Но я думаю о Синди, танцующей у меня на коленях на его вечеринке. Что, если она захочет отплатить мне за это? Ведь именно так она и поступает.

Тем не менее, я заставляю себя не двигаться, заглушая все вокруг, кроме их разговора. Я не так далеко. Я могу добраться до них за несколько секунд. Но если он хоть пальцем ее тронет…

В этот момент она смотрит на меня, и ее глаза встречаются с моими.

Затем ее губы растягиваются в улыбку, и Риа снова смеется, когда Николас говорит: — О, черт, Сид, давай, — затягивая последнее слово.

Она поворачивается к мальчику-трахальщику.

— Все в порядке, — слышу я ее придыхающий голос. — Не беспокойся.

Он подходит к ней ближе.

— Ты пришла сюда одна? — спрашивает он, оглядывая бассейн, прежде чем снова посмотреть на нее.

Она жует губу и качает головой.

Это маленькое гребаное отродье.

— Нет, я пришла со своими друзьями.

Мальчик-трахальщик не успокаивается.

— Да? Ну, мы сняли домик недалеко отсюда, если ты и твои друзья хотите…

— А, да ладно, оставь ее в покое, — зовет другой еблан с противоположной стороны бассейна. — Она не хочет общаться с кучкой идиотов вроде нас, — он смеется, как будто это самая смешная вещь.

Сид улыбается, заправляет прядь мокрых волос за ухо.

— Все в порядке, — говорит она, и я чувствую, как облегчение разливается по моим венам, слышу вздох Николаса и насмешку Риа. — Развлекайся со своими друзьями, — затем она поворачивается, чтобы уйти.

А этот ублюдок кладет свою руку на ее руку и тянет ее назад.

Я не иду по воде. Я, блядь, плыву, добираюсь до них за несколько секунд, мои руки обхватывают его горло, когда я засовываю его голову под воду, тащу его за струю водопада, чтобы никто не видел, как я топлю этот бесполезный кусок дерьма.

Сид зовет меня по имени, плещется за мной, но мне все равно.

Руки этого засранца царапают мои на его голове, и он бьет ногами по дну реки, пытаясь вытолкнуть себя наверх.

— Джеремайя, — предупреждает Сид, — отпусти его.

Никто не вернулся, и я улыбаюсь ей, ее бледному лицу, широко раскрытым глазам.

— Ты хотела поиграть со мной, детка? — спрашиваю я сквозь стиснутые зубы, мое тело трясется, когда я сильнее надавливаю на его голову, не давая ему упасть. — Ты хотела, блядь, поиграть?

— Отпусти его, — говорит она. — Он просто… — она качает головой, шлепая ладонями по воде. — Черт возьми, просто отпусти его.

Я слышу Риа и Николаса, вижу, как они пробираются сквозь поток водопада, глаза Николаса перебегают с Сид на меня, потом вниз, к воде, где этот долбанутый парень собирается умереть.

— О Боже, — шепчет Риа, плескаясь рядом со мной. — Боже мой, Джеремайя, ты не можешь…

— Не надо было со мной возиться, детка, — говорю я Сид, возвращаясь взглядом к ее глазам, — его смерть будет твоей виной.

Риа хватает меня за руку, пытаясь оттащить меня от него.

— Ты тоже хочешь пострадать? — я рычу на нее, не сводя с нее глаз.

Она смотрит на меня, впиваясь ногтями в мои бицепсы.

— Ты такой гребаный лицемер.

Ее слова полны яда, и Сид зовет ее по имени, Николас находится с другой стороны от меня, пытаясь схватить меня за другую руку, но мой взгляд прикован к Рие.

— Он трогал ее руку, но ты напал на Сид! — она отпускает меня, ударяя кулаком по воде, холодные брызги обдают мое лицо. — Ты напал на нее и накачал меня наркотиками! О чем ты, блядь, думал? — теперь она кричит, и я думаю, что все здесь смогут ее услышать. — О чем, блядь, ты думал той ночью? Что, блядь, с тобой не так?

И когда она кричит на меня, а парень под моими руками перестает сопротивляться, я снова оказываюсь там.

Я снова там, в этой гребаной психушке.

Туда, где мне всегда нужно было быть.

Взять девушку. Убираться. Возьми эту гребаную девчонку. И убирайся.

Сейчас девушка подо мной. Она улыбается, а он привязан к гребаному столбу, веревка впивается ему в кожу. На его бедре кровь, на торсе кровь, но он больше не сопротивляется.

Его голова прислонена к балке, глаза едва открыты. Он произносит имя, снова и снова, но он чертовски безумен, потому что я сильно сомневаюсь, что это имя этой гребаной девушки.

— Лилит. Лилит. Лилит.

На девушке бледный макияж, рога на полу психушки, и я догадываюсь, что это был ее костюм. И пока я разделяю ее бедра, одна рука на ее шее, пока она пьяно хихикает, прикусив губу, это кажется подходящим.

Демон.

Она гребаный демон, и с этой идеальной, голой киской, я собираюсь заставить ее почувствовать ад, прежде чем отдам ее Лазару.

Тогда я буду свободен.

Я, блядь, свободен.

При мысли об этом, о том, что мне не придется иметь дело с ними, их насмешками, шепотом, быть так близко к людям, которые превратили мою жизнь в ад, мне становится чертовски хорошо.

Я даже почти не хочу трахать ее.

Но она такая чертовски податливая.

Я наклоняюсь ближе, посасывая ее шею, когда она выгибает спину. Мои пальцы находят ее киску, и она, блядь, мокрая для меня.

Какая хорошая девочка.

Я скребу зубами по ее горлу, и она стонет, Люцифер, блядь, Маликов, все еще произнося то же имя, снова и снова, снова и снова.

Ублюдок.

Я должен убить и его. Но если я это сделаю, Лазар никогда меня не отпустит. А если меня снова посадят в клетку… Мое сердце бешено колотится, когда я думаю о двух неделях, проведенных там. Как две недели показались мне десятью годами.

Как я плакал, пока не смог больше.

Как я ковырялся в собственном дерьме, потому что был голоден, бредил и был чертовски одинок.

Как я спал в своей сраной грязи.

Как я умолял.

Никогда больше.

Мои пальцы сжимаются вокруг горла девушки.

Я думаю о Камерон и чувствую угрызения совести.

Может, она не заслужила этого, но мне было приятно хоть раз получить власть. После почти десяти лет без нее… черт возьми, это было приятно.

Я отпрянул от девушки, потянувшись к поясу своих брюк.

Но тут ее глаза широко раскрываются, пьяная улыбка все еще на ее губах.

И я вижу цвет ее радужки.

Нет.

Это не может быть она.

В моей груди возникает боль, и я чувствую холод во всем теле, когда она извивается подо мной, ее полные губы все еще вывернуты, а глаза закрыты.

Я хватаю ее за подбородок.

— Открой глаза, Лилит, — шепчу я, наклоняясь над ней, отпуская штаны и кладя руку на кровать, сделанную специально для этого здесь, внизу. Я трясу ее, легонько шлепая по лицу. — Открой глаза, открой глаза, — я повторяю это снова и снова, потрясенный тем, что все еще могу дышать.

Нет, нет, нет. Это не… это не она…

Мои руки были вокруг нее. Мои пальцы были внутри нее.

Я сделал ей больно.

Она не знает этого, но я сделал ей чертовски больно.

— Открой глаза, — снова шепчу я, мысленно молясь. Это неправда. Это неправда.

Медленно, она моргает, устремляя на меня свой обесцвеченный взгляд.

Серебро. Как пятак.

Я не могу дышать.

Я не могу дышать, черт возьми.

Я рассматриваю ее каштановые волосы, короткие, до подбородка. Ее маленькое телосложение. Вздернутый нос.

Нет.

Блядь.

Я кричу это вслух, сидя на пятках, ее тело подо мной. Мой член тверд, кровь бьет ключом, похоть и гнев борются внутри меня, и я собирался выместить все это единственным доступным мне способом. Единственным способом, который я знаю.

Но не с ней.

Я никогда, блядь, не сделаю этого с ней.

Я бью себя, провожу рукой по лицу, снова и снова, снова и снова, слезы затуманивают мое зрение, комок все сильнее сжимается в горле.