Она бросила меня.

Она, блядь, предала меня.

И если она трахается с ним — а как же иначе, ведь она хотела его с тех пор, как узнала, что он не ее брат — я никогда не смогу простить ее за это. Он нанес мне шрам.

Мы ненавидели друг друга задолго до нее, а он, блядь, сделал мне шрам и заставил смотреть, как он нападает на нее.

Я никогда не смогу простить ей такую боль.

Кроме того, я позволял ей делать все, что она, блядь, хотела, и сейчас у меня мало прощения.

Настала моя чертова очередь.

Я запускаю пальцы в волосы Офелии, когда она стягивает мои боксеры и обхватывает пальцами мой член. Ее рот — не рот Сид, и сначала она неуверенна, не решается взять меня целиком в горло, но когда я опускаю ее голову вниз, и она задыхается, пытаясь вырваться, ее ногти впиваются в мое бедро, мне все равно.

Все равно, блядь, приятно.

И когда я кончаю ей в рот, прикусив губу и думая о прекрасных глазах моей жены, которые смотрят на меня, когда она стоит на коленях, а моя рука обхватывает ее горло, мне чертовски приятно.

— Тебе нравится причинять ей боль? — спрашивает меня Николас, сложив руки на груди, опустив подбородок, глядя на меня.

Я закатываю рукава рубашки, мое горло сжимается, а рука дрожит.

Еще одно утреннее убийство, еще один гребаный спазм. Когда я заканчиваю возиться с рукавами, я откидываюсь назад в своем офисном кресле, пальцы под подбородком, один локоть подперт противоположной рукой.

— Я немного садист, — я пожимаю плечами. — Не хочешь уточнить?

Темные глаза Николаса бросают кинжалы в мою сторону.

— Ты отвезешь ее в Вирджинию.

Я киваю один раз.

— А, хорошо. У тебя есть расписание.

Потому что я, блядь, отправил его ему по электронной почте, прежде чем поехал в город сегодня.

— Они попросили о встрече с тобой, — говорит Николас сквозь стиснутые зубы.

Я киваю. Я тоже получил его электронное письмо. Взглянув на часы, я пожимаю плечами. — Примерно через десять минут. Как насчет этого?

Глядя на него, я любуюсь утренним солнцем. Сегодня я вышел из дома в четыре утра. Сид проснется с минуты на минуту, а нам нужно готовиться. Нужно собрать вещи.

Ее кусок дерьма муж уже в Кислотном городе. Я бы не хотел, чтобы она по нему скучала.

— Элайджа Ван Дамм сказал, что это срочно. Очевидно, кто-то действительно шарит в нашей собственности, — слова Николаса прозвучали сквозь стиснутые зубы, и мое сердце почти остановилось в груди.

— Прости? — этого не было в электронном письме.

Николас хмурится еще больше и смотрит на меня, как будто пытается меня прочитать.

— Сказали, что расскажут тебе по телефону, — его глаза сужаются. — Но они сказали мне, что охранник Элайджи мертв.

Мои мысли мечутся, но я не разрываю зрительного контакта с Николасом.

— Кто? — спрашиваю я осторожно. Если кто-то добрался до одного из их охранников… это чертовски плохо, потому что это не я.

Я знаю 6. Я знаю, как они относятся к чертовым секретам и безопасности. Именно так меня держали в их гребаном подвале годами, и никто не знал.

Ну, они знали.

Мои сестры.

И муж Сид Рейн.

И сын Элайджи тоже.

Я стиснул зубы, стараясь очень, очень сильно не думать ни о чем из этого.

— Не сказал, так что когда они позвонят, — он посмотрел на мою защищенную линию, — лучше ответить.

Я долго смотрю на него и решаю оставить его бредни в покое.

— Если все это правда, зачем Люциферу, мать его, Маликову ехать на север в Вирджинию, зная, что Сид здесь, со мной? — я получаю больше удовольствия, произнося эти два последних слова, чем следовало бы, но к черту. Я следил за ней более десяти лет. Я заслужил право говорить все, что хочу.

— Кто-то крутился рядом с домом Джули, — говорит Николас, и я не уверен, как это возможно, но его взгляд становится глубже, и он смотрит на меня со злостью.

Мне это совсем не нравится, но я не двигаюсь, просто продолжаю наблюдать за ним.

— Возвращайся, — требую я, наклонив голову и сцепив пальцы, опираясь локтями на ручки кресла. — Откуда они знают, что здесь чёрт возьми кто-то околачивается? И откуда нам знать, что это были не они?

Челюсть Николаса сжимается.

— Для этого и нужен звонок.

Прежде чем я успеваю сказать что-то еще, телефон звонит между нами, напугав меня.

— Они рано, — бормочу я себе под нос и смотрю на черный телефон, когда он звонит снова, мой желудок скручивается в узел.

Я думаю о том, что случилось со мной.

Чему они позволили случиться.

Что они собирались сделать с моей сестрой.

Но они скоро за это заплатят. Пока же мое желание узнать, что, черт возьми, происходит, перевешивает демонов моего прошлого.

Я выхватываю телефон из трубки, откидываюсь в кресле, смотрю на Николаса, прижимая трубку к уху.

— Рейн, — отвечаю я.

На линии возникает пауза, и я сжимаю челюсть.

Наконец, Элайджа Ван Дамм заговорил.

— Николас ввел тебя в курс дела?

Я сжимаю левую руку в кулак на бедре.

— Скажи мне, какого хрена ты делаешь на моей территории, прежде чем начнешь задавать мне вопросы, Элайджа.

К черту их титулы. К черту его. Мой пульс бьется в голове, когда я знаю, что он на другой линии. Зная, что он знает что-то обо мне и о ней, чего я не знаю.

Он смеется, глубоким раскатом, и я впиваюсь ногтями в ладони, глядя мимо Николаса, не давая вернуться воспоминаниям из клетки.

— Насколько я понимаю, ты одержим Сид Маликовой…

— Это не ее фамилия, — предупреждаю я его.

Он снова смеется.

— Судебные записи доказывают обратное, — я скриплю зубами, но ничего не говорю, вместо этого думаю обо всех способах, которыми я могу пометить свою сестру, чтобы доказать ей — мне — что она моя. — Несмотря ни на что, это не поединок. Я сообщил Николасу, что кто-то побывал на твоей территории, потому что тот, кто убил моего охранника, — при этих словах его голос приобретает нотки гнева, — оставил фотографии Сид, бегущей по лесу? — это вопрос, но я знаю, что он знает о лесе, окружающем этот дом. — Одной, — он бросает это слово как обвинение. — Кто-то следит за ней.

Моя кровь холодеет, и я пытаюсь дышать нормально.

— Где? — спрашиваю я. — Где умер твой гребаный охранник?

— За особняком губернатора, — ровно отвечает Элайджа, но я слышу в его словах нотки гнева. — Сейчас ты был бы моим главным подозреваемым, если бы не фотографии. Но, может, ты меня разыгрываешь? — он смеется, в этом нет юмора. — Поверь мне, Рейн, ты не захочешь этого делать.

Чертов губернаторский особняк. Фил Купер. Я должен был догадаться. Я знаю, что 6 ведет много дел с губернатором. Я знаю, как там работает охрана. Усиленная на виду, расхлябанная там, где это важно. Без сомнения, гребаный охранник был припаркован за особняком.

Тупые ублюдки.

Думаю, им нужно как-то скрывать свои грязные делишки от посторонних глаз.

Но фотографии моей сестры? Ни за что, блядь. Я видел, как она бежала. Николас наблюдал за ней. Мы были там. Я бы не позволил ей иначе.

Я бы увидел… не говоря уже о том, что территория огорожена. Охраняется.

— Кто бы это ни был, — заставляю я себя сказать, — он посылает предупреждение тебе. Не мне, — я стучу костяшками пальцев по столу, сидя прямо. Я рад, что мы уезжаем сегодня. Мы останемся в горах дольше, чем я планировал, чтобы уехать отсюда, и я приведу больше охранников для наблюдения за моей собственностью. — Твой маленький грязный секрет может раскрыться, Элайджа, — мой голос падает, едва ли больше чем шепот, когда я думаю о том, что случилось с нами. О том дерьме, которому он позволил случиться. — Но это похоже на твою проблему. Не мою.

Пауза, и я прикусываю внутреннюю сторону щеки, чтобы не сорваться. Наконец, он снова заговорил.