— Я не хочу…

Его бедра прижимаются к моему тазу, когда он наклоняется ближе, нежно закрывая мне рот рукой. Руку с моим именем на ней.

Я пытаюсь ничего не чувствовать, когда его член упирается в меня.

Пытаюсь, и, блядь, терплю неудачу.

Что, блядь, со мной не так?

Он не улыбается мне, не дает понять, что знает, что я чувствую, хотя это невозможно не заметить, и я уверена, что и он, и Элла знают об этом.

— К сожалению, Ангел, мне все равно, чего ты хочешь, — он проводит рукой по моим губам, к горлу, проводя большим пальцем по его впадине. — Ты будешь там, потому что это для тебя.

Я вскидываю бровь, мой пульс бьется слишком быстро, и я знаю, что под его рукой он это чувствует.

Я избегаю смотреть на Эллу, когда его член упирается в шов моего свитера.

Его движения едва уловимы, и я думаю, что он просто двигает бедрами, но, черт возьми.

— Инициация. И как жена Люцифера, — он смотрит на мою руку, лежащую рядом, — более того, ты должна быть там, — он смотрит на Эллу, но я продолжаю смотреть на него.

— Не волнуйся, красотка. Следующий год — для тебя, — он улыбается ей, и я уверена, что она отвечает ему улыбкой, но я не отворачиваюсь от брата.

Он поворачивает голову, снова смотрит на меня, рука все еще обхватывает мое горло. — У нас здесь будет дополнительная охрана, которая будет следить за… чем-нибудь необычным. И я знаю, что ты беспокоишься о Джеремайе — он наклоняется ко мне, прижимается ртом к моей щеке, произнося следующие слова. — Когда Игнис закончит, я позабочусь о том, чтобы мы нашли и его. Так что ты сможешь попрощаться с ним как следует.

Я открываю рот, чтобы возразить, но его рука снова накрывает его, заглушая мои слова.

— Пока что он может сам о себе позаботиться. Он уже большой мальчик, — Мав прижимается губами к моей щеке, тянется ртом к моему уху. — А вот Люцифер? Не настолько. Ты нужна ему.

— Почему бы тебе не подняться наверх — голос Атласа вырывает меня из моих мыслей.

Я вздрагиваю, поворачиваюсь, чтобы посмотреть через плечо на заднюю дверь Либера. Я стою на ступеньках, ведущих на парковку, здесь нет никого, кроме охранников, все шестеро из которых, конечно же, следят за мной.

Я слышу музыку, доносящуюся из каменного особняка у меня за спиной, и ковыряюсь в очередной травинке, отвернувшись от Атласа.

Он надел кепку задом наперед, и я ненадолго задумываюсь, где Натали. Сегодня вечером я ее вообще не видела. Но опять же, как только Мав, Элла и я припарковались здесь, я тут же исчезла. Сначала в туалет, потом, когда я убедилась, что Люцифер где-то без меня надраивается, я вышла сюда.

— Мне и здесь хорошо, — пренебрежительно говорю я Атласу, оглядывая парковку.

На мгновение я не слышу ничего, кроме тяжелого баса, потом шаги Атласа, когда он приближается, и мой желудок опускается. Атлас хороший. Самый приятный из всех, но я не хочу разговаривать.

Он со вздохом садится рядом со мной, и я улавливаю запах его одеколона. Что-то водное.

Он опирается локтями на колени, руки свесились между ними, и он смотрит в ночь.

— Ты в порядке? — мягко спрашивает он.

Я закатываю глаза, незаметно для него.

— Очевидно, нет.

Он смеется, и это приятный звук. В отличие от жестокого хрипа Люцифера.

— Я так не думаю.

Я позволяю тишине растянуться между нами, не обращая внимания на охранников, бросающих взгляды в нашу сторону, пока я смотрю на луну.

— Почему ты здесь? Где твоя девушка?

Кажется, он напрягается рядом со мной, его позвоночник становится жестким, когда он садится прямо. Я вижу это краем глаза и удивляюсь тому, что у каждого Несвятого есть гребаные проблемы в отношениях. Думаю, это не должно быть сюрпризом, но Атлас добрый. Он заслуживает чего-то хорошего.

— Она больше не моя девушка, — говорит он, и его слова звучат низко и сердито. Почти… зло. Как будто что-то скрывается под улыбкой, которую он всегда носит.

— О? — тихо спрашиваю я, не желая давить слишком сильно, но было бы неплохо хоть на мгновение задуматься о чужой боли, вместо того чтобы быть поглощенной всеми мыслями о своей собственной.

Он выдыхает, поправляет шляпу, опускает руку обратно на бедро.

— Не меняй тему, Сид, — тихо говорит он. — Почему бы тебе не пойти и не найти своего мужа? Ты ему нужна, понимаешь?

Прежде чем я успеваю его обругать, он поворачивает голову, его темные глаза смотрят на мои, пока я продолжаю разрывать пальцами травинку.

— Нам всем кто-то нужен, и я знаю, что вы двое трахали друг друга тысячу раз, — его челюсть сжимается, когда он смотрит вниз на пространство между нами, и я задаюсь вопросом, какими способами Натали поимела его. Это были наркотики? Как мой муж?

Через мгновение его глаза снова встречаются с моими.

— Но у него гребаный психоз, и он не хочет причинить тебе боль. Он хочет, чтобы ты… помогла ему.

Я встаю, делаю шаг назад, роняя травинки.

— Я не психиатр, если ты этого не знал, Атлас…

Он тоже стоит, возвышаясь надо мной, футболка с черепом натянута на его груди.

— Я знаю, спасибо тебе большое. Я не такой тупой, каким ты меня считаешь, — о. н смотрит на меня, его челюсть тикает. — Но он не может обратиться к гребаному психиатру, и я не думаю, что кто-то из вас ищет здоровых отношений, — он качает головой, глядя на меня сверху вниз. Его лицо по-мальчишески красивое, но сейчас он выглядит немного пугающе. — Тебе это не нужно. Тебе не нужен тот, кто не борется за тебя, — он подходит ближе. — Кто-то, кто не причиняет тебе боль. Ты хочешь, чтобы тебя обижали, Сид, — ещё один шаг, и этот водный одеколон, кажется, поглощает меня, когда я смотрю в его темные глаза. Они не почти черные, как у Кейна. Нет, они какие-то коричнево-голубые, и осколки синего, кажется, сверкают в свете фонарей на стоянке. — И он хочет сделать тебя сильной, но он не хочет, чтобы ты все время сбегала, черт возьми. Отрасти яйца и оставайся.

На мгновение мы просто смотрим друг на друга, наши груди вздымаются, гнев между нами, и он даже не направлен друг на друга. Его гнев, несомненно, направлен на Натали, а мой — на Люцифера. Он просто вымещает свою боль не на том человеке.

Я понимаю это.

Но даже если так, ему нужно отвалить.

Через мгновение я отхожу от него и направляюсь к задней двери.

— Ты, наверное, такой же тупой, каким выглядишь, — говорю я ему, пожимая плечами, — потому что у меня нет яиц, говнюк.

Затем я разворачиваюсь и иду внутрь.

Я останавливаюсь за пределами нашей комнаты и ничего не слышу. Даже музыка заглушается здесь, в коридоре, где находятся спальни всех мальчиков. Я пробралась сюда через заднюю лестницу, успешно избежав встречи с кем-либо.

Теперь, когда за дверью тишина, я чувствую облегчение. Я могу пойти внутрь и, черт возьми, поспать. Уверена, он знает, что я буду здесь, и оставит меня в покое. А может, он будет в такой жопе, что вообще не сможет найти дорогу на лестницу.

В любом случае, я потянулась к двери и обнаружила, что она не заперта. Хорошо, потому что у меня нет чертова ключа. Моя копия где-то в нашем доме, которого я избегаю как чумы с тех пор, как увидела там Офелию.

Чертова Офелия.

Мой желудок скручивается в узел.

Я отгоняю мысли о ней в сторону и шагаю в темную комнату, делая глубокий вдох, когда закрываю дверь за собой.

Но тут же я понимаю, что что-то не так.

Свет в комнате выключен, но в коридоре открыты жалюзи с балкона, и тусклый свет бросает отблеск на двух людей.

Один лежит на столе. Тот самый, за которым мы с Люцифером завтракали по утрам в ту неделю, когда приехали сюда после свадьбы. Он также курил там, стараясь выдувать дым подальше от меня, в отличие от той первой встречи на перекрестке. Он также пил, мимозу по утрам, но не дурь.