– Тида, я… – он вздохнул и устало потер переносицу, – Я сейчас скажу вещь, которая вам не понравится.

– Когда же вас это волновало? – съязвила я скорее по привычке, – Не томите меня, я вас прошу! Что-то случилось дома?

– Нет-нет, что вы! – он мотнул головой, – Из того, что я знаю, и у ваших родителей, и у… в общем, все хорошо! Я о другом. Вам не понравится, но… когда вы пропали, ваши с Ее Высочеством комнаты в порядке следственного действия обыскивали. И в том числе вашу корреспонденцию, раз уж вам до того приходили угрозы. Я уговорил дознавателей сначала дать почитать мне, раз уж я друг семьи…

Я сжала челюсти. Заболтал их, в общем, из личного любопытства. Вот кто бы сомневался? Не просто так его при дворе любят!

– Это правда было необходимо? – уточнила я, стараясь не высказывать слишком уж много недовольства.

В конце концов не велика разница, кто прочитал первым – эти действия были направлены на то, чтобы скорее нас найти – злиться причин нет. Но все-таки неприятно, когда вскрывают твои… точно, письма!

– Вы читали письмо Атиса, – не спросила, а утвердила я, поражено выдыхая.

Вот же жук! Даже я его еще не читала! А Монти вот читал. Что и подтвердил кивком.

– И что пишет? – с улыбкой уточнила я, – Какая я злая, поди? Дошел до угроз или еще держится? Нет, знаете, если-таки дошел, мне не говорите! Не хочу разочаровываться…

Я могла бы еще долго изгаляться на эту тему, но Монти вдруг тихонько уточнил.

– Когда он начал тебе изменять? Точнее, они? – я замерла на секунду, но быстро вернула улыбку на место.

– А тебе-то зачем знать? – одними губами прошептала я.

Он меня не услышал.

– Она не болела, она была беременна, да?

Я удивлялась, совершенно искренне, как такой отнюдь не глупый мужчина мог не сложить два и два раньше? Но, в конце концов, Атис и Тея всегда для него были сродни небожителям. Заподозрить их в таком – святотатство! Это я приземленная и расчетливая дрянь, а они – лучик света в темном царстве. И, видит бог, я вполне могла его понять. Могла понять всех, для кого это выглядит так. Потому что мой образ, моя репутация – это тоже не простая случайность. Это моя попытка соответствовать. Возможно даже немножко стена, за которой я слишком привыкла прятаться. К добру или к худу, но я с большим трудом могла позволить себе по-настоящему показать слабость. Лучше пусть не любят, но уважают – так я привыкла. Меня и не любили особо.

– Почему тогда ты не говоришь об этом?! – он был зол.

Густые темные брови сошлись угрюмо на переносице, он не смотрел на меня, только куда-то вперед; он поджал губы и слова буквально выплевывал.

– Ну тебе же не пять лет, Монти? – улыбнулась я, – Что мне, бегать и портить репутацию герцогской семье? И где я после этого окажусь? Да и не хочется мне им репутацию портить – я же их не ненавижу. Мы, так или иначе, семья – никому от этого лучше не…

– Поэтому пусть плохо думают о тебе? Это же нечестно!

Я тоже уже начинала злиться. С чего он вообще взял, что ему судить о том, что честно или нечестно. Монти порой заносило в блюстителей морали и справедливости, причем довольно основательно и даже, пожалуй, от души, но исключительно из личных симпатий и антипатий или соображений выгоды. Чудесно качество, как для будущего дипломата, но не когда это касается непосредственно тебя и твоей личной жизни!

– Все немного сложнее, чем честно и нечестно, Монти, и ты сам это прекрасно понимаешь, так что я не понимаю, к чему…

– Тебе просто хочется быть для всех гордой и неприступной, – отрезал он неодобрительно, – Как и всегда!

– Ну, не без греха! – пожала я плечами, – Может и хочется. Но дело ведь не только в этом, – я задумалась на секунду, как ему донести это все, – Просто подумай: это же не кто-то, это Атис и Тея, – напомнила ему я, и он опять упрямо поджал губы, – Вот ты помнишь, как я заболела во время эпидемии? – он кивнул, – Ко мне тогда никого не пускали, кроме врачей, завернутых так, что я даже их лиц не видела. Атис тогда пробирался ко мне через окно, тоже весь завернутый, но ведь все равно опасно! Я его гнала, умоляла не рисковать, а он все равно приходил, говорил что в такие дни мы не должны оставаться одни… Малину мне натертую с апельсином приносил, говорил – полезно, – я улыбнулась, вспоминая, – Он мне потом признался, что боялся, что я умру там совсем одна. В какой-то момент под окнами даже охрану поставить пришлось, чтобы его ловить, и он там сидел под окном и пересказывал мне уроки, которые я пропустила. Чтобы, когда поправлюсь, не отставала, – на душе опять заныло от воспоминаний, – Или Тея. Знаешь, сколько раз она охраняла мою «гордость и неприступность»? Конечно, не знаешь! – усмехнулась я, – Когда мне снились кошмары, и она спала со мной, на утро всегда говорила даже без моей, конечно, неозвученной просьбы, что кошмары снились ей, и она попросила меня побыть рядом. А сколько раз она тайно притаскивала мне сладости, потому что самой мне брать добавку было неловко? Это все только верхушка айсберга, Монти, верхушка огромного айсберга самых разных моментов, которые накопились за эти годы.

– Это не умаляет их поступка, – он насупился почти как ребенок; как ребенок, обидевшийся на то, что его обманули, говоря, что шляпа совсем обычная и там нет никакого кролика.

Я кивнула.

– А я их и не прощала. Но даже если бы и простила, – я устало откинулась на стену, – Знаешь, Монти, даже если бы и простила – это ведь, на самом деле, исключительно мое дело. Во всем этом есть и моя часть ответственности. Где-то я малодушно закрывала глаза, а когда делать это уже не получалось, удовлетворялась оправданиями. Не всегда, но такое бывало. Потому что и мне тоже так было проще, проще верить, что все в порядке. Удобнее. И теперь бегать и кричать на всех углах, какие они плохие? Портить жизнь и им и себе еще больше? Ради чего? Мне от этого легче точно не будет, – я замолчала на секунду, а потом заглянула ему в лицо, улыбаясь, – Ты знаешь, почему я вообще тебе все это рассказываю?

Почему-то говорить было легко, и я без всяких проблем весело растянула губы на его хмурое выражение.

– Почему?

– Потому что не хочу, чтобы ты лез в чужие дела. Свои отношения с Атисом можешь выяснить сам, но меня и мою семью в это впутывать не смей. А то я и тебя не прощу!

Он смотрел на меня как-то отрешенно долгим взглядом, что-то для себя решая. Понятия не имею что и, по большому счету, мне было не очень-то и интересно. Почему-то в груди разливалось тепло от того, что он вот так просто взял и встал на мою сторону. Кто мне Монти? Давно знакомый, но, в общем-то, не близкий человек. А все равно приятно! Главное теперь, чтобы моя душещипательная речь на него подействовала, и он не…

– Выходи за меня.

Я стояла и, как дура, хлопала глазами. Кажется, с душещипательными историями я все-таки промахнулась… Вот только не в ту сторону!

– Я…

– Не отвечай сейчас! – горячо попросил, ухватившись за мою ладонь, – Но подумай… Обещай подумать!

Я кивнула.

– Хорошо.

Он быстро ушел, оставив меня. Подумать? Я, конечно, подумаю ради приличия. Но, само собой, выходить замуж за Монти я не собиралась. И даже не потому, что он еще недавно с удовольствием проходился по моим внешним и внутренним качествам. Просто выходить за него замуж я не хотела.

Я отлипла от стены и неторопливо вернулась на место. Вокруг моих подруг уже собралась большая компания людей. Тихея что-то увлеченно рассказывала и все подтягивались, чтобы ее послушать.

– Все в порядке? – уточнила Тиша, когда я присела рядом на оставленное для меня место; я только кивнула, – А я тут рассказываю, как ты раскрыла преступление века!

– Я не… – начала было я по привычке.

– Уверена, это все нелюди и подстроили, а она просто своих новых друзей прикрывает… – вдруг прозвучало тихо откуда-то со стороны.

То ли никто, кроме меня, не заметил, то ли не захотел заметить, но никакой неловкости не возникло. Только один из перевертышей вдруг поднял взгляд и как-то презрительно скривился.