Вилат повернулся и направился к выходу. За ним последовали и все его спутники. Видимо, столкновение откладывалось. Пока. А может, Вилат всего лишь высоко ценил свою жизнь.

[1] Магические перстни, так же, как и амулеты, постоянно воздействовали магией на своего владельца, и неподготовленного могли с течением времени даже убить. Поэтому носить подобные предметы большой мощности могли только самые сильные и подготовленные.

[2] В Леции — столице Арденского королевства — действовал закон, запрещающий применение боевой магии на улицах городах. За этим следила специальная служба — Стражи магии.

Покои главы Святой Инквизиции заливали изящные белоснежные цвета. Символ чистоты и святости. Портьеры, мягкие ковры, мебель, все так или иначе вписывалась в общую цветовую гамму. Посреди комнаты стоял огромный диван, похожий на облако, роскошный и необычайно мягкий, наверняка доставляющий немалое удовольствие любому, кто на него садился. Сейчас на нем располагались двое. Реатор, глава Святого легиона, стоявшего на службе Инквизиции, начальник Чистилища, командующий Восемнадцатым корпусом королевской армии, сидел, строго выпрямив спину, стараясь не шевелиться. Он был довольно большого роста и обладал немалой силой, но глядя на него, складывалось такое впечатление, что он весил больше, чем могло показаться. В глазах его отчетливо плескалась едва сдерживаемая боль.

Второй — среднего роста мужчина, в белоснежной сутане, серые, очень спокойные глаза и мудрый взгляд. Старческие руки держали могучие ладони генерала. Стояла тишина. Окна были распахнуты настежь, и легкий летний ветерок весело проносился по всем покоям, но вот иного шума не доносилось вовсе. Обычная магия.

Что-то золотисто-белое окружало небольшим туманом их руки, иногда пульсируя, словно сердце, иногда колышась, словно волны моря. Сайрос время от времени как-то по-доброму, по-отечески улыбался в серебристую бороду, а вот Реатор, напротив, выглядел крайне напряженным. Казалось, что его тело незримо деформируется, вернее — кожа, под которой, как под одеялом, словно кто-то быстро пробегает. Любой, кто мало-мальски разбирался в магии, сразу бы почувствовал, как фон вокруг буквально гудит от ее концентрации. Напряжение висело такое, как при использовании сразу десятка боевых заклятий тяжелого класса одновременно, хотя внешне все выглядело довольно буднично и спокойно.

— Как ты себя чувствуешь, сын мой?

Реатор сморщился от резкого приступа боли и тяжело задышал. Потом собрался с силами и начал говорить:

— Мне очень больно, отче. Но больно так по-разному. В моем животе как будто поселился холод, причем такой, что все там, кажется, превращено в сплошной лед. А сердце стучит так, словно его поджаривают на медленном огне демоны преисподней. Оно даже не стучит, а мечется на раскаленной сковородке. В моих легких бушует ураган, мне нужны все мои силы, чтобы дышать, а мозг разрывается на части. Лишь уважение к вам, отец, позволяет ему складывать разумные слова, а не мычать нечленораздельными звуками, подобно животному.

Сайрос снова улыбнулся, так добро и по-отечески, что Реатор уже от этого почувствовал облегчение. Этот человек для всех, в том числе и для него, был и оставался — и наверняка навсегда останется — загадкой. Он сам являлся могучим воином и полководцем, очень сильным волшебником — единственной из всех школ магии, признаваемой Святой Инквизицией, но его сила не шла ни в какое сравнение с силой того, кого все называли Святой отец. Нет, Сайрос скорее походил на все еще крепкого сухощавого старца, но его сила была внутри, и она не поддавалась никакому пониманию. Никто не знал ее пределов, но все свято верили в то, что она идет от самого Единого бога. Поистине если кто и являлся достойным называться учеником бога, так это Сайрос. Реатор жил уже много лет, но глава Святой Инквизиции был всегда, сколько он помнил, и о его истинном возрасте оставалось только гадать. Его просто называли отцом. Его любили и почитали, и верили беззаветно. Это был воистину великий человек.

— Реатор, могучий воитель и волшебник! Многие, очень многие знаменитые и славные сыны нашего королевства позавидовали и завидуют твоей силе. Крепись, мой сын, кто, если не ты, сможет вынести все это? Кому еще мы можем доверять так?

— Я сделаю все, отче. Бог свидетель — я сделаю все, что нужно, чего бы мне это ни стоило, — каждое слово Реатора звенело от жара искренности.

— Никто и не сомневается в тебе, — продолжал тихо говорить Сайрос. — Что же ты хотел — в тебе собрано множество энергетических сущностей, чья природа иногда в корне отличается друг от друга. Вода и Воздух, Тьма и Смерть, Ад и Земля, Огонь и Разум, Свет и Жизнь. И они многолики, ибо огонь Преисподней совсем не похож на Стихийный, а Тьма и Смерть порой готовы разорвать друг друга. Даже Жизнь и Свет — и те суть разные и иногда жаждут взаимного уничтожения. Потерпи, сын мой. Тебе только и остается, что терпеть. С каждой отнятой магической сущностью, что ты впитываешь в себя, не только растут твои силы и твоя энергия, которая уже поистине колоссальна, но все это приходит во всё большую нестабильность. Различные силы конфликтуют друг с другом внутри тебя, поэтому ты себя так чувствуешь.

— Отец, мне иногда кажется, что я больше просто не в силах уже терпеть. И не только. Иногда я практически уверен что еще чуть-чуть — и я просто утрачу над всеми этими силами контроль. И тогда бывает страшно. И в первую очередь за то, что я могу подвести Вас и сделать все наши усилия напрасными. Не бросайте меня, Отче, без вашей помощи я не справлюсь!

— Спокойствие, сын мой, от боли ты начинаешь говорить глупые вещи. Разве могу я бросить тебя? У нас поистине святая цель, и ничто не должно нам помешать, да и мы сами не можем совершить ни единой ошибки. Помни это, так же как помню и я.

— Простите, отче!

— Не нужно этого, сын мой, я и так знаю, что ты предан нашему делу душой и телом. И твоя жертва очень велика.

— Я делаю всего лишь все, что могу. Все ради бога.

— Твоя вера всегда служила примером для подражания.

Реатор стиснул зубы от нового, особо сильного приступа боли, а его лоб в который раз покрылся испариной, но ласковый ветерок, гуляющий по комнате, мгновенно ее убрал.

— Может, стоит попытаться уравновесить энергию? В Чистилище ожидает приговора много всякой мрази, и может, как-то…. Может, стоит поглощать не все их магические сущности подряд, а рассчитывая, так чтобы сила Воды уравновешивалась силой Огня?

Сайрос снова улыбнулся:

— Нет, увы, это не только ничего не даст, но и может навредить делу. Так мы, в конце концов, можем выстроить целую систему, а нам не нужна система. Напротив, нам нужен Хаос, первородный хаос. И именно он сейчас рождается в тебе, многократно увеличивая всю силу, собранную нами. Это как раз то, что необходимо.

— Хорошо, отче. Знаете, я сначала думал, что меня будут мучить кошмары, после того как я поглотил несколько первых сущностей. Но, слава богу, это оказались всего лишь глупые опасения.

— Конечно же, глупые. Это дьявольские отродья могут забрать душу, а Смерть — забрать тело. Но мы берем лишь магическую энергию, что даровал всем наш господь бог. Увы, существа, населяющие наш бренный мир, и люди в том числе, распорядились этим даром очень скверно, породив слишком много зла. Появились всевозможные колдуны и чародеи, личи и демонологи. И многие другие, кто святой дар обратил во зло. Но теперь пришло время это зло направить на благое дело. По сути, ты забираешь у них лишь их накопленную магическую энергию. То, чем они не способны должным образом пользоваться. Тебе не о чем волноваться. Ты лишь уничтожаешь зло.

— Отче, скажите, почему я? Ведь ритуал, который позволил мне делать то, что я делаю, крайне трудный, и его возможно будет провести не раньше, чем еще через много сотен лет.

— Тебя избрал сам господь, так что не тебе сомневаться в его выборе.

Реатор начал ощущать, как все гигантские мечущиеся, борющиеся внутри него силы начали понемногу утихать. Сначала ему показалось, что это организм, более не способный выносить всю боль, просто притупляет чувствительность, но это было не так. Огромное море энергии, накопленное за несколько месяцев, начинает действительно успокаиваться, повинуясь непреклонной воле Сайроса. Оставалось лишний раз удивляться силам этого человека, который смог совладать с ТАКИМ.