Ой. Я это вслух сказала, что ли? Совсем рядом с ним голова не соображает.

Ян целует меня. Пылко. Напористо. И так по-взрослому… Вовсю распускает руки, забирается под футболку, стискивает талию, гладит спину. И мне бы воспротивиться, оттолкнуть его, ведь есть на то веская причина, но вместо этого я лишь сильнее льну к нему в ответ.

Во рту пересыхает, дыхание непроизвольно сбивается. Пульс лихорадочно частит.

— Ну-ка, скажи мне, Арсеньева, куда ты там собралась в эту субботу? — вдруг спрашивает, отодвигаясь.

Смысл вопроса, который прозвучал, доходит до меня не сразу.

— Ничего рассказать не хочешь? М? — властно обхватывает пальцами мой подбородок.

Парень остается предельно спокойным, но глаза явственно сверкают холодом и недовольством.

— Ты про Рому, — храбро выдерживаю его испепеляющий взгляд.

— Значит, утки? — прищуривается, и уголок красиво очерченных губ дергается вниз.

— Я собиралась сказать ему, что не пойду, но сегодня посмотрела видео со дня рождения Мирзоева и передумала, — бесстрашно выдаю сплошным текстом.

Пусть знает, что я в курсе.

— Мне с Беркутовым дружить запрещаешь, а тебе, выходит, можно все? Я правильно понимаю?

В груди уколом отзывается обида.

— Что конкретно тебя напрягло? — интересуется равнодушно.

— А ты не догадываешься? — пытаюсь освободить лицо от захвата, но он не позволяет.

— Тебе в таких компаниях не место, Даша.

— Это точно, — киваю, соглашаясь. — Дело вовсе не в том, что ты пошел туда один. Дело в том, что на этом празднике происходило. Хорошо провел время?

Кажется, в моих глазах стоят предатели-слезы.

Не плакать! Не раскисать!

— Нет.

— Ну конечно… — грустно улыбаюсь.

Очень в этом сомневаюсь, стоит только вспомнить форматную девушку, развлекавшую парней в тот вечер.

— Хочу, чтобы ты для меня станцевала, — проводит большим пальцем по моей нижней губе.

— Хотеть не вредно, — дергаюсь в сторону.

— Слабо, Арсеньева? — нагло ухмыляется, и в распущенном взгляде отчетливо читается вызов.

— Отойди, я слезу, — щеки горят от смущения. — Мне пора домой.

— Я провожу, — прислоняется своим лбом к моему.

— Не надо, я сама дойду.

— Сказал же. Провожу, — повторяет с нажимом, пленяя ладонью шею.

Его горячее дыхание опаляет губы… Нас разделяют несчастные сантиметры, и это — самая настоящая мука.

— Я не прикасался к ней, ясно?

На улице зима, но в груди от его слов распускаются подснежники.

— Совсем-совсем? — уточняю тихо.

— Совсем.

И почему-то кажется, что он не лжет.

Выдыхаю с облегчением.

— Уток кормить иду на пару с Сашкой. Сразу ее позвала, — признаюсь, дотрагиваясь до его скулы. — Рому обижать было как-то некрасиво, учитывая, что мы общались до его отъезда. Поэтому согласилась. Но вдвоем проводить с ним время я больше не буду.

Молчит. Только смотрит на меня внимательно.

— Я хочу, чтобы мы доверяли друг другу, Ян…

Три недели спустя всем классом отправляемся на экскурсию.

Назвать наш коллектив дружным вот как-то язык не поворачивается, но тем не менее, Элеоноре Андреевне всегда удается сподвигнуть ребят на выездное мероприятие. Так вышло и сегодня. Отсутствуют только Алена Лисицына и Витя Цыбин, заболевший гриппом.

Телецентр Останкино — удивительное место. В сопровождении гида нам удается побывать сразу в нескольких студиях. Так мы своими глазами видим помещения, в которых снимают известные телепередачи: «Пусть говорят», «Модный приговор», «Вечерний Ургант». Нашей экскурсионной группе везет, ведь выпадает редкая возможность понаблюдать за процессом съемки одной из программ.

Очень интересно находиться по ту сторону телевизора. Сколько разных секретов можно узнать… Вроде того, что зрители зачастую получают небольшое денежное вознаграждение за свое присутствие. Улыбаются, плачут и хлопают по команде особого человека, отвечающего за эмоциональный накал.

А какое все маленькое в реальности! На экране размеры студий кажутся огромными, но на самом деле это не так.

Увлекательное путешествие по Телецентру длится уже два часа, и все бы ничего, но ведут себя ребята безобразно. Без остановки задают экскурсоводу глупые вопросы, умудряются сбить картонную фигуру Урганта, стоящую в холле, забрести на этаж новостей, куда вход строго воспрещен, и разбить тарелку в столовой. В общем, зоопарк. Бедная Пельш! Извинялась перед сотрудниками Останкино как могла…

После обеда направляемся в музей «Поле Чудес», где можно посмотреть коллекцию подарков, привезенных из разных уголков нашей страны. Музыкальные инструменты, национальные костюмы, изделия народных умельцев, сувениры, кроссворды и, конечно, продукты. К примеру, раритет — первая подаренная банка соленых огурцов.

В музее, переехавшем из павильона ВДНХ, представлена лишь малая часть экспонатов, но и этого вполне достаточно для того, чтобы оценить широту русской души…

Делаем памятное фото с фигурой Якубовича и отправляемся в тоннель, стены которого наглядно демонстрируют этапы развития отечественного телевидения.

Приятным сюрпризом становится посещение студии известной детской телепередачи. Пока девчонки фоткают Беркутова, усевшегося в кресло ведущего с Филей и Степашкой, Ян рассказывает мне то, чего я никогда не слышала.

Оказывается, первые выпуски проходили без кукол. Сказки озвучивали дикторы, а на экране просто одна за другой сменялись картинки.

Программу не раз обвиняли в политических диверсиях. Якобы когда Хрущев отправился в Америку, выпуск с мультфильмом «Лягушка-путешественница» сняли с эфира. А когда к власти пришел Горбачев, чиновники потребовали не показывать мультик о медведе Мишке, который имел привычку не доводить начатое до конца.

В девяносто девятом из передачи чуть «не уволили» Степашку, ведь правительство возглавил человек с похожей фамилией.

— Кукол в какой-то момент заменили людьми. Потому что Хрюша не моргал, — хмыкает Ян. — Но потом все вернули назад. Как и заставку. Был там одно время заяц с часами. Он жутко пугал сопливых зрителей.

Понятия не имею, откуда он все это знает, но слушать жутко любопытно…

Около трех автобус доставляет нас к школе. В целости и сохранности. К этому моменту у пожилой Элеоноры Андреевны нет ни голоса, ни сил. Парни всю обратную дорогу издевались над педагогом, слушая песни, от которых уши в трубочку сворачиваются.

Расходиться по домам ребята не торопятся. Снега за неделю насыпало по самые колени. Пурга метет вовсю! Дворник еще не успел расчистить площадку перед школой, и кому-то из одноклассников приходит в голову идея — слепить гигантского снеговика-мажора. Эдакого типичного представителя нашей гимназии со всеми его характерными чертами.

Ян стоит с Камилем и Лешей Бондаренко. О чем-то разговаривают, а мне вдруг становится скучно. Скатав парочку увесистых снежков, хорошенько прицеливаюсь.

Есть. Прямое попадание. Четко в спину.

Замахиваюсь и отправляю второй снежок фактически по той же траектории. В этот момент Ян, к несчастью, поворачивается и… удар приходится прямо по лицу.

— Аха-ха! — хохочет Сашка, глядя на эту неописуемую картину.

— Арсеньева, какого…

Непонимающе хмурится. Пожимаю плечами и, обольстительно улыбнувшись, кидаю в него новый снежок.

Уклоняется, и тот попадает в Камиля, стоящего позади него.

— Ооой…

Юнусов в долгу не остается, и в нас прилетает крепкий рикошет.

— Девочки, готовим снаряды! — вопит Харитонова, созывая толпу, увлеченную лепкой снеговика.

Начинается самая настоящая войнушка. Все из себя такие «взрослые подростки» капитально впадают в детство. Зато как весело и шумно становится на территории школьного двора! Вон даже охранник выходит из своей сторожки, чтобы нас разогнать. Суббота все-таки… Хочет отдохнуть, наверное, а тут толпа орущих десятиклассников.

— Зараза, прямо в глаз попала! — возмущается Бондаренко, засыпая Сашке снег за шиворот.