Мужчина подался вперед, облокотившись локтями о колени; блестел глазами исподлобья. В его взгляде тоже была одержимость, он был похож на затаившегося хищника, алчно глядящего на добычу. И этой добычей были ответы, которые могли бы успокоить его любопытство.

По спине пробежала дрожь от его взгляда, и щеки отчего-то потеплели, а желудок сжался. Откуда мне ему достать ответы? Из шляпки, как какой-нибудь фокусник?

– Я тоже не понимаю… – я поймала его удивленный взгляд, – В смысле, этого не понять разумом! Как ни пытайся, но разумом такое не понять… – я задумалась на секунду, вспоминая людей, которых знала всю жизнь; которых, казалось, понимала довольно неплохо; которым ведь действительно вовсе не была безразлична, и все же… – Помешательство, одержимость – подходящие слова. Люди забывают обо всем и всех, кроме друг друга. Как накрывающая тебя волна эмоций, выметающая все чаяния, кроме одного, все компромиссы и все границы. Хорошо это или плохо? – я вот понятия не имела, но, на мой вкус, ничего хорошего, – Нам ли судить? Бог рассудит. Но сила этих эмоций, этого чувства, вокруг которого во все времена разворачивались драматичные истории, – я улыбнулась, – Не может не привлекать! Вот вам ведь тоже любопытно?

Он кивнул.

– Любопытно.

Мы ненадолго замолчали, когда подошел официант с закусками и напитками. Господин Арион тут же наполнил мой стакан. Время уже было к ужину, и большая часть общества перетекла в столовую. В салоне осталось лишь пара человек, кроме нас, и Икел с Тихеей, ворковавшие чуть поодаль.

– И как понять, что ты влюблен? – вдруг спросил он, – Это сразу очевидно или есть какие-то симптомы?

Не то что бы вопрос не был закономерным, вот только лично мне ответить на него было сложно! Откуда же мне знать?!

Но если я скажу, что понятия не имею, то встанет вопрос о моих предыдущих репликах, и я окажусь в положении, в котором объясниться все-таки придется, чтобы не казаться совсем уж дурой, противоречащей себе же. А объясняться мне не хотелось.

Парадоксально, но почему-то роль буйно-помешанной от любви злой сестры нравилась мне больше, чем роль жертвы обстоятельств. Я слегка занервничала под его ждущим ответа взглядом, почувствовала себя какой-то преступницей, и мне почти захотелось признаться во лжи… Но потом я вдруг вспомнила, как совершенно бесстыже и настолько же очевидно привирает Тихея, рассказывая свои истории, и из горла вырвался смешок.

А потом в голове начали всплывать беспорядочно воспоминания – одно за другим. Одно за другим – целым потоком…

Я-то не знала? Да я все знала! Я такая же жертва этой дурацкой болезни, как Атис с Теей! И много чего об этом могу рассказать.

Первые симптомы… Что же было вначале? Ах, да!

– Все начинается с, кажется, простого интереса! – в моем тоне было многовато злости, но какая разница? – Вы хотите знать о человеке как можно больше: хотите знать его вкусы, его мечты, его взгляды… – перед глазами всплывали моменты, когда они расспрашивали меня друг о друге будто невзначай, будто не им интересно узнать, а они дают мне возможность рассказать о дорогом мне человеке, – Вы тут же цепляетесь слухом и взглядом за все, что его касается. Даже не специально, а будто сами собой. Будто в голове появляется фильтр на все, что касается этого человека, фильтр, через который проходит вся информация из внешнего мира…

– Не понимаю, что он в ней нашел? – надулась Тея, хмуро глядя на то, как Атис с улыбкой болтает о чем-то со своей двоюродной сестрой, – Ты гораздо лучше!

– Ты о чем? – не удержалась я от смешка, – Они просто разговаривают.

– Ты слишком беззаботна! – округлила глаза она, – Нет-нет, он как-то не так ей улыбается, точно тебе говорю! Зачем он вообще ей улыбается? Пусть улыбается нам! – она выглядела очаровательно, с этой своей детской серьезностью не разрешая ему улыбаться кузине, – Нет, я не понимаю, что он в ней нашел?.. Лучше бы поиграл с нами подольше в саду.

– «Что он в ней нашел»?

– Что? – вскинулся мужчина, прислушиваясь, будто боясь упустить детали.

– Говорю: «Что он в ней нашел?», – повторила я, – Вопрос, который крутится в твоей голове, стоит твоему возлюбленному посмотреть на кого-то еще. Даже если нет никаких объективных причин: «Что он в ней нашел»? Желание проводить как можно больше времени вместе, обратить на себя внимание, – продолжала я, вспоминая и вспоминая, казалось, давно забытые от неважности вещи, которые теперь всплывали так отчетливо, – По-детски сильная обида и иррациональное непонимание, почему не ты? И щемящая радость, когда – ты… – я улыбнулась, – Вот что-то такое.

Мужчина смотрел на меня, и на его лице отражался напряженный мыслительный процесс. Это выглядело одновременно и слегка пугающе, и мило. Я внимательно следила за едва заметной сменой выражений на его лице, почему-то боясь пропустить хоть секунду.

– Вы подходите, – по итогу выдал он, будто что-то резюмируя и вперил в меня взгляд, потный решимости.

– Что, простите?

– Вы подходите под описание. Вы мне интересны, я про вас узнаю при любом удобном случае и мне совершенно непонятно – что вы в нем нашли. Видимо, я в вас влюблен.

От его взгляда тут же захотелось спрятаться. Щеки вспыхнули, а сердце упало в пятки. Я рвано выдохнула, уставившись на него с наверняка потешным удивлением. Ну а как тут держать лицо?

Что вообще творится в его голове?!

– Я очень сильно в этом сомневаюсь, – сипло выдала я наконец.

Он понял меня по-своему.

– Вам не нравится, что я в вас влюблен? Я слишком назойлив? Простите, влюбленным, оказывается, трудно себя контролировать, – он сказал это вроде своим обычным равнодушным тоном, но во всем его облике была такая предвкушающая радость от того, что он якобы влюблен и ему якобы трудно себя контролировать, что я даже не могла списать это на шутку.

Почему-то стало страшно.

– Вы не влюблены в меня! – решительно возразила я, – Вы хотите быть влюбленным, потому что это… как вы там говорили? «Интригующе»? Вам любопытно, но я не ваше поле для экспериментов!

– Так вы думаете, я ошибся?

Он нахмурился почти обижено, но я ухватилась за шанс и закивала.

– Господин Арион, я вас прошу, не торопитесь с выводами лишь из любопытства! Если человек вам интересен, это еще вовсе не значит, что речь идет о любви…

Мне важно было его переубедить, потому что этот интерес – нет, не ко мне! – к самому чувству в его глазах меня откровенно пугал. Но когда он все-таки согласно кивнул, не стал больше спорить и доказывать, накатило легкое разочарование. Я придавила его. Нет, мне точно не нужны в жизни лишние страсти! Тем более, с мужчиной, которого на Той Стороне ждет целый гарем.

– Вы правы.

Я одобрительно улыбнулась, но улыбка моя застыла на следующей его фразе.

– Я поторопился. У моногамных человеческих пар свои ритуалы ухаживаний, и мне следует изучить их прежде, чем я смогу рассчитывать на ваше расположение.

Мужчина встал, собираясь уйти, и я не без причины подозревала, что уходит он изучать «ритуал ухаживания». Я ему так ничего и не ответила, потому что ответить было нечего.

Да и нужно ли? По большому счету, это просто игра. Если он хочет в нее поиграть, это вовсе не значит, что я тоже должна участвовать.

– Он на тебя смотрит.

– Думаешь? Неужто у меня что-то с лицом? Или платье испачкалось?

Я старательно смотрела в окно и не менее старательно строила из себя дурочку.

– Он прямо смотрит на тебя, – повторила Фрейя, игнорируя мои попытки.

– Ну ничего страшного, – я пожала плечами, – Главное же, что не трогает. Или взгляды нелюдей и правда могут вызвать несварение? Хорошо, что я сегодня еще не позавтракала!

– У тебя уши покраснели, – ухмыльнулась она.

Мы с утра собрались в гостиной Тихеи. По понятным причинам тут было гораздо тише и спокойнее, чем в салоне. Хотя лично для меня именно сегодня «спокойнее» было довольно относительным.