Кадер долго отпиралась, не желая влезать в наши семейные традиции, но когда мне всё это надоело, я перекинул её через плечо и понес к выходу из комнаты. Только тогда она поняла, что выхода у неё нет, вырвалась, переоделась во вчерашнюю одежду, чем навела меня на мысль, что стоило бы купить ей что-то ещё, и покорно, пусть и с видом человека, идущего на смертную казнь, спустилась на первый этаж.

Дед уже восседал во главе стола и с печальным лицом, почти таким же, как у моей спутницы, ковырялся в глубокой тарелке, переполненной геркулесовой кашей. Из-за проблем с желудком дедушке то и дело назначают диеты, соблюдает он их редко, и только по утрам. Обычно съев с трудом половину тарелки каши, у него заканчивалось терпение, и он заедал завтрак … по дороге на работу.

— Доброе утро, приятного аппетита, — проговорила Кадер, потирая большой палец на левой руке, казалось, она просто не знает, куда день свои руки.

— Спасибо, девочка, присаживайся, — дед указал на свободные места за столом.

Кадер неуверенно повернулась ко мне, взгляд её будто просил меня о подсказке, или же, я просто не понял, что она хотела.

— Садись, — поторопил её я. — Я схожу за Фериде, наверное, она заснула.

Взгляд Кадер вновь умоляюще пронзил меня, кажется, она боится оставаться тут одна, и тем более, наедине с дедом. Ну, что ж, надо же приспосабливаться в этом жестоком мире. Я приятельски похлопал её по плечу, развернулся и пошел к лестнице, чувствуя, как изумрудные глаза прожигают меня ненавистью.

Завтрак прошел как никогда спокойно, почти никто ничего не говорил, и это не из-за постороннего за столом, а потому что на завтрак была каша. Мы всегда немногословны, когда едим геркулес без всего. Фериде и вовсе так тяжко вздыхала, что без слез на неё посмотреть было нельзя, но, тем не менее, все справились с первым днем диеты, это далось чуть легче, ведь мы знали, что завтра каши не будет. Кухарке тоже не очень нравится ограничиваться только этим.

После завтрака мы с дедушкой засобирались на работу, и я поторапливал сестру, приговаривая:

— Фериде, скорее, нам нельзя опаздывать.

— Куда вы? — Спросила девушка, помогая убирать тарелки со стола, хотя Чичек, дикими глазами поглядывая на неё, пыталась помешать.

— Сегодня у меня занятия, — скорбно вздохнул ребенок, принимая в руки маленький сиреневый рюкзачок с бабочками, в который едва помещалось несколько тетрадей и пенал.

— Что за занятия? — Мягко спросила новая обитательница дома, наклонившись к девочке.

— Математика, — поведал я. — В нашем мире главное цифры и то, как они складываются, — по лицу Кадер я заметил, как она покусывает внутреннюю часть нижней губы, стараясь не сказать кое-чего лишнего. — Да чего уж, говори, раз не терпится.

Она мотнула головой, с соответствующим этому жесту отрицающим мычанием. Я остался стоять неподвижно, продолжая ждать от неё этих едких слов, точно осознавая, что это как-то связано со мной. В это время сестра смотрела на нас снизу и крутила головой, поворачиваясь то к одному, то ко второй.

— Что вы стоите? Опоздаете ведь, — попыталась перевести тему девушка, отведя взгляд в сторону.

— Скажешь, и пойдем, — неумолимо стоял я на своем.

— Глупости, не обращай внимания. Просто хотела сказать, что с цифрами у тебя лучше, чем с людьми. Но не стоит переживать, ведь ты сам поставил себе такие приоритеты.

— Отлично, — проговорил я холодно, без капли эмоций, направляясь к выходу.

Девочки же попрощались, пожелав друг другу хорошего дня, а заодно и мне, ну так, чисто ради приличия, или чтобы я перестал обиженно смотреть на неё. Хотя я надеялся, что по моему лицу не видно, что это её замечание немного, но смогло задеть меня.

— Подожди, — остановила меня Кадер, когда я уже выходил из двери, догоняя меня. — Что мне делать весь день? Теперь даже Фериде уехала.

Я вздохнул, открыл дверь, чтобы пропустить сестру, которая тут же побежала к машине, и медленно повернулся к девушке, прислонившись спиной к дверному косяку.

С минуту я размышлял, совсем не собираясь придумывать ей что-то дельное, потому что таких занятий в доме нет, и ответил:

— Отдыхай, думай, тебе это не повредит. Не смотри на меня так, я про отдых говорю. А вообще, ты же любишь язвить, так вот, потренируйся, запиши несколько лучших вариантов, вечером похвалишься, когда мы поедем убирать в твой дом. Даю подсказку, убираю я ужасно, так что можешь настроиться на эту тему, не всё же время один и тот же прием использовать.

— Мы поедем ко мне домой? — Кажется, она даже обрадовалась.

— Можем остаться у меня, — попытался я пошутить, зная, что получилось плохо, но после завтрака и тех слов, сказанных в мой адрес, настроение, а вместе с тем и чувство юмора, исчезло. — Будь готова часам к пяти-шести, как раз окна вставят.

С настроением, далеким от нормального, я завез сестру к учителю, и направился на работу, недоумевая, как этой девушке парой слов удается испортить мне день, особенно не усердствуя, кажется, такое ещё никому не удавалось.

Либо мое состояние как-то сказалось, либо день сам по себе был обречен на неудачу, поэтому всё кругом давало сбои и непредвиденные «сюрпризы». То поставщики перепутали материалы, то компьютер, с почти готовым проектом, нигде ранее не сохраненным, вышел из строя, подцепив вирус, то кто-то по ошибке заказал три сотни воздушных шаров черного цвета, увидев которые дедушка подумал, что это прямая угроза, а я едва успокоил его, с трудом уговорив и не обзванивать конкурентов с ответными угрозами. Пока я разбирался с шарами и оправлял их на тематическую вечеринку в здание на соседней улице, на первом этаже прорвало трубу, и именно в комнате с оборудованием, вода забрызгала стоки с приборами, от которых работала вся коммуникация в здании, и все процессы сбились.

За этот день я устал настолько, что даже вождение машины казалось мне продолжением экзекуции, но выбора не было и мне в любом случае пришлось бы вести Кадер домой, и помочь ей привести комнаты в порядок.

После того, как проблемы, которые я в состоянии был решить, закончились, я устало повалился на диван в своем кабинете, надеясь, хоть ненадолго насладиться тишиной, и быть может, вздремнуть. После вчерашней помолвки я не смог выспаться и побежал на работу, надеясь, что день закончится быстро, и я почти ничего не буду делать, но не все мои желания хотели сбываться. Вздремнуть мне тоже не удалось, почти сразу зазвонил телефон.

Это был салон, в который я водил Кадер, как я и просил ей подготовили гардероб и уже готовы были отправить его, оставалось только назвать адрес. Что ж, пусть эти люди и не дали мне насладиться последними мгновениями покоя, но я хотя бы сдержал свое обещание, что девушка ни в чем не будет нуждаться, хотя, скорее всего, речь шла не о нарядах.

Наконец, настал момент возвращения домой, и окончание этого тяжелого, насыщенного событиями дня. Я даже не смог забрать сестру с занятий, поручив это дело Ферхату, когда я зашел в дом, увидел милую картину.

Кадер сидит на ковре, высоко задрав голову, Фериде напротив неё, обхватив своими маленькими ладошками кучу восковых мелков, изображая что-то на лице и шее девушки. Подойдя ближе, я увидел зеленую траву на подбородке и лбу, голубое небо с белыми облаками на веках и переносице, и оранжево-желтое-красное солнце на правой щеке, а на шее совсем необъяснимое множество красок, но в основном сочетание розового и синего цветов. Мелки оставляли слабоватый цвет, поэтому сестрица макала их в стакан с водой.

Девчонки смеются, Кадер говорит, что это лучший салон красоты, из тех в которых она бывала, а Фериде восхищенно смотрит на неё. Кажется, Кадер и впрямь встретилась в моей жизни ради Фериде. Одновременно я был рад, что сестра получает женскую заботу, и, кажется, считает новую подругу своим идеалом, ибо такого восхищения я никогда не видел в ней, но вместе с тем я частично ревновал девочку. Ведь мы стали меньше времени проводить вместе, хотя дело в том, что я и дома сейчас не бываю, и скорее всего я должен быть благодарен Кадер, ведь она не позволяет сестре чувствовать себя одинокой.