– Ты бы не демонстрировал при всех свой отвратительный характер! – зашептала ему слишком громко на ухо Тиша, – Хоть у кого-то в нашей семье должна быть нормальная репутация…

– Поздновато уже для нормальной репутации, – вздохнул Арион и, не дослушивая, мягко подтолкнул меня за талию дальше по коридору от зала.

– Куда мы? – удивилась я.

– Вы обещали мне свидание, – напомнил он.

– Прямо сейчас?

– Почему бы и нет?

– Я не уверена, что…

– Побудьте со мной. Что-то я так разволновался, нервы теперь шалят, – говорил он совершенно равнодушным тоном, – Я не оставил вас одну, вы тоже не оставляйте меня одного.

Арион не хотел возвращаться в зал. Во-первых, зачем? Если есть возможность побыть наедине – то зачем? Во-вторых, у мисс Метиды было слишком много друзей. В целом, Арион был только рад – вспоминая ее отношения с окружающими на Той Стороне, мужчина не мог не радоваться, что здесь она обросла гораздо более теплыми связями. Кроме того, что она просто-напросто чаще улыбается и ее легче вытащить из дома, это еще и значит, что ей с гораздо меньшей долей вероятности захочется возвращаться. Но сейчас, когда они наконец начали сближаться, когда его старания обернулись результатом, и девушка благосклонно смотрит на его ухаживания, терять время, терять момент очень не хотелось. Он заметил ее первый. Так что остальные подождут своей очереди.

Ну и, в-третьих. Ее бывший муж. Арион успокоился после ее слов о том, что она наврала ему о страстных чувствах к бывшему. Каждый раз, как он думал о том, что все это время мисс Лилье водила его за нос, хотелось рассмеяться. Два неуча в любви! Он уже и не уверен был, нужны ли ему на самом деле были от нее какие-то ответы или ответы нужны были именно от нее? Было это причиной или поводом? Ариона все это уже мало интересовало.

Вот только стоило увидеть, как они мило болтают, он слегка пересмотрел свое решение о том, что им надо поговорить. В конце концов бывает же такое, что мы не осознаем свои чувства? Вдруг она любила его – или даже любит – просто не осознавала это из-за особенностей своей в целом спокойной и уравновешанной личности?

Арион решил, что проверять это не надо, как и подталкивать ее к таким мыслям. Свести их общение на нет, заполнить собой все пространство, а маленький герцог все равно надолго не задержится…

Мужчина всегда считал ревность – глупостью. Очередной глупостью изначально глупых чувств. Он никогда не ревновал своих женщин. Зачем? Пока они хотят быть с ним – они будут с ним независимо ни от чьих бы то ни было еще желаний. А когда захотят быть с другими, он их все равно не остановит. И желания такого не было. Да и уверенностью в себе он был не обделен, чтобы переживать.

Сейчас же он ревновал.

– А почему вы раньше всегда прятали свою улыбку? – вдруг прервала его мысли девушка.

Мужчина посмотрел на нее задумчиво.

– Я не могу вам рассказать.

– Простите, если это слишком личное, я вовсе не хотела быть бестактной…

Господин Арион улыбнулся.

Вот сказала, и мне срочно захотелось стать очень бестактной! Он покачал головой.

– Боюсь, я слишком дорожу тем впечатлением, которое успел на вас произвести.

– Впечатлением заправского ловеласа?

Он неловко откашлялся смехом и блеснул веселым взглядом в мою сторону.

– Келено, моя вторая мама, говорила, что в мою улыбку до ужаса легко влюбиться. А я не знаю, что с этим делать.

Мы сидели все в том же доме Икела на застекленной веранде, которую нам подготовили для свидания по его просьбе. Открывался чудесный вид на сегодняшнюю вечернюю непогоду, но нас, укрытых в теплом доме, эта непогода не касалась. Лишь давала возможность полюбоваться разбушевавшейся стихией… Вокруг кружили колдовские огоньки, светившие не слишком ярко, но тепло. Дымился и пах пряностями глинтвейн.

– И вы решили, что стоит вам улыбнуться, в вас тут же влюбятся, доставив вам кучу хлопот? – не удержалась я от иронии, – И решили благородно скрывать свою сиятельную улыбку от нежных девичьих сердец?

– Не смейтесь надо мной… – попросил он, хотя сам посмеивался.

– Нет-нет, погодите! – не отставала я, – Мне нужно оценить всю глубину вашего благородства. Значит, вы это делаете ради нас, женщин?

– Видимо, так.

– А вы не думали, что ваша улыбка стоит разбитого сердца? – с придыханием уточнила я, – Может дамы желают обжечься, а вы, пусть из истинно благородных побуждений, лишаете их шанса на хоть какую-то драму в жизни? Может они только того и ждут, а вы смущенно отводите взор!

– Я почти устыдился, – хрипло смеялся он.

Я улыбнулась, довольная собой и сказала, в надежде хоть чуть-чуть смутить.

– Ваша мама была права. У вас чудесная улыбка.

Мужчина повернулся ко мне, улыбаясь ничуть не менее довольно, без капли смущения, даже не пытаясь прикрываться, и оттого вспыхнула уже я. Я сама не поняла, как он оказался в сантиметре от моих губ, обжигая их своим дыханием. Но не целуя. И зачем-то спросил.

– Вы правда не были в него влюблены?

Я сморгнула наваждение и отпрянула, нахмурившись.

– Почему вы думаете, что я вру?

– Вы так ему улыбались. И вы сегодня так красивы… Обычно вы иначе красивы – красивы и недоступны; а сегодня ваша красота, как расставленная для кого-то ловушка… Это потому, что он приехал?

Я смотрела упорно в небо за стеклом, боясь взглянуть на мужчину. Раздражение как появилось, так и прошло. Ему тоже было страшно, и это успокаивало.

– Нет, – тихо-тихо прошептала я, заталкивая подальше смущение, – Это для вас. Впервые в жизни пытаюсь быть хорошенькой для мужчины. Чувствую себя глупо просто до ужаса! Потому что никогда раньше не хотела быть хорошенькой в чьих-то глазах. Потому что не для того меня воспитывали, и вообще я должна бы быть выше этого. А для вас вот хочется… Чтобы вы любовались. Не кем-то еще, а мной.

– Я любуюсь… – прошептал он.

– Правда?

Было неловко переспрашивать, но вопрос вырвался раньше, чем я успела подумать.

– Да.

– Вы правда в меня влюблены? – я повернулась к нему, серьезно вглядываясь в его лицо, хотя уже сгорала от смущения из-за тех вопросов, которые собиралась задать – будто навязывалась; но я не хотела бы больше додумывать или закрывать на что-то глаза, – Мне нужен только серьезный ответ. Возможно, я слишком скучна, возможно, мне чужды страсти, может я излишне осторожна… Но я не готова кидаться в омут с головой, понадеявшись на удачу. Я могла бы вам многое предложить, потому что вы нравитесь мне так, как не нравился никто, но я хочу знать точно, что происходит. Это игра? Вам весело? Это любопытство? Важно ли, кто на моем месте? Куда мы будем двигаться? Потому что я не сдвинусь ни на миллиметр больше, пока не пойму. Я вам честно говорю – я мечтаю о семье. Я не хочу навязываться, я просто не хочу вводить в заблуждение, поэтому хочу предложить вам…

Я замолкла, все-таки пока не готовая быть настолько решительной. Он смотрел на меня серьезно, не так, как минуту назад. Придвинул свою ладонь, прикоснувшись только кончиками пальцев, только кончики пальцев вплетая между моими.

– Вы не обидитесь, если я начну немного издалека? – я покачала головой, и он продолжил, – Мисс Лилье, я, возможно, тоже слишком скучен, но я, как и вы, не так уж и люблю страсти. Я тоже предпочитаю, когда все понятно. И я тоже очень осторожен. Хотя, возможно, и произвожу впечатление заправского ловеласа! – я улыбнулась, – Я видел, что бывает с людьми, утонувшими в этом чувстве, и это было ужасно. Я никогда не хотел быть ни причиной, ни жертвой подобных эмоций. Я сам удивлен от того, что что-то подобное взбрело мне в голову. Никогда, знаете ли, не отличался безрассудством. И мое любопытство… чем дальше, тем больше я думаю, что оно с самого начала было связано с вами. Это игра? Да, безусловно, – я замерла, – Весело ли мне? Еще как. Ничуть не меньше, чем страшно от того, какие незнакомые эмоции вы во мне вызываете. Я не знаю, влюбленность ли это или нет, – он тихо рассмеялся, – Раз уж мы с вами оба в этом слишком неопытны, чтобы понять? Но вы единственная женщина, которую я ревную настолько, что готов жениться, лишь бы быть вправе ревновать.