– Готова, – кивнула я.

Родители же были категорически не готовы. Отец просто не одобрял мою поездку куда бы то ни было без него, не принимая в качестве аргумента ни то, что я уже взрослая, ни то, что нас всех сопровождает приличное количество охраны. Талия считала, что развеяться – очень хороший вариант и давно уговаривала отца. Но, конечно, предлагая подобное, она вовсе не имела в виду Ту Сторону. И теперь места себе не находила, раз за разом напоминая, что писать я должна регулярно и обязательно сообщать о любых проблемах.

– Если что-то случиться… если… – она взяла меня за руку, переплетая пальцы, – Ты только не молчи, ладно? Сразу напиши, и мы приедем! Ты, главное, помни, что со всем можно разобраться, но только обязательно нужно рассказывать!

– Конечно, – кивнула я.

К счастью, четы Нельме здесь не было. Донесла ли я свою мысль до Теи или это Талия постаралась – в сущности, это было не так и важно. Я с легкой тоской, но еще большим предвкушением прощалась с родными. Столичный вокзал по случаю отбытия большей части делегации сегодня был практически пуст. Ну, относительно пуст. Загодя отменили все расписание, кроме нашего, разогнали всех, включая репортеров и, обычно наполненное нескончаемым шумом толпы людей, сегодня это место было неправдоподобно тихим.

Оттого и возмущенные крики прозвучали совершенно отчетливо, разрывая всех из благодушной суматохи. Все тут же заозирались, пытаясь понять, что происходит. И я не была исключением. Я ухватила за руку мачеху, которая уже готова была кинуться в гущу событий.

– Ты, – обратилась я к одному из отцовских слуг и кивнула в сторону, где уже собиралась толпа, – Сходи узнай, что там.

Юноша метнулся в сторону, виляя между людьми и ловко пробираясь к центру, а Талия неловко засмеялась, смутившись под недовольным взглядом мужа.

– Ну куда ты побежала? – заворчал отец, – А вдруг бы в толпе ударил кто? Это по одному все джентельмены, а как соберутся толпой – те еще свиньи! Затопчут и не заметят…

Я согласно кивнула, поправляя свою дорогущую шляпку рукой, одетой в дорогущую перчатку. Выглядела я превосходно, и это было слегка непривычно. Если говорить точнее – я успела отвыкнуть. Особого смысла тратиться на наряды и украшения после развода я не видела. Как невеста, а потом и жена герцога я, само собой, должна была соответствовать, и забота об этом была ответственностью отнюдь не нашего семейного бюджета. Теперь же я решила разгуляться. И чтобы отвлечься, и чтобы не упасть в грязь лицом перед потусторонними господами!

И, должна признать, чувствовать себя красивой было приятно. Дело было даже не во взглядах мужчин. Просто дорогая ткань была приятней к телу; модный крой подчеркивал все достоинства, невольно заставляя распрямиться и вскинуть взгляд; на красивые узоры смотреть приятно было даже мне самой; волосы, собранные не потому что надо, а чтобы было красиво и многие, многие другие мелочи… Все это мне самой вдруг напомнила, что я молодая симпатичная женщина, что у меня впереди вся жизнь. Что, в конце концов, мне совершенно нечего стыдиться.

Я совершенно искренне улыбалась родителям, в сотый раз обещая писать почаще.

– Мисс, спешу сообщать! – подскочил запыхавшийся юноша, отправленный в гущу событий, – Одна уважаемая леди сообщила, что нелюдь наложил на нее порчу взглядом и очень из-за этого распереживалась, решив отказаться от поездки! Говорит, мол, как глянул на нее, так у нее живот прихватило и в глазах помутнело… А ее подруга, из провожающих, заявила, что ее бабка рассказывала, что из-за такого можно и бездетной остаться. «Кривой взгляд» называется – злой дух, значит, как-то по особому смотрит, что-то колдовское шепчет, и женскую силу высасывает.

– А для чего? – уточнила я.

Мальчишка вскинул удивленно брови.

– Что?

– Для чего высасывает-то?

– Так известно для чего, – покивал он, – Для злодеяний своих!

– Что за бред? – скривился отец, – Отравилась, видно, а теперь истерику устраивает… Да еще и при всех! Стыд какой.

Мальчишка слегка стушевался.

– Ну, в общем, нелюди так же сказали… Вот и спорют теперь.

– Базарные разборки! – фыркнул отец, – Тида, это не стоит внимания. Пойдем посадим тебя! Вещи уже должны были занести…

Я согласно кивнула, но настроение это подпортило. Вроде глупость, а сколько таких глупостей еще накопится? Пожалуй, даже лучше, если эта леди не поедет.

Выпроводив наконец родителей едва ли не в последнюю секунду перед отправлением, я вздохнула с облегчением. Прощание, как оказалось, очень утомительный ритуал! Хотя я в первые же минуту затосковала по родным, прощаться еще хотя бы мгновение я бы уже просто не смогла!

Мне, как сестре герцогини было выделено место в одном из самых обустроенных дамских вагонов. Будь тут поменьше всяких принцесс, полагаю, и на отдельный вагон бы расщедрились, но жаловаться мне, в любом случае, было не на что.

Купе было достаточно просторным: помимо спального места, расположенного напротив окна, были так же туалетный столик с зеркалом и рабочий стол, кресло, стул и отдельный умывальник. У изголовья кровати висела переносная электрическая лампа.

Стены и мебель были обиты приятного оттенка темно-зеленой кожей, потолок затянут такого же цвета материей, а пол застелен узорчатым ковром.

На рабочем столе уже были разложены все необходимые канцелярские принадлежности, несколько книг и стопка папок, как бы намекая, что поездка не то что бы увеселительная, а вполне себе рабочая. Служанка, которую я взяла с собой из дома, с минуты на минуту должна была прийти, чтобы отдать мне расписание.

Оно, конечно, не предполагало никаких обязательств, но знать, к какому часу общество собирается в вагоне-столовой или салоне знать было совсем не лишним. Мои обязательства не предполагали затворничества, так что придется хорошенько все изучить и вытаскивать себя в люди. Да и выгулять новый гардероб пора!

Я села за стол, быстренько прошлась по приготовленным для меня материалам и убрала их по ящикам так, как мне было удобно. Поезд тронулся. Я задернула занавеску – полюбуюсь в окно, когда будет на что любоваться – и достала из кармана письма, переданное мне перед отъездом слугой семьи Нельме. Одно было подписано старым герцогом, еще одно было от их экономки, с которой мы вели почти дружескую переписку, и третье – без подписи. Я быстро вскрыла конверт, развернула письмо и, не читая его, почти тут же свернула обратно и убрала обратно в конверт.

Почерк Атиса я не просто узнала бы из тысячи, я по нажиму могла определить, в каком настроении он его писал! И сейчас могла сказать точно: настроение его было скверным.

– Его скверное настроение – исключительно его проблемы, – кивнула я себе самой и убрала письмо в дальний ящик, – А делить с ним его проблемы больше не моя обязанность!

Спустя полчаса я раздвинула занавески и приоткрыла верхнее окно, чтобы немного проветрить купе. Мне уже принесли расписание, служанка успела разложить все необходимые вещи, а я – разложить себя по креслу и даже заклевать носом. Совсем по-детски, но у меня не получилось нормально поспать перед поездкой, и теперь организм, еще ночью предвкушающе перевозбужденный, сейчас отказывался даже полюбоваться милыми пасторальными пейзажами, пролетающими в окне. Ну да ничего. Еще целая неделя пути! Успею налюбо…

Когда в дверь постучались, я дернулась, вырываясь из дремы. В голове до сих пор отдавались эхом чьи-то голоса, такие реальные, какие бывает только между сном и явью, что я не сразу сообразила, что голос за дверью – тоже настоящий.

– … и я тебе не помешаю, если займу немного твоего времени, Метида?

Наверное, это что-то важное. Ведь у Тихеи с ее мужем целый отдельный вагон на двоих, а времени прошло всего ничего. Не успела бы еще соскучиться.

– Заходи, открыто! – пригласила я.

Девушка тут же прошмыгнула внутрь, прикрывая за собой дверь.

– Через час будет обед, а вечером все стекутся в салон, – рассказывала она то, что я и так уже знала, присаживаясь на стул, – Я бы не советовала тебе избегать общества, а то затухнешь тут моментально.