Здесь же с матерью жила маленькая Ризайя. Она освоилась быстрее всех. Общину она покинула в пять лет и отца с дедом помнила плохо, остальных мужчин и вовсе не помнила. Сестры говорили ей, что с мужами общаться нельзя, и первое время малышка пугливо сторонилась оборотней и равнинных хаги. Но в пути осмелела и уже безбоязненно бродила среди костров. Каких-то особых лакомств мужчины с собой в дорогу не брали, но для ребёнка, росшего почти на одном мясе, и горсть ягод, собранных по дороге, была радостью. Да что ягоды! Каша, обычная крупяная каша, так хорошо удававшаяся Вахешу, была для неё пищей Духов! А когда Рамин угостил её завалявшимся в мешке медовым леденцом, девочка начала ходить за оборотнем хвостиком.

Тут её тоже безбожно баловали, и Майяри опасалась, что разбалуют напрочь.

– Мастер Илиш собирается пригласить госпожу Ярвиделлу на свидание! – прошипела Род и уставилась на Мадиша: – Мы должны его остановить!

– Почему опять я? – застонал парень.

– Ты мне друг или кто?

Мадиш зашипел и смирился со своей судьбой.

Надо сказать, госпожу Ярвиделлу часто зазывали на свидания холостые мастера. Первое время она холодно отказывалась, потом ради интереса соглашалась, но ни разу не отнеслась к кому-то с благосклонностью.

– Папа такой мямля! Пока он соберётся, она замуж выскочит!

Майяри бы не сказала, что мастер Дагрен мямля. Он звал госпожу Ярвиделлу погулять уже восемь раз. И она соглашалась. Девушка как-то видела, как они гуляют по парку. Мастер Дагрен чуть в стороне, заложив руки за спину, а напряжённая госпожа Ярвиделла вышагивала впереди.

– Полгода прошло, а он ещё ничего не сделал!

А вот Майяри как раз казалось, что сделал мастер очень многое. Ни на одного мужчину госпожа Ярвиделла не реагировала так, как на мастера Дагрена. На прошлой неделе она вызвала на бой упорного мастера Илиша, а за два дня до этого уложила на лопатки мастера Гнеда. Ко всем мужчинам она относилась с одинаковой холодной вежливостью, но вот мастера Дагрена раскусить, похоже, не могла.

И нервничала.

Мастер Дагрен никогда не позволял себе вольностей ни словом, ни действием. Всегда был безукоризненно вежлив. А в переезде с Сумеречных гор таскал ягоды и баранов не ей, а всем девушкам. Его зверь порой позволял себе вольности, но мастер всегда потом искренне извинялся за его несдержанность. Он вёл себя не так, как другие мужчины. Вроде не скрывал своего интереса, но и не обременял своими чувствами.

А пару месяцев назад он учудил такое! Точнее, его кот.

Папаша-пума возился со своей уже очень крупной кошечкой-дочерью, когда в парке появилась госпожа Ярвиделла. Увидев вылизывающего своего детёныша кота, женщина замерла и даже слегка улыбнулась. Кошечка отбивалась всеми лапами, но папа был неумолим! Сидящей на скамейке Мадиш злорадствовал: на прошлой неделе Род его самого зализала чуть ли не до смерти.

Заметив госпожу Ярвиделлу, кот вскинулся и затем, схватив дочь за шкирку, поволок своего детёныша к женщине. И не успела та опомниться, пихнул своё дитя ей в ноги и уселся рядом, словно говоря: «Бери! Доверяю!». Первые несколько секунд женщина просто смотрела, а затем её смуглое лицо стремительно налилось свекольной краснотой, и она, натянув платок со лба до самого носа, сорвалась с места и убежала.

Майяри не могла поверить своим глазам. Госпожа Ярвиделла обратилась в бегство!

Мастер Дагрен, конечно, потом очень извинялся. И даже ни разу не улыбнулся.

– Род, может, не стоит трогать мастера Илиша? – умоляюще протянул Мадиш. – Он меня потом сожрёт!

– Не сожрёт!

– Эй, я его личный ученик! Мне лучше знать, я с ним каждый день провожу.

Мадиш, Лирой и Эдар сдали экзамены за пятый год и стали настоящими боевыми магами. Лирой отправился назад в Санариш, намереваясь отслужить пару лет в городской страже, а Эдар поехал на северо-восток к Лирке. Там как раз не хватало магов. Мадишу пришлось остаться в школе и продолжить обучение на артефактчика под чутким руководством мастера Илиша. Род же благополучно перешла в пятый класс.

А Майяри осталась в четвёртом.

Стоило подумать об этом, и настроение портилось безвозвратно.

Благодушный старичок-мастер, поставивший ей зачёт за первое полугодие просто так, но с условием, что к экзамену за второе она подготовится, иначе он сделает всё, чтобы она не перешла в пятый класс, своё обещание сдержал. К экзамену она не подготовилась, времени не было. И в пятый класс её не пропустили! Обидно было даже не то, что она третий раз в четвёртом классе, а то, что она сдала боевую подготовку и за первое, и за второе полугодие, и теперь придётся сдавать заново!

Ну за первые полгода она уже всё сдала и едва не сдохла. И предчувствовала, что останется в четвёртом классе ещё на год: за последние два месяца она в школе была четыре раза.

Род утащила Мадиша готовить ловушку для мастера Илиша – вот безумные! – а Майяри подошла к воротам полигона и посмотрела на вышагивающую перед женским строем госпожу Ярвиделлу. Суровая и прекрасная мастер объясняла нежным равнинным девочкам как правильно держать кинжал, чтобы не порезать хотя бы себя. Внезапно она напряглась, вскинула голову, словно к чему-то прислушиваясь, и, приказав ученицам тренироваться, стремительно зашагала прочь, к другому выходу с полигона.

Не успела Майяри озадачиться, как к ней подошёл мастер Дагрен и, с интересом заглянув на полигон, спросил:

– А где госпожа Ярвиделла?

– Только что ушла.

Мастер загадочно улыбнулся и неспешно пошёл через полигон в ту сторону, в которой скрылась Благословлённая на Одиночество.

Нет, мастер Дагрен определённо знал, что делает!

В кабинете харена царила тишина. И Майяри, и Ранхаш были заняты разбором бумаг по делу Дешия. Девушка уже который день переписывала выцветшие записи из дневника хайрена Игренаэша, а Ранхаш изучал ответ главы семьи Харый. Тот молчал довольно долго, а потом всё же прислал дневник госпожи Аизелы вместе с письмом, в котором недоумевал, чем главу сыска могла заинтересовать бывшая жена хайрена Игренаэша.

– Это никогда не закончится! – с досадой прошипела девушка.

Чтобы загрести деяния Дешия им потребуется ещё немало лет. Впрочем, лучше потратить годы, чем пропустить ещё один росток коварного замысла и пережить повторение уже произошедшего.

Переписывая дневник хайрена Игренаэша, Майяри никак не могла отрешиться от острых, впивающихся в самое сердце чувств. Она его не знала, он не был ей дорог, и всё их знакомство состояло из краткой беседы в Зверинце. Дневник он вёл сухо, в начале весьма пространно, рассуждая о магических явлениях, потом урывками, больше записывая всё, что приключилось с ним в плену у сына. Он не оставил в дневнике никаких ключей-разгадок к своим изобретениям. Только сухое повествование о собственной жизни.

Которое иногда разбавлялось короткими, но такими эмоциональными строками, что сердце напрягалось и долго дрожало. Как редкие цветы в пустыне. Радуют глаз и печалят душу: скоро эту красоту пожрёт неумолимая сушь.

«Нариш собрался с детьми в храм отдать дань уважения умершим предкам. Если бы Аизела не была так горда, мы бы с ней тоже преклонили колени перед предками».

Майяри начала ловить себя на том, что выискивает в тексте уже не подробности о Дешие, а вот такие полные неуловимой тоски строки.

«Когда-нибудь он пожалеет, ­– писал о своём ученике Ориде хайрен, – что так безжалостно играл с женщинами. Боги могут и не воздать, но ты сам никогда себе не простишь».

Прямо посреди рассуждения о каком-то знаменательном открытии, девушка нашла вопрос:

«А, может, горд я?»

Майяри заёрзала.

«Харид опять поругался с женой и, пока бедняжка рыдала в комнате, мялся под дверью, не решаясь войти. Не выдержал. Ударил идиота и впихнул в комнату».

Затем ровные, упорядоченные записи обрывались и строчки начинали скакать по листам. Хайрен записывал мысли поспешно, и это даже были не мысли. Он торопился записать то, что произошло на самом деле с его братом, с ним самим и… его сыном Иргадом. Игренаэшем. Надеялся, что когда-нибудь записи попадут в руки потомков и они смогут узнать правду. Он почти не писал о своём отношении к сыну. Кроме…