Вместо этого я бегу к входной двери, проскакивая по каменным ступеням.

Там горит свет, я вижу сквозь витражное стекло, но все искажено, искажено узором стекла. За дверью нет охранников, но мы прошли мимо караульного помещения по дороге через железную ограду, которая отгораживает эту улицу от остального мира.

Что бы ни происходило в доме Эзры, это не может быть настолько серьезно, охранники наверняка заметили бы что-нибудь странное или необычное.

Я прижимаю большой палец к ручке, слышу звуковой сигнал. Я открываю дверь и вхожу в холодный дом.

Мой дом.

Дрожь пробегает по позвоночнику, когда я закрываю за собой дверь, прислоняюсь к ней спиной и делаю глубокий вдох. Я думаю о Мэддоксе. Его маска. Руки на мне. Угрозы, которые он шептал.

Как он накачал меня наркотиками. Элла.

Покачав головой, я беру себя в руки, отхожу от двери и поворачиваю к лестнице. Из кухни доносится свет, и я предполагаю, что Люцифер оставил его включенным, потому что когда не беспокоишься о деньгах, то делаешь такие расточительные, мудацкие вещи.

Он оставил его включенным перед тем, как пойти к Джули?

Где, блядь, Офелия? Где он ее высадил?

Я отбрасываю все это дерьмо в сторону, как и смерть танцовщицы. Мои фотографии. Убийство охранника Элайджи.

Я вижу тень на журнальном столике в гостиной, но с такого расстояния и без света в комнате я не могу сказать, есть ли на нем кокс, как всегда было до того, как я убежала.

Я делаю шаг на лестницу, одной рукой обхватываю перила, другой нащупываю выключатель на стене.

Но тут я что-то слышу.

Скрип половицы.

Я замираю, задерживаю дыхание, моя рука падает с выключателя. Я не хочу, чтобы тот, кто это, увидел меня, пока я не увижу его.

Мои мысли начинают метаться, когда я слышу еще один скрип.

Определенно, он доносится сверху.

Дверь была заперта, когда я подошла, так что кто бы ни был здесь, это должен быть кто-то, кого Люцифер впустил.

Но… была ли дверь заперта?

Я не стала проверять.

Я лишь надавила большим пальцем на экран. Какой-то богатая хрень, о существовании которого я даже не подозревала, пока не ввязалась в этот поганый мир.

Кто, блядь, находится в моем доме?

Я не двигаюсь, застыв на нижней ступеньке лестницы, одной ногой на ступеньке выше меня. Моя ладонь потеет о перила, когда я слышу еще один скрип, а затем уверенные шаги, спускающиеся по коридору. Я поднимаю глаза вверх, и у меня замирает сердце.

Потому что эти шаги доносятся из моей спальни.

Нашей спальни.

Кто это, черт возьми, такой?

Во рту появляется кислый привкус, и как только я думаю о том, чтобы подняться по этой чертовой лестнице, чтобы противостоять тому, кто это, черт возьми, был, я слышу голос.

Зовущий моего мужа по имени.

— Люцифер? — женский голос, неуверенный и осторожный. Шаги становятся ближе, и когда я наклоняю голову назад, глядя вверх, я вижу ее.

Мой желудок вздрагивает, когда она снова произносит его имя, потому что она не видела меня. Она проводит рукой по своим длинным светлым волосам, на ней только короткие шорты и горячий розовый лифчик, едва прикрывающий ее сиськи.

Мне становится плохо.

— Люцифер? Я ждала… — она замирает, когда включает свет наверху лестницы, и ее глаза находят мои.

Я сжимаю пальцы на перилах лестницы.

Ее голубые глаза широко раскрыты, губы приоткрыты, и я впитываю изгибы ее тела, полного, круглого и лучшего, чем мое.

Я вижу ее босые ноги, золотистую кожу, твердые соски под тонкой тканью лифчика.

Ее шорты больше похожи на нижнее белье.

И она пришла со стороны моей спальни.

Я делаю шаг назад, отпустив перила.

Одно дело, когда он проверял Джули вместе с ней. Ехал с ней в машине. Но здесь? В моем гребаном доме?

Я все еще босая, и холодный пол — единственное, что я действительно чувствую, когда делаю еще один шаг назад, к двери. Мне нужно идти.

Мне нужно бежать.

Меня сейчас вырвет.

Я могу сесть в грузовик. Может, Маверик оставил ключи. Я могу отвезти себя и Джей отсюда, но я не хочу оставаться в этом доме ни секунды дольше. Я уже не хочу. Я не хотела думать о том, почему я ушла. Что случилось после того, как Люцифер отправился со своими братьями в Ноктем.

Я не хотела думать о том, в какой опасности находится наш ребенок, даже сейчас.

Но в данный момент есть вещи, о которых я не хочу думать. Например, о том, как Офелия трахается с моим мужем. В моем доме. В нашей кровати.

Ее рука лежит на перилах наверху, она смотрит на меня сверху вниз, выражение ее лица меняется от удивления до гнева, как будто она имеет право злиться. Как будто она вообще имеет право находиться здесь.

Я представляю, каково это убить ее. Перерезать ее гребаное горло и разлить ее кровь по этой лестнице.

Она трахается с моим мужем в моем доме.

Ее взгляд останавливается на моем горле, и сначала я не понимаю, почему, пока она не открывает рот и не шипит: — Я вижу, ты не терял времени даром.

Гнев и стыд накатывают на меня неприятной волной, и я хочу только одного — взбежать по этой лестнице и разбить ее голову о стену моего дома, но прежде чем я успеваю продвинуться хоть на дюйм, дверь открывается у меня за спиной, охранная сигнализация сигнализирует о чьем-то входе.

Глаза Офелии метнулись мимо меня, но я не посмела обернуться, даже когда услышала, как несколько человек толпятся у меня за спиной.

Дверь мягко закрывается.

Кто-то бормочет: — Только не это дерьмо, и я напрягаюсь. Это глубокий гул Эзры.

Я все еще не смотрю. Я просто смотрю на Офелию, которая смотрит на людей позади меня. Уверена, что это Несвятые.

После напряженного момента молчания мой муж, наконец, нарушает его.

— Добро пожаловать домой, малышка, — говорит он, и я слышу улыбку в его словах.

Она поворачивается, чтобы бежать, потому что это то, что она, блядь, делает. Размашисто кружась, она бежит прямо к двери, но нас пятеро, а моя жена маленькая.

Никуда она, блядь, не денется.

Маверик добирается до нее первым.

Это как наблюдать за диким животным, попавшим в сеть, как она извивается, брыкается и пытается ударить его. Она может быть маленькой, но она полна ярости.

Я поднимаю взгляд на Офелию и вижу, как она хмуро наблюдает за мной. Неважно. Кейн явно опередил нас.

Он был у Эзры, когда я бежал туда трусцой.

Я оборачиваюсь к Маву и вижу, как он хватает Лилит сзади и прижимает ее руки к бокам. Ее грудь вздымается под его руками, и мне это не нравится. Мне не нравится, что на ней надето — облегающий топ и короткие шорты — и то, что она прижата к нему, но я не двигаюсь.

Ее глаза расширены, но она как будто ничего не видит. Она все еще извивается в его хватке, пытается оттолкнуться ногой, ударить его в пах. Но он обхватывает ее ногу, сжимает ее так сильно, что я вижу, как расширяются ее глаза, и она замирает в его объятиях.

— Успокойся, Ангел, — шепчет он.

Я проталкиваюсь к ним, становясь перед ними обоими. Я слышу глубокий смех Эзры, горький и низкий, и сопротивляюсь желанию сломать его гребаный нос. У него есть проблемы поважнее, так что пусть заткнется на хрен.

Кейн идет по коридору, не оглядываясь, предоставляя всем остальным разбираться с беспорядком, которым является моя жизнь. Атлас проводит рукой по лицу, глаза полны усталости.

У него с Натали дела идут не очень хорошо, и хотя я ему сейчас отчасти сочувствую, у меня с женой дела идут чертовски плохо, так что я тоже не могу найти в себе силы сильно переживать.

— Давай выпьем, — говорит Эзра, кладя руку на плечо Атласа, его слова спокойны, как будто мы только что не узнали по видеосвязи, что его мать пропала.

Атлас смотрит на меня, поправляя откинутую назад кепку на голове. Как будто он просит разрешения покинуть нас.