Стоит в проходе, боком. Темные джинсы. Тонкий белый джемпер, рукава которого по привычке закатаны до локтей. Знакомые часы поблескивают на запястье…

Мой взгляд поднимается выше. Мельком очерчивает его мрачный профиль… Хотя я итак помню все до мелочей.

Вьющиеся, черные как смоль волосы. Серьга в ухе. Широкие брови, нос с едва заметной горбинкой, чувственный изгиб губ…

Дергаюсь от хлопка. Это Каримов демонстративно кинул свои вещи на пустующий стул.

Вполне очевидный намек…

— Другое место поищи себе, — кивает в сторону галерки. — Вон там.

Несколько секунд тишины. Ленивая усмешка.

— Мне нравится конкретно это, — звучит спокойным, ледяным тоном, и мелкие волоски на моей коже моментально встают дыбом.

Приподнимает и наклоняет стул, одним движением стряхивая все на пол. Возвращает его на место и усаживается рядом с ошалевшим Каримовым.

— Дарин, у тебя такое лицо, будто ты привидение увидела, — Ритка накрывает своей горячей ладонью мои дрожащие пальцы, а я и слова не могу произнести. Оторопела…

Почти угадала.

Ян Абрамов — и есть тот самый призрак из моего прошлого. Парень, который с особой жестокостью разбил и растоптал мое кровоточащее сердце. Парень, который забрал мою душу себе и сжег ее до тла…

В аудитории повисает опасная, напряженная тишина, и студенты замирают в предвкушении чего-то недоброго. А все почему? Потому что до сегодняшнего дня никто из парней не позволял себе подобного поведения по отношению к Руслану Каримову. Думаю, это напрямую связано с тем, что половина группы управленцев считает его неким негласным лидером. На эту тему рассуждать не хочется, но вот в одном я уверена точно: поступок Яна серьезно задел Руслана, и просто так на тормозах он это не спустит. Осталось понять, дождется ли окончания пары…

— Вещи мои поднял, — с нажимом произносит Каримов, пользуясь тем, что Борис Алексеевич, отвечая на звонок, отходит к дальнему окну.

— Сам не справишься? На вид вполне дееспособен.

— Чего?

— Дееспособен — означает не инвалид. Пока…

А этот, как всегда… Вместо того, чтобы загасить зарождающийся конфликт, разжигает его лишь сильнее.

— Слушай, ты… — Руслан явно теряет терпение.

— Ребят, да чего вы как дикие? — решает вмешаться Инга. — Оставьте человека в покое, дайте хоть немного освоиться.

— Пусть не выдолбывается, человек…

— Ну так это ты первый начал, — справедливо замечает Сивашова, водрузив на нос очки.

Таня так делает только в том случае, когда хочет получше что-нибудь разглядеть.

В очередной раз переборов себя, выглядываю из-за Ритки.

— Я еще раз повторяю! Вещи. Мои. С пола. Поднял! — по слогам чеканит Руслан, не отрывая испепеляющего взгляда от того, кто сидит рядом.

Ситуация накаляется. Особенно тогда, когда Ян поднимает руку и показывает ему неприличный жест. Даже не поворачивая при этом головы…

А дальше все происходит очень быстро. Реакция разъяренного Каримова практически молниеносна. Руслан, точно ошпаренный, вскакивает со своего места, хватает соседа за грудки и дергает вверх.

— Поднимай сказал! — кричит он гневно.

Но Абрамов лишь лениво усмехается в ответ.

Он никогда и ни за что подобного не сделает. Если бы Руслан имел хоть малейшее представление о том, кто перед ним стоит, то трижды подумал бы, нужно ли с ним связываться. У меня до сих пор волосы на затылке шевелятся от тех историй, которые довелось узнать.

— Что там у вас такое? — доносится до нас голос обеспокоенного профессора. — Ну-ка, присядьте!

Каримов, разумеется, игнорирует его требование и, клацнув зубами, набрасывается на оппонента, пытаясь ударить его в лицо.

— Господи, да вы чего? — испуганно визжит Ритка, когда Ян, разозлившись, резко толкает парня в сторону кафедры.

В аудитории становится чрезмерно шумно. Студенты вскакивают из-за со своих парт, оживленно переговариваются. Начинается самая настоящая суматоха.

Ян отточенным, резким движением делает захват, неестественным образом выворачивая руку взвывшего одногруппника.

Кошмар… Клянусь, мне кажется, что я даже отсюда слышу, как жалобно трещат кости.

Все это я уже видела…

— Немедленно прекратите! — горланит Борис Алексеевич, бросаясь к месту происшествия.

Но ситуацию это не особо спасает. Руслан приседает все ниже, и ничего не может с этим поделать.

— Остановите это, ребят! — возмущаются девчонки, в то время как парни вполне себе бесстрастно наблюдают за тем, что творится.

Каждого из них волнует лишь исход. Думаю, им просто интересно узнать, чем кончится дело, на остальное по большому счету наплевать. Кого беспокоит чужое здоровье…

— Вы сломаете ему руку! Отпустите его! Сию же секунду отпустите! — требует преподаватель, обращаясь к Яну.

Тот реагирует далеко не сразу. Некоторое время пристально и хладнокровно наблюдает за тем, как Руслан корчится от боли.

К счастью, все заканчивается так же быстро как началось. Брюнет внезапно сам теряет к нему всякий интерес.

— Сели по местам! А вы, оба, после пары идете в деканат! Все! Рассаживаемся, товарищи, представление закончилось! — профессор пытается угомонить разбушевавшихся студентов. — Не пойму… кто-то еще желает стать кандидатом на отчисление?

Ян занимает свое место и уже оттуда лицезрит то, что происходит дальше. Вид у него при этом скучающе-равнодушный. Тот факт, что Каримова отправляют в медкабинет, судя по всему, совершенно его не трогает.

Всю пару я сижу коньком-горбунком. Затекшая шея ноет, спина неприятно взмокла, а пальцы, сжимающие шариковую ручку, начинают болеть от нервного перенапряжения. Уткнувшись расфокусированным взглядом в тетрадь, записываю каждое слово профессора. Боюсь, что если вдруг перестану, опять начну терзать себя ненужными вопросами.

Зачем он здесь появился? И почему именно сейчас? В такие совпадения я не верю, и оттого на душе становится еще тягостнее.

— Не конспект, а мемуары, — недовольно хмурится Инга, сдувая отросшую челку со лба. — Фиксируй только главную его мысль, иначе как нам потом к семинару готовиться?

Скосив глаза, замечаю, что в ее тетради кроме темы и таблицы с классификацией ничего нет. Видимо, потому что она занята куда более интересным занятием. Второй час кряду излишне внимательно разглядывает опоздавшего, по обыкновению устроившего из своего появления целое шоу.

Что до меня… Чувствую я себя ужасно. Словно беспомощная рыба, выброшенная штормом на берег. Мне не хватает кислорода, моим легким совсем нечем дышать. Оттого и взбесившееся сердце никак не уймется. Колотится как ненормальное.

— Продолжим после небольшой паузы, — сообщает Борис Алексеевич, складывая свои вещи в кожаный портфель. — Я очень надеюсь на ваше благоразумие. Абрамов, а вас, через десять минут жду в деканате.

Ян кивает, и преподаватель покидает аудиторию.

— Так, новенький, пока у нас есть время…

Сивашова слоном спускается по лестнице, хотя в ней от силы килограммов пятьдесят.

— Мне нужно, чтобы ты заполнил вот эту анкету, вот эту форму и вот эту карточку, — тоном полицейского заявляет Таня, раскладывая перед ним кучу бумажек. — И дай мне свой студенческий, я запишу номер.

— Это все? — хмыкнув, осведомляется он.

Явно не собирается ничего заполнять. Сидит себе по-прежнему в расслабленной позе.

— Номер телефона еще понадобится и домашний адрес, — невозмутимо продолжает она, поправляя на носу очки.

— Танечка, подкат — уровень-бог, — не может удержаться от колкого комментария Инга.

Сивашова смущается и стремительно заливается краской, когда понимает, что конкретно та имеет ввиду.

По кабинету прокатывается волна смешков.

— Я староста! Мне… не для личных целей! — зачем-то оправдывается она, и становится только хуже.

— Не для личных… Какая жалость, — насмешливо цедит Ян.

— Я… ты… вообще-то… — Сивашова активно жестикулирует и начинает заикаться, что для для нее совсем нехарактерно.

— Шиза, ну-ка сделай одолжение, исчезни со своей макулатурой, — Яковлев отодвигает в край растерявшуюся девчонку, а сам вплотную подходит к столу. — Ну давай, что ли, знакомиться, одногруппник…