Есть в этом что-то настораживающее, но я не могу сдержать смех.

Она сильнее сверлит меня взглядом.

— Подержи ее, — она пихает стеклянную вазу через окно.

— Ты не собираешься ее разбивать? — спрашиваю я. — Все во имя любви? За твоё разбитое сердце?

— Мое сердце не разбито.

— Я забыл, что ты сделана из стали. Получеловек, полуробот, женщина лишенная чувств. Коннор, должно быть, любит обниматься с твоими гайками и болтиками.

Я проскальзываю обратно на свое место.

Она захлопывает дверцу машины, даже не бросив на меня еще один взгляд. Свой худший «я-тебя-кастрирую» она ещё не демонстрировала. Я думаю, она, должно быть, бережет его для Коннора. Я так рад, что я не он.

— Что он сделал? — спрашиваю я. — Написал с ошибкой твоё любимое слово? Победил тебя в Эрудите?

Она не говорит ни слова. Она просто заново вводит код и включает передачу, когда ворота со стоном открываются. Когда машина катится по подъездной дорожке к дому в колониальном стиле, меня наконец осеняет.

— Ты ведь не серьезно, — говорю я. — Ты все ещё злишься на него за то, что он угостил меня пивом несколько месяцев назад, когда я даже не планировал быть трезвым?

Я не хочу разрушать ничьи отношения. Вот поэтому мы с Лили закрылись от людей — чтобы никто больше не пострадал из-за наших ошибок.

Она въезжает в гараж и выключает зажигание.

— Тебе не понять.

Она собирается вылезти из машины, но я наклоняюсь над ней и защелкиваю замок, запирая ее внутри кадиллака.

Коннор просил меня не защищать его. Сразу после той ссоры в нашей гостиной он отвел меня в сторону и сказал не лезть. Но я не могу допустить, чтобы он огребал за то, что угостил меня выпивкой. Он просто поступил как друг в то время, когда я не впускал никого в свою жизнь.

— Дай парню поблажку, — говорю я. — Он из кожи вон лезет ради тебя.

Роуз долго смотрит на меня, кажется, покусывая десны. А потом она снова пытается открыть машину, но я опережаю ее и щёлкнув по кнопке быстрее неё.

— Лорен, — предупреждающе произносит она.

— Просто скажи это, — я не отступаю. — Скажи что ты имеешь в виду.

Она думает, что я не могу справиться с этим, но я могу.

— Ты не понимаешь, — рявкает она. — Коннор знал, что ты зависим, и вручил тебе пиво. И ты думаешь, что это нормально. Ты сидишь здесь и говоришь мне, что в этом нет ничего страшного, но это не так. Ты не видишь, как это неправильно?

— Роуз, он не сделал ничего плохого.

Я морщусь, как только слышу себя. И я сразу понимаю, почему Коннор сказал мне не говорить ни слова в его защиту. Потому что я великолепный пример того, почему он не должен был давать мне ни капли алкоголя. Я алкоголик — тот, который полагал, что может прожить целую жизнь, выпивая каждую минуту каждого гребаного дня. Я поручаюсь за Коннора и из-за этого он выглядит виноватым. И может, в какой-то степени, он и виноват.

— То, что он сделал — это ужасно, — говорит она, — и мне все равно, что таким образом он пытался с тобой подружиться.

Я провожу дрожащей рукой по своим волосам, и когда я оглядываюсь на нее, она немного бледнеет.

— Нет, я в порядке, — говорю я. — Честно, я не собираюсь бежать в винный магазин после этого разговора, хорошо?

Она кивает, жестко и неподвижно.

— Роуз, — произношу я. — Я не пытаюсь защитить парня, но…

Мне трудно это сказать. На долю секунды мне кажется, что слова застревают во мне и я прочищаю горло.

— Я не знаю, был бы я здесь, если бы он не нашёл способ войти в наши с Лили жизни. Он был первым человеком, с которым я мог находиться рядом и он не осуждал меня. Он никогда не смотрел на меня так, словно я ненормальный, даже если он и думал, что я с дуриной. Мне нравилось с ним дружить. И все ещё нравится.

Я протягиваю ей вазу, и она, похоже, больше не хочет швырнуть ее в стену.

— Он человек, — напоминаю я ей. — Он не идеален. Идеальных людей не существует.

Ее губы дергаются.

— Мудрость устами Лорена Хэйла. Ты, наверное, украл ее из печеньки с предсказаниями.

Я издал слабый смешок, на самом деле улыбаясь ее словам. Она снова стала собой.

9. Лорен Хэйл

.

Я отпираю машину. Мы заходим в дом через заднюю дверь гаража и проходим на гранитную кузню.

Лили, должно быть, услышала шум из гаража, потому что она мчится через арку на кухню. Она ставит свой рюкзак на барный стул и терпеливо ждет, пока я подойду к ней. Кажется, у неё все хорошо, но потом я замечаю, как она играет пальцами, как крепко сжимает бедра.

Я сокращаю пространство между нами и обнимаю ее за плечи. Она прижимается щекой к моей груди, но ее тело не провисает в облегчении. Нет, оно сжимается от нетерпения. Лили не обнимается. Она трахается, пока не потеряет сознание.

И я так сильно хочу ее вылечить, но я могу только помочь. По-настоящему вылечить ее может только она сама — это ее работа, ее борьба, ее битва. Я не могу выиграть эту битву вместо неё — так же, как она не может победить моих демонов.

Ботинки постукивают по дереву, и я ожидаю увидеть Коннора Кобальта, вздымающегося по арке. Но вместо него я вижу Себастьяна Росса.

Он ещё не ушёл после занятия с Лили? Я мысленно стону. Его самоуверенное чванство раздражает меня. Так было всегда. На его лице девяносто девять процентов времени сверкает самодовольная ухмылка, и он уверен, что знает обо всем, что происходит в жизнях людей. Мы с Себастьяном никогда не сходились во взглядах. Может быть, потому, что я часто отпускаю в сторону Роуз нелестные комментарии, и почти никогда — приятные комплименты. Он думает, что я мудак.