С момента выбора меня в качестве объекта пламенных чувств прошло уже два дня, и господин Арион не предпринимал никаких шагов. Порой мы поддерживали светскую беседу, но неизменно в кругу других людей и нелюдей; порой он ненавязчиво проявлял заботу, но это мало чем отличалось от его отношения к той же Фрейе. Поначалу я еще слегка напрягалась, припоминая его слова, но в какой-то момент закралась мысль, что он передумал.

Услышал, пусть и через некоторое время, мои аргументы и согласился с ними. Это было бы замечательно, но врать себе не хотелось – его внимание было мне приятно, и как бы я разумом не радовалась, что он передумал, но… Но.

– Тебе приятно, что он на тебя смотрит, – не спросила, а утвердила Фрейя.

– А какой женщине неприятно, когда на нее смотрит приятный мужчина? – резонно парировала я, – Что же в этом такого?

Сегодня он все утро пялился. Ничего не говорил, не подходил, просто то и дело поворачивал в нашу сторону голову и смотрел долгим – черти его разбери что значащим! – взглядом. Не знай я, что он планировал за мной ухаживать, решила бы, что он примеряется, куда ударить. А может и примеряется – кто его знает?

Это раздражало, ведь я совершенно не понимала, что у него в голове! Судя по тому, что я слышала про его похождения в столице, господин Арион вовсе не разменивался на ухаживания и пер напролом, стоило ему заметить симпатию в свою сторону.

– Если он тебе симпатичен, – не отставала принцесса, – И ты ему симпатична… В чем, собственно, проблема?

– Что ты имеешь в виду? – наконец оторвалась я от пролетающих мимо пейзажей.

– Закрути с ним роман, – предложила она тем же тоном, что предлагала попробовать новый сорт чая, – Я слышала, он хороший любовник.

Я тупо хлопнула глазами.

Я знала, что у нелюдей гораздо спокойнее относятся к добрачным связям, так что прикусила язык, чтобы не сказать ничего грубого. Тем более неуместно это было бы, учитывая, что подобные разговоры я слышала и по Эту Сторону границы, просто не настолько открыто.

Так что учить ее человеческим нормам в отношении «просто закрути роман» я не стала.

– А я слышала, что хороший любовник он для целого гарема, – наконец нашлась я, что ответить.

Фрейя удивленно вскинула брови.

– Ну если ты хочешь чего-то серьезного, то это, конечно, проблема. Его дурное племя таких сложных схем, как брак, не понимает… Но я ведь говорю о простом удовольствии. Между вами же искрит, так к чему наматывать друг другу нервы? Ну нет, так нет, – пожала она плечами и легко перешла на не менее интересующую ее тему, – Ты, кстати, читала, что там Тиша понаписала? Мне она почему-то не показывает!..

Я надеялась, что тему мы закрыли, причем, в большей степени даже не потому, что это было абсолютно дико, а потому что это… Нет-нет! Закрутить роман с нелюдем, которого дома ждут один бог знает сколько еще женщин? Кошмар! Я еще не настолько отчаялась.

Тем более ужасно это было бы в свете его признания, в которое я может и не верила, но и отмахиваться от него, размышляя в сторону «простого удовольствия» считала грубым. Да и не верилось мне в концепцию «простого удовольствия».

К обеду я уже успела успокоиться и окончательно убедить себя, что все в порядке. Господин Арион взрослый рассудительный мужчина, он поймет все правильно, а может и уже понял, раз перестал на меня даже смотреть, не говоря уж о том, чтобы проявлять какое-то внимание. И легкое тянущее разочарование, которое я испытывала – оно от одиночества, от уязвленного женского самолюбия. Оно не ориентир, не маяк.

И я вовсе не собираюсь забивать себе этим голову!

– А вы сегодня на удивление общительны, мисс Лилье! – хохотнул мой сосед за столом, полноватый мужчина средних лет с веселыми глазами, – Не припомню, чтобы вы когда-то смеялись над моими шутками. Неужто наконец мое потрясающее чувство юмора задело струны вашей души?

Я ответила улыбкой.

– Просто моя душа до того была слишком закрыта, чтобы оценить ваши чудные шутки по достоинству.

Я ковырялась в тарелке, с энтузиазмом поддерживая разговор за столом. С удовольствием отвечала на шпильки, дарила улыбки направо и налево, порадовала наконец старых шутников своим смехом. Даже на мой вкус я вела себя чересчур. Не могу точно сказать в чем, но совершенно ясно – чересчур. И осадить себя не было никаких сил.

На меня поглядывали с удивлением, пару раз даже пытались съязвить, прощупывая почву на предмет того, что со мной происходит, но – боже! – уж язвить в ответ я за последние месяцы научилась так, что пробить меня и дождаться какой-то реакции было очень и очень сложно!

Для этого нужно бить точно в цель, точно в правду, а кто ее знает – эту правду? Ну у кого найдется столько проницательности, внимательности к мелочам, способности выстраивать логические цепоч…

– А теперь вам ее открыли, – радостно улыбнулась дама напротив, – Ну душу, в смысле! И вы научились ценить мужской юмор. Вот она – магия наших потусторонних соседей! – она выразительно скосила глаза в сторону господина Ариона, который сидел с другой стороны вогона за столом нелюдей, беседуя с господином Икелом.

Я скрипнула вилкой по тарелке, застыв.

– Кажется, вы сдружились с нелюдями в последнее время? – подхватил Монти, радостно оскалившись, – Насколько я знаю, господин Арион отличный… м-м-м, собеседник.

На меня начали с интересом косить глаза. О его похождениях уже тихонечко, но начали складываться легенды. А моя дружба с нелюдями и довольно холодно принятой двором принцессой у многих вызывала смешки и перетолки.

– Из личного опыта знаете, юноша? – уточнила вдруг миссис Ригор, окатив его холодным взглядом, – Что ж, это не может не радовать! В конце концов для того мы тут и собрались все – налаживать контакт, раз уж такова воля короля, – она слегка понизила голос, чтобы нелюди ее точно не слышали. – Только почему-то я не вижу энтузиазма. В мое время такой наглый саботаж королевской воли себе не позволяли!

Она выразительно оглядела примолкшую молодежь.

– Милочка, – обратилась она вдруг ко мне, – А что это вы в своих заметках для газеты не отметили, что у нелюдей есть нормальные церкви? Я своей дочери рассказала в телеграмме, а она мне в ответ: «Это обязательно надо написать в газете!» – так я удивилась! Вы же всегда были умненькой девочкой – о таком нужно обязательно написать.

– Обязательно! – улыбнулась я виновато, – Как же это я забыла?

Я не забыла, просто оставила в качестве козыря в рукаве, но спорить с миссис Ригор я даже не помышляла. Если она вдохновит толпу на подвиги – это разве плохо? А она это умела.

– А ты, Монти? – прищурила она глаза в сторону следующей жертвы, и он вздрогнул под ее тяжелым взглядом, – Болтать-то ты у нас любишь, да все попусту. Тебе жалованье в министерстве внешних связей за что увеличили? За то чтобы ты тут глупые слушки по углам разносил? Умеешь языком чесать, чеши им с пользой для короны! Ты хорошо справился в прошлой командировке, но это же не повод расслабляться…

Женщина тихонько отчихвостила едва ли не всех, не забыв и про собственного сына и мужа. Избежали ее возмущения только самые старшие члены миссии, большая часть из которых вообще предпочитала ужинать в своих вагонах. В вагоне-столовой собиралась преимущественно молодежь.

Она-то и задавала, если задуматься, тон наших отношений с нелюдями. И задавала его не сказать, что хорошо. Когда из личных вагонов выползали наши или потусторонние дипломаты, атмосфера быстро улучшалась, но стоило им разползтись, мы ударялись в завуалированные склоки между собой и друг другом. Проблемы возникали буквально на каждом шагу. И, как ни обидно это признавать, в основном из-за нас.

Я связывала это с тем, что нелюди, как оказалось, все-таки кое-что о нас знали, пусть и предпочитали не связываться.

Мы же о Той Стороне не знали ничего, кроме страшных сказок.

И это не могло не пугать хотя бы слегка даже самых спокойных и рассудительных. Потому что неизвестность всегда пугает. Вот только это переходило все границы, превращаясь в поток завуалированных обвинений нелюдей буквально во всем: от заболевшего слуги до плохой погоды.