Строго говоря, сомнения Кид Вина не были беспочвенными. «Лотос» выглядел как подобие саркофага, подвешенного над землей на анигравитационных дисках, ложе которого окружали десятки механических рук, оснащенных лазерами, иглами, ультразвуковыми головками, молекулярными манипуляторами, ДНК-сканерами и прочими инструментами.
Форма, навеянная беспокойной дремой над верстаком
Воплощенное в металле видение бескрайнего сада плоти.
Я насторожился, пытаясь вспомнить источник своего вдохновения, но смутное воспоминание ускользнуло, как и всегда до этого. Можно было подумать, что облик конструкции привиделся мне во сне, но у технарей было одно общее свойство — мы не видели снов.
Через несколько секунд ожидания из воздуха с треском появились два кейпа. Первый был в годах, что само по себе являлось редкостью, он носил свободную серую мантию с капюшоном а в руке сжимал деревянный посох. Мирддин, глава Протектората Чикаго, один из сильнейших кейпов Северной Америки, исключая Триумвират.
Другой был моложе, одет в черно-синий балахон и такое же кепи, его глаза закрывала маска-домино. Странник(1), единственный в США Движок-10, он обладал способностью к неограниченной массовой телепортации. Он не был членом Протектората, но сотрудничал, если требовалась помощь. Хотя ситуация не располагала, я оглядел его с любопытством. Интересно, какой у него был триггер? Он пытался спасти кого-то, увести подальше от опасности? А теперь его главное занятие — приводить людей туда, где они окажутся в смертельной опасности.
— Готовы? — спросил Мирддин.
Оружейник кивнул, и глава чикагского Протектората поднял посох.
Все произошло мгновенно. Вот я стоял на платформе Вышки вместе с остальными, а через мгновение оказался подвешен в темном пространстве, где не было ни верха, ни низа, ни света, ни звуков. Дышать тоже было нечем, но это почему-то не мешало. Так вот каким выглядело изнутри карманное измерение Мирддина. Помнится, на ПЛО я натыкался на вялый спор, и один из участников оказался на удивление близок к истине.
По крайней мере, это снимало вопросы касаемо того, как нас доставят на место. Мирддин забирает нас, Странник телепортирует его. Повторять до накопления в точке кризиса достаточных сил.
Не знаю, сколько времени прошло, но вряд ли много. Просто в какое-то мгновение темная невесомость сменилась обычной реальностью. Земля ударила по ступням, я чуть не потерял равновесие от внезапно возникшей гравитации. «Лотос» тоже угрожающе накренился, его антигравы загудели, пытаясь выровнять положение.
Мирддин и Странник исчезли, оставив меня одного. Никого из знакомых героев рядом тоже не оказалось, видимо, их высадили в другом месте. Черт, а я ведь даже не знаю, куда пойти.
Местность вокруг напоминала стадион. Точнее, когда-то это и был стадион, но совсем недавно что-то снесло нахрен все трибуны, превратив их в груды обугленного шлака. Теперь в центре поля расположился наспех развернутый мобильный госпиталь — то есть два десятка палаток, вокруг которых мельтешили врачи и санитары, а кейпы-Движки то и дело прилетали и телепортировались, доставляя тех, кого еще дышал. А где-то вдали слышался непрерывный грохот, взрывы, и нечеловеческий, пробирающий до внутренностей рев.
Бегемот уничтожал город, кейпы пытались ему помешать, а я… у меня тоже было дело.
Первым делом я затолкал «Лотос» в одну из пустующих палаток. Бой начался недавно, заполнить все просто не успели. Переведя устройство из походного режима в рабочий, я ухватил за рукав первого попавшегося врача, и попытался вспомнить ненавистные курсы испанского.
— Hey, senor! Eviame pacientes! — надеюсь, я еще не все успел забыть. — Puedo tatar la radiacion! (2)
Врач секунду соображал, что к чему, но потом проследил за моим пальцем, указывающим на «Лотос» и кивнул.
— Bueno, ahora. (3)
Врач ушел, а я достал из подсумка маркер и крупными буквами вывел на боку палатки:
«Для облученных. Нужны помощники».
Надеюсь, тут хотя бы половина знает английский.
Первого пострадавшего мне притащили всего через полминуты. Ну, или то, что от него осталось. При первом взгляде на него, у меня невольно отвисла челюсть. Это не могло жить. Это не могло шевелиться. Я бы не смог даже уверенно назвать пол человека, лежащего на носилках — обугленная кожа слезала с него огромными лоскутами. Но он все еще дышал, видимо, благодаря своей силе.
— Morfinum intramascularis!(4) — крикнул один из медиков. Мое знание латыни за недели больничной практики продвинулось несильно, но слово «морфин» я уловил. Значит, уже обезболили… но при таких повреждениях это ничто.
— Aqui! Ponlo aqui! — я указал наложе «Лотоса». — Necesito medio minute para prepararme. (5)
— Cinco minutes per persona, — сказал другой. — Hay demasiados de ellos.(6)
Словно в подтверждение его слов, раздался еще один взрыв, гораздо более мощный, чем все предыдущие. От него заболели уши и встряхнуло внутренности — а ведь Бегемот по идее должен был находиться в нескольких километрах. Пять минут?! Что я вообще смогу сделать за пять минут?!
Я помог уложить раненного кейпа в «Лотос», встал за пульт и запустил диагностику. Десятки механических рук зашевелились, облепили пациента, будто пищеварительные отростки болотной росянки — какую-то неудачливую муху. По экранам побежали строчки данных — ничего нового, все сканеры были лишь производными от моей собственной силы Умника. Это был фактически труп, получивший колоссальную дозу излучения — но еще цепляющийся за жизнь.
Давай, соберись, успокойся. Животные после твоих опытов выглядели не лучше. Так, с чего мне вообще начать?! Он же у меня в любой момент умрет! Да, мозг! Самое главное — не дать умереть мозгу… а потом займемся всем остальным.
Ручная настройка требует времени, но в голову, шею и грудь моего пациента вонзаются несколько игл. Даже не нужно целиться в сосуды, модифицированная регенеративная сыворотка обладает только местным действием — поддерживает мозг, сердце и артерии в рабочем состоянии, чтобы сберечь основу, вокруг которой заново придется наращивать организм. Надеюсь, ее запасов хватит, новую мне синтезировать негде.
Щелкаю тумблером встроенного в ложе нейроподавителя. Уже привычная, испытанная технология, но работающая строго наоборот — гасящая в зародыше любые болевые ощущения. Незачем заставлять этого несчастного страдать еще больше.
ДНК-сканер — активация. Одиннадцать секунд на сбор данных.
ДНК-интерпретатор — активация. Тридцать семь секунд на расшифровку данных.
«Слишком… слишком медленно…».
Пятнадцать секунд я трачу на то, чтобы изменить программный код, отсечь избыточный массив невариативных данных, который лишь впустую нагружал систему. Это сэкономит больше времени в будущем — по две с половиной секунды на каждого.
Моделирование — самый долгий, самый сложный этап. Он занимает непозволительно много времени. Если бы было больше времени… если бы я успел установить более мощные процессоры… скрепя сердце, я вручную отсекаю несколько процессов. Я слишком привык к комфортным условиям больницы, где в моем распоряжении всегда было достаточно времени, но здесь не было ни единой лишней секунды. Нет времени восстанавливать полную целостность. Нервная ткань, костный мозг, кровеносная система, лимфатическая система — самый базис, на котором можно строить все остальное.
В тело пациента впиваются все новые и новые иглы. Одни по тонким трубочкам вливают в него биомассу — те самые денатурированные отходы, в которые превращались мои подопытные. Теперь они еще послужат. Другие, монокристаллические, нацеливаются на ключевые точки организма и вспыхивают внутренним светом, когда я подаю на них питание. Их я вырастил в попытке запечатать в них силу Панацеи. Не всю, а лишь ту ее крупицу, которую она использовала для лечения людей. Для этого и требовалось моделирование — чтобы «Лотос» получил образец, идеальную модель, к которой следует стремиться. Если бы было больше времени…
