Двадцать второй год стал очень странным. Ну, очень странным. Так считали и Брэд, и Хелен. Они заметили, как сменился политический курс многих стран. Соединённые штаты стали выводить войска из дальних стран. Стали стихать военные конфликты. Самые крупные государства стали более тесно сотрудничать и идти навстречу друг другу. США резко сменило политику противостояния русским, как мировому злу, на сближение с Россией. Они начали на самом деле бороться с террористами. От этого у Грина зашевелилась паранойя. Он заподозрил во всем этом заговор, в котором приняла участие та самая таинственная группа хакеров.

Доказать последнее он не мог, но косвенные доказательства для себя заполучил. Он нашёл качественно подтёртые следы того, что кто-то удалённо копался в его ноутбуке. Том самом ноутбуке, под который он на протяжении многих лет старательно модернизировал операционную систему, заточенную против обнаружения и взлома. Такие же следы были на компьютерах Хелен, руководителей криптовалютной биржи и топ-менеджмента корпорации Митчелл.

А тринадцатого октября две тысячи двадцать третьего года Хелен изменилась. На первый взгляд изменения были незаметны, но Брэд за двадцать два года совместной жизни хорошо узнал свою спутницу.

С первого взгляда с Хелен вроде всё было точно так же, как и всегда. Та же моторика, те же голос и манера речи. В быту и в бизнесе она вела себя как обычно. Но всё же Брэд ощущал некую фальшь.

Во-первых, она стала меньше говорить о работе. Обычно она вечером старалась выговориться, рассказывала об очередных медицинских фондах, которые поддержала.

Второй звоночек, что что-то не так, прозвучал в постели. Хелен была страстной. Она всеми силами пыталась доставить ему удовольствие. Но это было как-то не так. Она позволила ему несколько больше обычного, чего никогда не допускала, опасаясь травм.

Брэду сложно было облечь свои ощущения в слова, но Хелен была какая-то не такая.

Обдумывая поведение супруги, пусть их отношения и не зарегистрированы, он находил много отличий. При внешней эмоциональности её глаза стали мёртвыми и безжизненными. Её тело будто стало прочнее и сильнее. Но главное — исчезли её страхи, которые она скрывала от всех, даже от Брэда, хотя он о её фобиях давно догадался. Хелен страдала нозофобией — иррациональным страхом развития угрожающих жизни заболеваний и травмофобией — боязнью получить травму. Поэтому она никогда не допускала анального секса. Избегала в постели опасных для здоровья поз. Не поднимала тяжестей и двигалась с осторожностью старушки.

С той самой пятницы Хелен будто подменили. Она перестала двигаться так, словно боится удариться и упасть. Секс стал разнузданным, словно у бесстрашной порнозвезды, которая может одновременно принять в себя пятерых чернокожих мужчин с огромными приборами.

Брэд провёл несколько экспериментов.

Он заказал в магазине с доставкой на дом гантели и перед сном положил их у выхода из спальни перед дверным проёмом, чтобы они мешались.

Утром Хелен выскользнула из постели и пошла на выход из спальни. Заметив препятствие, она спокойно убрала в сторону обе гантели, каждая из которых весила по тридцать килограммов. И это миниатюрная шатенка весом пятьдесят килограммов, которая не утруждала себя физическими упражнениями. При этом она даже не напряглась и, что совсем уж удивительно, ничего не сказала Брэду.

Раньше за такой фокус она много чего высказала бы парню. И уж тем более сама к гантелям ни за что не притронулась бы. Как минимум, она должна была поинтересоваться, откуда взялись гантели и какого дьявола Брэд их разбрасывает по дому, но ничего подобного не прозвучало.

Вначале Брэд подумал, что Хелен не просто так вкладывала много денег в медицину. Он заподозрил её в использовании сыворотки суперсолдата или каких-то иных изменениях своего организма. Но это не объясняло резкого изменения поведения. От старых привычек так быстро не отвыкают.

Днём он заказал несколько секс-игрушек, после чего ночью в постели провёл ещё один эксперимент, позволив себе ещё больше обычного. Он несколько раз болезненно ущипнул девушку и намеренно попытался оставить несколько засосов. Потом и вовсе предложил жёсткий секс с плёткой, на что с удивлением получил согласие. Но ни во время экзекуции, ни после этого, ни утром он не обнаружил никаких следов от своей деятельности — ни единой травмы. И это было весьма и весьма подозрительно, как и то, что ему за такие действия и предложения Хелен не прополоскала мозг с моющим средством, как это должно было быть.

За завтраком Митчелл ему мило улыбалась и спокойно сидела на попе, словно он ночью со всей силы не хлестал её плёткой по заднице.

— Брэд, милый, ты задумывался о том, чтобы стать папой?

Брэд напрягся. Обычно это он заводил такие разговоры, но прекратил лет десять назад, когда понял их бесперспективность в виду очередной фобии супруги иметь детей.

— Хелен, тебе сорок три года, какие дети? Ты сильно рискуешь рожать в этом возрасте.

— Я не говорила тебе, но… — она печально вздохнула, но Брэда этим было не обмануть. Несмотря на яркую мимику, изображающую грусть, глаза девушки оставались ледяными и безжизненными. — Я уже давно не могу иметь детей.

Брэд в это не поверил. Хелен ему рассказывала о своей семье в первой жизни. Тогда она не имела проблем с рождением. И в этой жизни не имела таких проблем, но детей заводить не хотела, о чём неоднократно упоминала во время подобных бесед. Но он улыбнулся в ответ и кивнул.

— Интересная информация. К чему этот разговор?

— Милый, я хочу ребёнка. Хочу, чтобы у нас был наследник, который унаследует моё состояние после моей гибели. Я не вечная, ты же это понимаешь.

— Понимаю, — внутри Брэда словно сжалась пружина. Этот разговор его напрягал, словно море вокруг, плавания в котором он всячески избегал. Лежать на пляже и смотреть на него он мог, а забраться глубже, чем по пояс, заставить себя не был способен. — Но ты же только что сказала, что не можешь иметь детей.

Ему казалось подозрительным, что путешественница во времени задумалась о наследниках. Зная о том, что после смерти возродишься в прошлом и начнёшь всё с начала, легче относишься к отсутствию наследников.

— Да, Брэд, но мы можем найти выход. В молодости, когда у меня наметились проблемы со здоровьем, я по совету знакомых медиков заморозила свои яйцеклетки. Мы можем воспользоваться суррогатным материнством.

— Я давно тебе предлагал использовать суррогатную мать, а ты отказалась. Что изменилось, Хелен?

— Я передумала, милый, — она мягко улыбалась, но глаза по-прежнему оставались ледышками. — Однажды я задумалась над нашим будущем, и осознала хрупкость бытия. Мы не вечные, Брэд. Рано или поздно мы умрём. Мы вложили много сил в бизнес. Жалко будет оставить наши детища неизвестно кому. Пусть лучше это будет наш ребёнок, а лучше несколько детишек. Брэд, я хочу много детей: двоих, троих, семерых, а лучше тридцать. Как тебе такое, милый?

— Ты же шутишь? Да? Троих детишек я ещё могу понять, но тридцать…

— Конечно, шучу! — Хелен ненатурально засмеялась. — Трёх малышей нам за глаза. Если ты согласен, я договорюсь с клиникой, которая занимается суррогатным материнством. Тебе нужно будет подъехать туда и сдать своё семя.

— Окей.

Тем же днём Митчелл дала ему адрес клиники. Брэд развил бурную деятельность. Во-первых, он взломал сервер клиники репродукции. Там он обнаружил данные о том, как Хелен сдала яйцеклетки в девяносто восьмом году, как только ей исполнилось восемнадцать.

Брэд этому не поверил. Он был уверен, что Хелен рассказала бы ему об этом. К тому же в том возрасте ей было не до этого. Она в то время в первой жизни училась в Гарварде. Гарвардский университет расположен в Кембридже, штате Массачусетс. А клиника по странному стечению обстоятельств находится в получасе езды от их дома в Сан-Франциско, что далековато от Кембриджа — в трёх тысячах милях на другом конце страны. Даже если Хелен по совету доктора захотела бы сдать на хранение свои яйцеклетки, то она полетела бы домой к родителям в Чикаго, а не в Сан-Франциско.