Джеремайя пьет из бутылки с водой, ухмыляясь тому, что нам нужен перерыв. Николас идет впереди, изучая тропу. Сегодня на тропе многолюдно, и мы столкнулись с несколькими людьми, но Николас настаивает, что здесь могут быть черные медведи, и нам нужно быть начеку.

Я думаю о ноже в заднем кармане, но мне от этого не легче. Я уверена, что большой медведь съел бы мой нож на обед.

Кстати говоря…

— Я голодная, — хнычу я Джеремайе, когда он засовывает свою бутылку с водой в боковое отделение рюкзака.

Он стоит посреди грунтовой тропы, его голова наклонена, когда он смотрит на меня, качая головой и закатывая глаза. Его футболка засунута в боковой карман черных шорт, а мышцы пресса блестят от пота. Его кожа загорелая, почти светло-коричневая, волнами переходящая во влажные темно-каштановые волосы.

Мы не говорили о прошлой ночи.

Я даже не хочу думать об этом.

Я сбежала, твержу я себе. Он может делать то, что хочет. У нас с Люцифером ничего не получится, и, возможно, именно это мне и нужно было увидеть, чтобы напомнить об этом. В любом случае, сегодня я просто хочу… наслаждаться собой.

— Ты такой ребенок, — говорит Джеремия, когда Риа выпрямляется и направляется по тропинке к Николасу, который стоит у подножия крутого склона. Впереди водопад, и мы взяли с собой купальники. Они в моей сумке, та, что полегче.

Джеремайя спускает одну лямку рюкзака с плеча, разворачивает сумку и открывает самое маленькое отделение, доставая батончик мюсли. Он застегивает рюкзак обратно, поправляет лямки на плечах, затем закрывает пространство между нами и встает прямо передо мной, прижимаясь спиной к дереву, а рюкзак, который я ношу, служит подушкой.

Своими ровными белыми зубами он разрывает батончик, вынимает из кармана хрустящую обертку, и теперь он так близко, что мне приходится вывернуть шею, чтобы встретиться с ним взглядом.

Я протягиваю руку за батончиком, но он отдергивает ее назад, вне моей досягаемости, его глаза сверкают.

— Позволь мне накормить тебя.

При этих словах мое горло сжимается, щеки краснеют, пот выступает на висках, на шее.

— Джеремайя, перестань, — пытаюсь я, — я умираю с голоду.

Мы завтракали в местном ресторанчике недалеко от хижины, и я наелась блинов и овсянки, но сейчас уже почти обед.

Джеремайя подходит так близко, как только может, кладет руку мне на живот, широко расставив пальцы. Моя черная футболка прилипает к коже, и я чувствую себя отвратительно и задыхаюсь, но, судя по тому, как он смотрит на меня, я не думаю, что ему есть до этого дело. Конечно, от него все еще пахнет так, будто он только что вышел из обжигающе горячего душа, вымытый и безупречно чистый.

— Тогда открой свой прелестный ротик, детка, — его слова звучат низко, глубоким гулом.

Я слышу непривычные голоса, смех девочки, игривый лай собаки. Кто-то еще идет по тропинке. Я выпрямляюсь у дерева, пытаюсь увернуться от него, но его пальцы впиваются мне в живот и прижимают меня к стволу сзади.

— Джеремайя, — говорю я, мои руки тянутся к его предплечью, — перестань, люди…

— Ты думаешь, мне есть дело до людей? — спрашивает он, растягивая губы в улыбке. Он подносит батончик гранолы к глазам, проводя им по моим губам. — Открой свой гребаный рот, Сид.

Голоса становятся громче, собака снова тявкает.

Джеремайя даже не моргает. Вместо этого он проводит рукой по моему животу, скользит пальцами по футболке.

Я прикусываю губу, моя кожа становится все горячее от его прикосновений.

Я слышу, как Николас называет наши имена, но, конечно, Джеремайя его игнорирует.

Задыхаясь, мой желудок урчит, я наконец сдаюсь и открываю рот.

Джеремайя стонет, опускает свой лоб на мой. Он кладет батончик мюсли между моими губами, и в тот момент, когда я собираюсь откусить, он щелкает языком.

— Я уже говорил тебе, что ты можешь есть? — дразнит он меня, не сводя глаз с моего рта.

Моя кровь нагревается, сердце слишком быстро бьется в груди. Я делаю вдох, вдыхаю сладкий аромат мюсли и шоколада.

— Джеремайя, — умоляю я его, хоть раз поддавшись на его игру. — Пожалуйста, позволь мне.

— Ммм, — говорит он, рука под моей футболкой поднимается выше, эти голоса становятся все громче. Он проталкивает свое бедро между моих ног, и я задыхаюсь. — Мне нравится, когда ты умоляешь меня, детка. Давай, — он поворачивает голову, проводит ртом по моей щеке, к уху. — Откуси.

Я так и делаю, стиснув зубы на батончике, когда его пальцы добираются до нижней части моего спортивного бюстгальтера, а затем проскальзывают и под него, когда я снова задыхаюсь, его бедро сильнее сжимается между моих ног.

Я слышу голоса прямо за ним, смех тоже, потом он стихает, резко, и я не сомневаюсь, что они смотрят на моего брата, прижимающего меня к этому дереву.

Я закрываю глаза, чувствую вкус шоколада на языке, когда жую, проглатывая первый кусочек.

— Что ты скажешь? — спрашивает он, его дыхание касается моего уха.

Мои соски напрягаются, когда он ласкает мою грудь, сильно сжимая ее.

— Спасибо, — бормочу я.

Он щиплет меня за ухо, вызывая трепет в моем животе.

— Кого ты благодаришь, сестренка?

Я задыхаюсь, мои пальцы впиваются в его предплечье, когда он перемещает руку к моей другой груди, разминая мою плоть, разжигая мою кровь.

Я знаю, что он хочет услышать.

— Спасибо, брат, — шепчу я ему в щеку.

Он стонет, сильнее прижимаясь к моим бедрам, а затем проводит линию по моему горлу, прежде чем его рот снова оказывается на моем.

— Ну что, это было так трудно? — шепчет он, положив батончик гранолы рядом с собой, когда я открываю глаза и смотрю в его.

— Нет, — признаю я, чувствуя, что вся краснею. — Это было не так.

Он улыбается, наконец отстраняется, проводит рукой по моим сиськам, вниз по животу, затем из-под футболки. Я отпускаю его предплечье, и он предлагает мне оставшуюся часть батончика.

— Ешь, детка, — я беру батончик, а он продевает свою руку через мою свободную, тащит меня обратно на тропинку и ведет нас к Николасу и Рие, а у меня голова идет кругом.

— Я вхожу! — голос Рии эхом разносится по ручью, Николас уже у основания водопада, ухмыляясь ей вслед.

Риа подпрыгивает с разбега, затем свободно падает с короткого перепада в бассейн с водой, Николас с криком ловит ее, когда она приземляется.

Эта вода, должно быть, ледяная. На улице жарко, но сейчас только весна. Тем не менее, у водопоя полно людей, и мне это не очень нравится.

Я смотрю на Сид, сидящею рядом со мной на одном из камней у края. Водопад шумит на заднем плане, заглушая мои слова от посторонних ушей, когда я спрашиваю: — Хочешь войти?

Риа и Николас оба носили свои купальники под одеждой, но я знаю, что Сид этого не делала. Я нащупал ее спортивный бюстгальтер под футболкой.

Она держит рюкзак рядом с собой на камне, ее колени близко к груди, но не подтянуты до конца. Ребенок, я думаю, мешает.

Интересно, не стесняется ли она себя? Она небольшого роста, и какое-то время вообще не показывалась. Сейчас она не показывает, но я почувствовал ее бугорок под своими пальцами, когда прижал ее спиной к дереву.

Одна мысль об этом заставляет меня хотеть трахнуть ее прямо здесь, на камнях.

Ее серые глаза встречаются с моими, и она вскидывает бровь.

— Ты бы поплавал там?

Я улыбаюсь, качая головой.

— Похоже, ты думаешь, что я не развлекаюсь.

Ее глаза расширяются.

— Да, — говорит она, плотнее обхватывая руками колени, — потому что это не так.

Я сдерживаю смех, мои ладони лежат позади меня на теплом камне, моя сумка все еще на моих плечах.

— Я развлекаюсь. Когда этого требует время и место, — я провожаю взглядом ее тело. — А прямо сейчас, думаю, я бы не отказался немного повеселиться.