Чернояр стоял уже практически рядом. В его руках мгновенно выросли огромные дестройеры и одновременно полетели в цель. «Крест веры» исчез в светлой вспышке, а сам инквизитор яростно вскрикнул от боли. Если бы колдун захотел, он мог бы его уже убить, но он специально рассчитал силу своего удара. И снова метнул ослабленный дестройер. Тот снова снес защиту и лишь причинил сильную боль, но не убил. Однако приближающийся следующий шар сконцентрированной разрушительной энергии заставил поборника снова в отчаянии выбрасывать на защиту уже чистую энергию. А она являлась на порядок менее эффективной, чем облаченная в любую магическую форму. И так повторялось снова и снова. Чернояр презрительно смеялся и повторял трюк снова и снова. На лицах солдат, как на картинах, читались всевозможные эмоции — от откровенной поддержки до тихого ужаса.

А вот полковник откровенно злорадствовал.

Колдуна обуревала ярость, накопившаяся за все это время ко всему — к проклятой жизни, к злу, к добру, и главное — к Инквизиции. Он вспоминал тех, кого замучили поборники, тех, кого он знал и кто не совершал никаких деяний, за которых их стоило сжигать или отправлять в Чистилище. И это приводило его в еще большую ярость. Дестройеры сами собой наливались большей силой и вскоре стало понятно, что инквизитор уже просто не способен защищаться, а колдун — рассчитывать мощь своих атак. Той чистой энергии, что давал Круг Святости, просто не хватало даже на минимальную защиту. Щупальца Тиамат в боевом безумии рыскали по окружающему пространству, ища себе жертву, но колдун пока сдерживал их.

— Суд закончен!

Это крик совпал одновременно с тем, что очередной дестройер рассыпался о магический щит, накрывший его соперника. Чернояр в бешенстве обернулся, готовый убивать.

Иримия.

Они встретились взглядами. В глазах колдуна плясал сущий ад, а в глазах священника была непоколебимая уверенность в своих действиях. И мольба.

Чернояр несколько секунд стоял, не в силах ничего сделать, оглушенный своей яростью. Все, что он хотел сейчас, — это продолжать рвать и метать. Но эта мольба… В глазах человека, которого он уважал. Человека, который не сделал никогда никому зла.

Колдун внезапно начал остывать. Тело дрожало, но разум прояснялся. Наступало даже какое-то чувство вины.

Но тут боевое заклятие сотрясло его защиту. Пламя ярости вспыхнуло с такой силой, что сумело выдержать все. Будь Чернояр неопытным юнцом, его бы там же наверняка и уничтожили. Но всю жизнь он всегда видел зло во всем и от каждого, и всегда ждал его снова. Он знал, что инквизиторы не выдержат и вмешаются. Особенно сейчас, когда священник объявил, что суд закончен. На это имел право лишь полковник, но Иримия как представитель Церкви также обладал возможностью вмешаться.

Ждал и был к этому готов. Заранее выставленная «Сфера ярости» сколлапсировала, поглотив всю разрушительную энергию. Едва инквизиторы нанесли удар, как Щупальца Тиамат, давно уже подкравшиеся к ним, вцепились в их горла. Они были настолько убеждены, что их атака закончится успешно, что даже не стали накладывать на себя какую-то серьезную боевую защиту. А ту, что все же имелась, Щупальца ослепленного бешенством колдуна смогли проломить. Чернояр в ярости разорвал сковавшую его «Паутину света». Все замерли, не зная, что делать.

Он стоял и смотрел, как извиваются полузадушенные поборники во главе с Лехором, представителем Святой Инквизиции в королевских войсках. Одно его желание, один мысленный приказ — и ничто их не спасет. Щупальца Тиамат сомкнут свои челюсти — и все будет кончено.

— Отпусти их, — попросил Иримия.

И все, абсолютно все глядели не на командира полка, а на священника, который сейчас стал для них единственным авторитетом.

— Не нужно их убивать. Я прошу тебя. Пожалуйста.

На какое-то мгновение новая вспышка ярости озарила лицо колдуна. Все инквизиторы упали на землю. В каждого он уже влил порцию яда, но его действие проявится только через несколько суток. Им придется сильно постараться, чтобы выжить. По его приказу Щупальца Тиамат окончательно оставили своих жертв и вернулись к нему.

Затем он резко обернулся к полковнику Алтану.

Тот побледнел. И громко произнес:

— Победителем суда Чести объявляется Чернояр.

Полк, наконец, вышел из шока и шумно приветствовал его. Глаза Иримии лучились радостью.

Чернояр лишь только поморщился.

Первое, что Реатор увидел, когда открыл глаза, — это склоненное над ним лицо Айвара. Он что-то с интересом изучал на его шее и морщил в глубокой задумчивости лоб. Генерал инстинктивно ощупал себя в том месте и, к своему облегчению, ничего не нашел. От неожиданности Айвар отшатнулся назад, а потом расплылся в улыбке:

— Я смотрю, наш доблестный генерал, победитель архилича и все такое прочее, наконец-то пришел в себя!

Реатор вздохнул, собираясь с силами и пытаясь привести в порядок свое сознание. Мир вокруг вел себя не слишком стабильно, в голове стоял подозрительный шум, а тело вообще ощущалось словно чужое. Но проявлять слабость, тем более при других, он себе позволить никак не мог. Через пару минут ему показалось, что можно сделать попытку подняться.

— Где я?

Реатор с интересом осмотрел окружающую его обстановку, едва сумев сесть. Место вроде бы казалось смутно знакомым — строгий стиль, все в зеленых тонах. Это была довольно большая, но обычная спальня. Правда, обставленная со вкусом, с огромным зеркалом, явно эльфийской работы, окна высились почти во всю стену, пропуская максимально возможное количество света. На стенах висели прекрасные картины. Реатор не особо разбирался в живописи, но точно мог сказать, нравится ему то, что он видит, или нет. И он терпеть не мог, когда начинали восхищаться явной, как ему казалось, мазней только потому, что, дескать, они там что-то видят специфическое, либо художник жутко знаменит. Но эти картины выглядели вполне красивыми и разнообразными по своей тематике, и к тому же помещались в весьма дорогих старинных рамах, что указывало на их принадлежность к шедеврам. Почему-то он сейчас обратил внимание именно на них.

А вот Айвар продолжал с интересом наблюдать за ним, однако увидев, куда направлен его взор, решил прокомментировать:

— Это полотна Ростеля, известного эльфийского живописца, жившего девять веков назад. Он известен своими крайне широкими взглядами на мир, и его почитали едва ли не везде на Империале. Повелители Преисподней приглашали его на свои приемы, даже Темные лорды одарили какой-то очень значительной медалью или орденом. Если хотите, господин генерал, я могу подробно вам рассказать о каждом полотне.

— Нет, благодарю. Это твой дом?

— О нет. Простите мою забывчивость. Это не мой дом. Я просто хорошо разбираюсь в живописи. Это гостевая спальня дворца нашей опоры и главной надежды — милорда Иогана. Он в настоящий момент встречает Святого отца, который сказал, что вы должны очнуться именно сегодня, и, собственно, спешит на встречу с вами. Кстати, ваш покорный слуга здесь также по этому же поводу. Рад вас видеть.

Реатор лишь покрутил головой. Память медленно возвращалась к нему, и он всё больше и подробнее начинал вспоминать, что случилось там, в прифронтовой зоне, во время захвата архилича.

— Я помню только, как эта мертвая тварь воспользовалась своим жезлом. А дальше… Дальше я ничего не помню.

Айвар понимающе кивнул:

— Вы сумели послать зов Иогану, который вас дожидалсяв расположении армии. Так как подобное могло произойти только в крайнем случае, наш милорд счел, что времени терять никак нельзя, поставил на уши все командование, включая даже маршала Диогена, и добился разрешения воспользоваться армейским боевым телепортом. У нашего, как вы знаете, хватило энергии только для того, чтобы перебросить вас. В общем, он прибыл на место боя, нашел только вас и архилича в оковах и дождался, когда прилетели на боевых грифонах его люди. Нескольких инквизиторов оставили прочесать особняк и устроить там засаду. Вы же находились в коме. Вас доставили в расположение штаба, а уже оттуда, через систему армейских телепортов — во дворец Иогана. Он, собственно, вас и выходил, иначе мы бы не разговаривали с вами сейчас.