— Но это не мешает вам быть близкими друзьями, — Бекки довольно ухмыльнулась, и на здоровенном телеэкране, висящем на стене, появилось фото. Я, Панацея и Лазер Шоу, сидим в кафе. Видимо, засняли в тот единственный раз, когда мы вообще выбрались куда-то. — Или это нечто большее?

Сказать или нет? Что интересы Эми, судя по ее физиологической реакции на появление в зоне видимости Славы, лежат несколько в иной области? Наверное, не стоит. Во-первых, это можно трактовать как нарушение врачебной этики и разглашение медицинских данных. Во-вторых, как бы я ни относился к врожденным и приобретенным сбоям половых инстинктов у людей, здесь был тот же случай, что и с Легендой. Что он, что Панацея, могли позволить себе быть кем угодно — просто потому что они, блять, Легенда и Панацея.

— Уверяю, мы с Панацеей просто делаем одно дело, только и всего. А еще она как-то присвоила мою лабораторную крысу. То есть, шиншиллу, — я наклонил голову, будто задумался. — Хотя, доля истины в ваших словах есть. Ввиду катастрофического дефицита сексуальных жопок в нашей команде Стражей, приходится искать достойные внимания объекты на стороне.

— А вот сейчас обидно было, — громко сказал Стояк.

Теперь настал мой черед хлопнуть ладонью по маске. На краткий миг мне даже показалось, что идея со словесным фильтром в черепе не так уж и плоха. В самом деле, кто меня осудит за небольшую операцию на мозге, от которой всем станет только лучше? С другой стороны, это повод уйти от неудобной темы.

— Если ты комплексуешь из-за своей базовой комплектации, я могу помочь, даже денег не возьму.

Стояк вместо ответа серьезно задумался, потом запустил руку под седалище и принялся что-то там проверять.

— Спасибо, но я лучше обойдусь тем, чем меня наделила природа, — он повернулся к ведущим. — С нашим доктором Менгле надо держать ухо востро.

Блять, Стояк! Эта шутка была смешной первые пятьдесят раз!

— Доктор Менгле… — с явным наслаждением протянул Популярный Джон, и я скрипнул зубами. Ну, вот и добрались до главного блюда. — Довольно сильное заявление, особенно в свете прозвучавшего в интернете приглашения от неонацистской организации суперзлодеев. Магистерий, развей наши опасения. Может, тебя и правда обделили вниманием, но ты ведь не собираешься переметнуться на сторону плохих парней?

Все отрицать, все отрицать, все отри… ох, я так сейчас развею! Хотели остренького? Сейчас будет вам остренькое, не обляпайтесь только.

— Джон, подумайте сами, что я выиграю, гипотетически приняв предложение Кайзера? Ничего. У него небольшая банда, держащая небольшой кусочек небольшого города. За пределами Броктон Бей он никто и звать его никак. Зато как Страж, я могу заниматься своим делом, не отвлекаясь на криминальные разборки, и мне не приходится пробиваться в больницы с боем. СКП обеспечивает материалы и инструменты для технарских нужд. Правда, из-за особенностей моей силы, толку от этого немного. И еще приходится терпеть тонны бессмысленных правил и кучу бюрократического маразма. А еще наш директор страдает тяжелой формой парафобии, и поскольку она не может добраться до злодеев, то вымещает свою злость на нас.

Я выдержал небольшую паузу.

— Но плюсов все равно больше. Ведь друзья — это главное, верно? — я обнял за плечи Стояка и Сталкер, которые сидели по бокам от меня.

София испустила шипение, которого не постыдился бы техасский гремучник. Но очень-очень тихо, чтобы услышал только я. Ничего, примитивная форма жизни, потерпишь. Я же тебя терплю.

— Да и вообще. Я привык судить о людях не по цвету кожи, а по внутренностям, а они у всех более-менее одинаковые. Кроме либералов.

— Эээ, а причем тут либералы? — кажется, даже Популярному Джону было сложно улавливать нить дискуссии.

— Либералы — не люди, — отрезал я.

Зал взорвался. Кто-то возмущенно что-то кричал, кто-то аплодировал, свистел, или иначе выражал точку зрения. Триумф перегнулся ко мне через спину Стояка и с ноткой отчаяния прошептал:

— Магистерий, ну какого черта ты творишь?!

— Спокойно, у меня все под контролем, — ответил я.

— Этого не было в сценарии!

— Ну и что? Я импровизирую!

— Ребят, мне подышать бы! — сдавленно прохрипел Стояк откуда-то снизу.

— А ты вообще молчи! — буркнул Триумф. Ему до перевода в Протекторат оставалось меньше месяца, и последнее, чего он хотел, так это напутственной головомойки от Пиггот.

Тем временем ведущие кое-как успокоили публику, и снова впились в меня взглядами. Весь их вид говорил, что теперь они от меня так просто не отстанут, но мне было все равно. Два дня назад я почти выпотрошил Демона Ли. Я бы прикончил его, будь форсированный клинок на пару дюймов длиннее.

— Я бы хотела, чтобы ты уточнил, что имел ввиду, когда сказал, что либералы не являются людьми.

— А что, я могу иметь ввиду, если скажу, что пингвин не является овощем?

— Ну, возможны какие-то разночтения…

— Невозможны.

— Но права человека…

— Не имеют к тем, кто сейчас называет себя либералами, никакого отношения, — перебил я ведущего. — Права человека придумали во Франции, потому что у них были охреневшие короли и не менее охреневшие церковники, а тогдашние либералы им сопротивлялись. Их стараниями права человека прописались в законах и конституциях, и настоящие либералы исчезли, они просто стали не нужны. А потом произошла подмена понятий, и либералами стали звать себя те, кто нихрена не умеет и уметь не хочет, а хочет только ломать и гадить, называя это свободой. Эдакие ходячие воплощения вселенской энтропии, которых надо ставить к стенке и расстреливать без суда и следствия.

— Стой-стой-стой-стой, — торопливо затараторил Популярный Джон. Невооруженным глазом было видно, как в нем борются желание продолжать интересный эфир и желание немедленно прерваться, потому что мало ли чего еще я мог ляпнуть. — Очень… очень интересная точка зрения, без сомнения. Хотя и странная для героя, но…

— Я не герой! — сказал я, повысив голос.

Ведущий поперхнулся своей следующей фразой.

— Но ты же Страж.

— Страж. Но не герой. Здесь вообще нет ни одного героя, — я обвел рукой студию.

— Но как можно быть Стражем и не быть героем.

— Подмена понятий, как с либералами. Посмотрите на древние мифы, какие там герои? Полубоги, убийцы чудовищ, великие творцы и просветители. Настоящие суровые и брутальные мужики с настолько твердыми яйцами, что те, наверное, сжимались в сингулярность. И женщины были им под стать. Разве стал бы Кухулин шутить по поводу оторванной руки? Нет, даже если бы кто-то сумел оторвать ему руку, он бы схватил бы ее, и забил ею врага насмерть. Я более чем уверен, что Гильгамеш или Геракл, когда сражались, могли полностью сосредоточиться на битве, а внимательно не глядеть по сторонам, чтобы не дай боже ничего не сломать и никого не поранить. И уж точно Прометей не боялся, что на него подадут в суд, когда он нес людям огонь.

— Да, на него не подавали в суд, — Сталевар воспользовался моей паузой, когда я набирал в грудь воздуха. — Боги приковали его к скале, и оставили на растерзание чудовищному орлу.

— И все же он не отступился, не струсил и не раскаялся. Он изменил уклад вещей в мире, потому что пожалел людей. Он понес за это наказание и не сломался. Вот что я называю героизмом — поступать правильно, даже если против тебя восстает сама вселенная. И по таким критериям в Броктон Бей героев надо искать не среди тех, кто носит маски, а в реанимационном отделении местного госпиталя. Эти циничные до тошноты люди ежедневно дают самой Смерти пинка по костлявой заднице. А вот мы, — я обвел рукой Стражей, — мы такого звания не заслуживаем. Мы просто несовершеннолетние паралюди на зарплате у государства. У меня все.

— Эммм, чувак, — Стояк наклонился к моему уху, пока ведущие пытались навести порядок в студии. — Это конечно круто и все так и есть, но ты в курсе, что с твоей задницей сделает Свинка, когда вернемся?

— В курсе, — вполголоса ответил я. — Но согласись, оно того стоило.