Слыхал Агарес, что сам Шерех – выблядок прежнего рода Вотый, которого родила от тогдашнего главы недобитая девка. Ох как папаша, наверное, жалел перед смертью, что не отмахнул бабе в своё время башку!

Эх, всё же прав Ласишка – только хрена с два он в этом признается: все проблемы от баб!

Подлючий Шерех появился из-за бабы. Он же из-за бабы в прошлом скрутил и его, Агареса, заставив быть себе обязанным. И ещё… хаггарес опять сплюнул и, судя по потемневшему лицу, явно желчью… женушка, чтобы её Горные духи тысячу лет жрали, проблем подкинула. С левой стороны внизу под рёбрами нещадно засосало, и дразнящее, заставляющее зверем метаться беспокойство вновь обуяло душу. Чёрный страх накрыл разум, и Агарес, вскочив, опять начал на четвереньках осматривать комнату, будто выискивая затаившихся соглядатаев.

Вновь вспомнилась Ирдарова девчонка! Невысокая тощая коза со злым взглядом. Обманчиво покорная и слабая. Сожми, и как хворостина переломится! Агареса порой снедали сомнения: а баба ли она? Сколько ни охаживал, ни разу не почуял влажного запаха потёкшего женского естества. Словно недозрелая или в самом деле мужик. А мож, действительно то был Ирдаров внучок. Эти тревожники-хаги ведь и о появлении детей заявляют, только когда те порог совершеннолетия перешагнут и в силу войдут.

Но Ирдар упирается, что баба…

Предвкушение играло в крови азартом, будто он камнем падает к земле на драконе, горячило тело и собиралось болезненным натяжением в паху. Агарес толкнул тяжёлую каменную дверь и помешкал на пороге, глядя на неподвижно сидящую в центре начерченного на полу круга тонкую девичью фигуру, укутанную в красные одежды и полностью, с головой, накрытую алым покрывалом. По серебряной нити узора туда-сюда бегали отблески огней светильников, и через тонкое полотно проступал тёмный силуэт профиля. Невеста держала на свёрнутых кренделем коленях повёрнутые к потолку ладони. На запястьях тускло сияли хаггаресские брачные браслеты.

Перед девушкой стоял низкий столик с кувшинчиком вина, двумя чашами и блюдом с хлебом. Чуть в стороне на полу раскинулась шикарная постель с ворохом цветных одеял и рассыпчатой горой подушек, а за спиной скромно горбил выгнутую крышку медный сундук с вещами невесты.

Жадно облизнувшись, Агарес прошёл внутрь и закрыл за собой дверь, со скрежетом, чтобы девушка услышала, провернув ключ, а затем и спрятав его в карман. Выждав несколько секунд, он медленно обошёл невесту и с хищной гибкостью опустился напротив.

– Заждалась? – басовитый рокот вышел из самых глубин нутра. Обычно бабы млели, слыша его, но невеста осталась неподвижна и нема.

Подавшись вперёд, Агарес поднял покрывало и откинул его назад. И вперился взглядом в белое, с нежным румянцем лицо. Возбуждение узлом свернулось в животе. Внучка у Ирдая всё же хороша! Тонкая, но всё при ней, вон как молодые груди ткань натягивают. А уж каковы бёдра… Ноздри хищно взметнулись. Складки юбки будто нарочно подчёркивали их упругость и женственную округлость. Взгляд поднялся вверх, ненадолго задерживаясь на плоском животе и с достоинством выпрямленной изящной шее, с восторгом обласкал горящие кумачом потрескавшиеся губы и с досадой вперился в холодные тёмные глаза.

Вот глаза у невесты были паршивые. Говорящие очень. Натура у девчонки, видимо, страстная, но одним только взглядом и выраженная. Сколько раз он видел в этих тёмных глубинах чёрное пламя ненависти, искры злобы, жёлтые всполохи насмешки и высокомерный, пренебрежительный холод презрения или брезгливости. Но никогда страха, веселья или возбуждения. Когда нужно было бояться, в её глазах только сильнее разжигались злоба и ненависть, и казалось, что она сейчас обернётся зверем и вцепится тебе в глотку.

Агарес подумал, что церемонное распитие вина и вкушение хлеба могло обернуться полётом посуды в стену, и отодвинул столик в сторону. Да ему уже и не терпелось швырнуть строптивую красавицу на постель и упиться её бесстыдными стонами и жалкими мольбами о продолжении.

Он быстренько вывел в круге пальцем недостающий символ, довершая печать, и замысловато провернул ладони в воздухе. От печати взметнулось вверх облако жёлтой пыли, и браслеты на руках невесты тихо щёлкнули, отворяясь и подтверждая, что да, хаггаресский брак свершился. Губы Агареса раздвинулись в широкой ухмылке, и он потянул огромные ручищи к девушке.

В тёмных глубинах глаз как по щелчку вспыхнул огонь ненависти, и Агареса отшвырнуло прочь. Он ещё успел удивиться, как, ведь здесь, в храмовой комнате, любой хаги теряет силы, а затем его вжало в стену, руки и ноги до хруста вдавило в камень, а на горле сомкнула пальцы невидимая могучая ладонь. Оборотень попытался вдохнуть воздух, грудь натужно расширилась, в горле запершило, но не удалось сделать ни глотка. Ни пошевелиться, ни вдохнуть… Паника охватила его, и в глазах потемнело.

Он ещё видел, как девушка поднялась, спокойно разделась до нижнего белья и, раскрыв сундук, вытащила более простое тёмное одеяние. Она не торопилась. Тщательно затянула все ремни, застегнула все пуговицы, набросила капюшон на голову и натянула на ноги добротные сапоги из драконьей кожи.

Их Агарес и увидел за миг до того, как потерять сознание. Он успел почувствовать, что сползает по стене вниз, что в горло наконец поступает вожделенный воздух, но удержать сознание не смог. Сквозь серую дымку он ещё различил сапоги, остановившиеся у его лица, а затем всё же канул за грань реальности.

Хаггарес разъярённо тряхнул головой, пытаясь отвязаться от воспоминания, но ярость уже скрутила мышцы и по лицу заходили желваки. Больше всего он ненавидел в бабах дурномыслие и своеволие. Слабые и глупые, но порой среди них находилась одна, возомнившая себя равной мужчинам. От них-то и идут беды в мире!

Ладно бы если она только ему как мужчине позор учинила, так ещё и Книгу прихватила, дрянь мерзкая! Влезла в мужские дела. Достойно же Ирдай воспитал внучку, позор на его седую башку!

Впрочем… Агарес заскрипел зубами. Он до сих пор не верил, что Ирдай не при чём. Неужто ей самой это в голову взбрело? Спереть Книгу Зна…

Озноб прошёл по спине, и Агарес со страхом задавил в себе любые мысли о Книге, словно опасаясь, что кто-то проникнет к нему в голову.

Если хоть кто-то узнает о пропаже Книги… Если кому-то станет известно о его договорённостях с Ирдаем… Если это дойдёт до других хаггаресов, его и весь род сотрут с лица гор. Уже седьмой год он ищет беглянку. Успел перевернуть чуть ли не каждый камень в горах, а её и след простыл. То ли Ирдай запрятал, то ли… холод опять сжал грудь… на равнине укрылась. Уже шесть с половиной лет они не могут записать детей под именем рода, потому что Книги нет. Больше шести лет они продолжают называться хаггаресами, хотя уже не имеют на то право.

Проклятое бабье племя, годное лишь детей рожать да в постели ноги раздвигать! Хоть бы каплю ума боги дали!

В дверь осторожно постучали, и Агарес тут же выпрямился, тревога и злость исчезли с его лица, сменившись простоватой добродушностью.

– Кого там Тёмные принесли? – зычно окликнул он, и в комнату заглянул слуга.

– Прошу прощения, господин, что прерываю ваш отдых, но там пришёл служка из храма Одогоса, что на Живой улице, и настоятельно просит вас.

– Да что ж храмовникам нужно от такого грешника, как я? – изумился Агарес, но потянулся за рубахой. – Ладно, впускай. Посланника богов нужно уважить.

Спустя пару минут дверь вновь отворилась, и внутрь прошмыгнул тощий молодой оборотень с редкими, до бесцветности светлыми волосами и востреньким испуганным лицом. Агарес досадливо поморщился.

– Ты что, с таким видом сюда и шёл?

– С каким? – служка испугался ещё больше и охлопал себя ладонями по лицу.

– Словно тайну государственной важности несёшь и сейчас обосрёшься от этой важности.

– Нет… вы что… как можно… – залепетал оборотень, утверждая Агареса в его предположении.

– С чем пришёл?

Наверное, в храме Одогоса – святилище хаггаресов – не имели соглядатаев только самые слабые и бедные общины. Агарес тоже в своё время отправил туда совершенно бесполезного члена общины – слишком слабого и трусливого, чтобы быть достойным родственником, – и иногда получал от него письма. В храм стекались все имеющие хоть какую-то важность новости хаггаресского мира, и порой было полезно их знать.