Последним доел дядь Толя, и тогда, оглядев стол, дедушка сложил лапы на груди и произнес:

— Ну ладно… Давайте о делах наших…

— Что в Прави[1] говорят? — немедленно среагировал эксперт, приоткрыв неожиданно ясный глаз.

— А я туда сегодня не ходил, Феденька, — с мягкой улыбкой промолвил дедушка. — Не о чем мне сейчас песни им петь, и сказку никакую они пока нам дать не могут. Информации недостаточно, выражаясь твоими словами. Я так, по нижним и средним ветвям погулял, с героями поболтал. Лайку и Мухтара вот выгулял хорошо — нравится им со мной… Играем с ними в собаки-кошки — ты ж знаешь, там моложе себя чувствуешь… А когда устаю — истории они мне хорошие рассказывают. О космосе вот, или детективы… Мухтару бы книги писать, и Лайка тоже много про космос знает, хоть и летала всего один раз… Интересно!

«О боги! Он же, небось, и с Гагариным поговорить может!» — Настя слушала, затаив дыхание, но Филофей неожиданно закончил:

— В общем, я последний раз-то с Самими общался только после Съезда вашего вампирского. Важное дело, они сказали. Благословение вот передали, друг твой Иван Силантьевич, Феденька, в курсе. А сейчас-то вас хочу послушать да понять — с чем идти… И надо ли?..

— Ясно… — протянул независимый обозреватель задумчиво. — Давай так, дедусь. Ночь впереди длинная, я все тебе расскажу, что знаю, с самого начала. Настя была непосредственной участницей событий, и она в курсе. Да и, возможно, задание для нее будет. Так что сейчас перескажу, что от зайцев узнал, от тебя, дядь Толь, ну и кое-какие мысли по этому поводу…

— Подожди! — вспомнила наконец Настя. — Зина-то! Зина! Передала, что у нее много чего есть сообщить, и что придет она утром, как смену сдаст!

— Отлично! — кивнул младший Кот-Ученый так, словно поставил жирную галочку против какого-то пункта в важном списке. — Завтра встретимся, значит! А пока…

— Ну подожди, пожалуйста! — взмолилась Настя. — У меня вопрос… Ой, нет, два! Если сейчас не спрошу — забуду!

Кот, полет творческой мысли которого был внезапно прерван, уставился на нее с немым укором в глазах, но, похоже, вовремя вспомнил об обязанностях учителя по отношению к ней.

— Ну ладно… — пробурчал он со вздохом. — Спрашивай…

— Во-первых. Кто такая Зинка? А то я понять не могла — нежить или человек…

Дядь Толя, до сих пор с важным видом хранивший молчание — еще бы, при нем такие важные разговоры ведут! — расхохотался, дедушка Филофей лишь кротко улыбнулся.

— Зинка-то? Она архетип, вот и все. Идеал, — как о само собой разумеющемся сказал Кот-Ученый, но, увидев отчаяние на лице Насти, продолжил: — Смотри. В каждом поселке, в каждом селе, в каждой деревне…

— Кроме тех, куда автолавки приезжают! — поднял указательный палец дядь Толя.

— Да, кроме тех, куда автолавки… — повторил эксперт, недовольный тем, что его прервали, и продолжил: — …есть магазин. Неважно, как он называется — «Нива» там, «У Маши» или вообще… хм… «Чебурашка». И рядом с названием почти обязательно есть надпись: «24/7». Так вот, как бы он ни назывался и в каком бы здании ни располагался — в дореволюционном особняке давно забытого купца, в двухэтажной советской «сталинке» с квартирами наверху, в бараке или строительном вагончике, — он расположен именно там, где должен быть. И в нем продаются совершенно определенные продукты. Хлеб, крупы, соль, сахар, мыло, спички, алкоголь, конфеты «подушечки», пирожные — «трубочки» и эклеры, обязательно местного производства, — консервы и сгущенка. Потому что внутри этот магазин — сельпо!

— Ну, это и в супермаркетах продается… — протянула Настя недоверчиво.

— В супермаркетах и суши продаются, и вок, и куча всяких других товаров. А «подушечек» и «трубочек» там нет. Потому они и не сельпо! — сказал как отрезал дядь Толя.

— Вот! — аналитик поднял палец с выпущенным для внушительности когтем. — Слышала? Тебе ведь это сельпо показалось необычным?

— Ну да, — согласилась Настя. — Оно… хм… идеальное.

— Потому что оно — архетип! Потому и надпись на нем — просто «СЕЛЬПО». И часы работы — 25/8. И в нем работает Зинка. Потому что такая Зинка есть в каждом сельпо.

— В нашем сельпо продавщицу, кажется, Галкой звали… И она была брюнеткой… — засомневалась Настя.

— Это не важно, — отмахнулся Кот-Ученый. — Сказал же — сельпо может как угодно называться, и у продавщицы может быть любое имя. Просто когда она становится продавщицей сельпо, какая-то часть в ней становится Зинкой. И если нашей Зинки не будет, разрушится и наше сельпо, а вместе с этим разрушится вся система! Не будет архетипа, идеала, если хочешь…

«Хм… Ладно, будем считать, убедил! — не могла не признать Настя. — Ведь если подумать, наша Галка, или как там ее, тоже любит драгоценности и имеет весьма пышные формы… Это, наверное, говорит о наличии части Зинки в ней… И «подушечки» с «трубочками» у нас тоже продаются…»

Оставалась, однако, проблема, мимо которой она не могла пройти.

— А почему архетип есть только у сельпо и его продавщицы?

— Как это?! — неожиданно возмутился дедушка Филофей. — Внученька, в Лукоморье полно архетипов! За тем и живем! Держим, так сказать, марку за всю страну!

— Есть архетипы и моряка, и строителя, и… — начал эксперт, но Настя его прервала, неожиданно догадавшись:

— Как зовут моряка? — затаив дыхание, спросила она.

Кот-Ученый улыбнулся, поняв причины ее вопроса:

— Костя, конечно. Но сам он предпочитает, чтобы звали Костяном. Говорит, песня достала. Познакомлю, если хочешь. Ладно, второй вопрос у тебя вроде был, — прервал сам себя он.

— Э-э-э… — Настя пыталась уложить полученную информацию в голове, но получалось не очень. — Когда я обратно шла, ко мне какая-то старушка прилипла. Хвалила за то, что матом не ругаюсь, потом что-то про жару говорила, я не поняла. Назвала хорошей девочкой и конфету дала… Сейчас, она в кармане, кажется…

Она собралась встать, чтобы пройти к пуховику на вешалке, но Филофей Домашевич придержал ее за руку:

— Не трудись, все в порядке. Это Марфа Тимофеевна, Полудница она. Ты прости ее, если испугала, — немного у нее с головой непорядок: еще бы, полтора века на пенсии! Ешь спокойно свою конфету, а если еще что подарит — бери смело, не беспокойся. Не обижай только старуху!

Настя успокоилась и посмотрела на Кота-Ученого — мол, ну, теперь к делу!

— Вопросы закончились? — уточнил он. — Тогда начинаем наше совещание…

Кот свел воедино информацию, которую сообщил ему в машине дядь Толя, пока Настя спала, и ту, которую дали ему зайцы. Немного, но это было хоть что-то.

Выходило, что еще в конце лета или в самом начале осени в Лукоморье появились двое незнакомцев. Один представился уфологом, альтернативщиком, криптоисториком, криптозоологом и еще Бог знает кем: список на его визитке, которую он вручал здесь налево и направо, был очень внушительным. Он открыто поселился в поселковой гостинице «Заря» и проживал там до сих пор. В хорошую погоду исчезал где-то на просторах на весь день, а иногда и на всю ночь; в плохую разгуливал по поселку и цеплялся ко всем свободным ушам, рассказывая, что изучает жизнь и жителей Лукоморья, а также ищет следы гиперборейской и древнеарийской цивилизации. Поначалу местным он показался интересным и несколько забавным, но быстро опротивел: кому же приятно, когда объект изучения — он сам? А про Гиперборею и ариев все и так знали, что он не по адресу приехал. Пытались объяснять ему, да без толку.

О втором приезжем до сих пор знали только зайцы.

— Видишь ли, Насть, — счел нужным уточнить Кот-Ученый. — Их там в натуре два вагона, а если с зайчихами и зайчатами — все четыре наберется. Везде шныряют, все видят. А эти так, отморозки местные…

Отморозки внезапно обнаружили, что на полянке в лесу стоит шалаш — даже не палатка, а натуральный шалаш из ветвей и травы! — в котором кто-то живет. Сначала зайцы посчитали его выживальщиком — иногда такие забредали в Лукоморье, сознательно или по ошибке, — но вскоре заметили «большой груз», то бишь «крутую снарягу». По мнению аналитика, то, о чем рассказали зайцы, несколько выходило за рамки даже самого лучшего туристического снаряжения. И это настораживало.