— Изначально целью было только восстановить ваше доброе имя, но не уверен, что все так и осталось. Не при деятельном характере нашей леди.

Дальнейшую дорогу я только и делал, что размышлял, с какими новыми реалиями нам предстоит столкнуться по милости Лизабет.

У самой столицы раскинулись шатры моего войска. Это было так непривычно, настолько противоречило всему, ради чего я сражался столько лет, что потребовалось время для осознания. Солдаты выходили из шатров, вставали с мест, приветствуя меня. Заслужить подобное уважение было не просто, и именно этот путь привел меня в лапы Йенса, но я ни о чем не жалел, все еще уверенный, что не который вопросы правильнее решать самому а не отправлять на погибель людей.

Телега катилась к центру лагеря по главной транспортной артерии страны, прямо к небольшому красному шатру, что один, как сердцевина цветка, стоял ровно на тракте. Перед шатром, в окружении стражи и своих дам, в кресла сидела моя маленькая, но такая грозная княгиня.

Я успел отметить, как ей идет новый наряд, насколько изменилась прическа, и округлились щеки. Не смотря на сложный период и долгий путь в столицу, Лизабет выглядела хорошо, хотя ей и не подходило это окружение.

Поднявшись, опираясь на руки женщин, княгиня нерешительно шагнула вперед, окидывая меня внимательным взглядом. Видя, как нахмурились брови, как побледнело лицо, я порадовался, что путь занял столько времени и большая часть синяков успела сойти, а раны затянуться.

— Ну что, моя прекрасная княгиня? Я успел до того, как ты устроила государственный переворот? — попытка как-то смягчить ситуацию потерпела полный крах. Дрожащие губы, собравшиеся в уголках глаз слезы. Хваленое самообладание княгини дало трещину. Впрочем, я и так не мог понять, откуда в

Той маленькой женщине, такой спокойно и сдержанной, набралось столько решимости и выдержки. Тем более сейчас, когда она вытягивала спину, стараясь спрятать пусть еще небольшой, но уже вполне заметный, живот.

Несколько раз глубоко вдохнув, Лизабет сумела успокоиться, привычно раздавая указания. Мне понравилось то, с каким рвением и скоростью исполняются ее приказы. Это стоило не меньше, чем доверие людей ко мне. Единственное, с чем я булл не согласен — это присутствие княгини в купальне. Россыпь синяков — вовсе не то, что стоит демонстрировать беременной супруге.

Кивнув Гирсу, я старался не смотреть в глаза Лизабет, чтобы не спровоцировать лишних идей. Женщина и так достаточно сообразительна, чтобы придумать себе всякие ужасы, незачем демонстрировать их вживую. Однако, решающим оказалось все же слово лекаря, который весьма сурово выпроводил княгиню отдыхать, поручив женщинам проследить за этим. Вот тогда можно было позволить себе прикрыть на мгновение глаза. Мои воины не раз видели тако состояние, так что надобности разыгрывать героя я не видел.

— Княже? — Гирс осторожно положил руку на плечо, ожидая, когда приступ боли пройдет.

— Сейчас, — пара глубоких вдохов позволили справиться с фейерверком ощущений. Открыв глаза, посмотрел на лекаря, которому по долгу службы, приходилось не раз латать мою шкуру. — Поломаны ребра и сил в ногах совсем нет. В остальное все в порядке. Никакого лишнего напряжения в животе не чувствую. Открытых ран тоже нет, к счастью.

— Вот уж давайте я сам буду решать, к счастью или нет. Но раз вы почти что на ногах, думаю, что все же ничего фатального. Раздевайте князя, — лекарь махнул рукой, отступая в сторону и позволяя помощникам заняться моей одеждой.

Несколько дней в дороге и горячке превратили и без того не самый лучший наряд в нечто неприемлемое и весьма ароматное. Практически вися на руках у мужчин, я старался не кривиться, когда с меня снимали одежду, но в какой-то момент не сумел сдержать тихого стона.

— Ткань прилипла. А вы говорите, открытых ран нет, — недовольно скривился лекарь, рассматривая длинный порез на ноге, о котором я не помнил, отвлеченный ощущениями в ребрах. — Срезайте вокруг, а тут оставьте. Пусть отмокнет, так посмотрим.

Стянув и срезав все тряпки, мужчины медленно опустили меня в бадью, от чего часть воды хлынула на пол. Вздрогнув от соприкосновения горячей жидкости и воспаленной кожи, я откинулся на край лохани, сцепив зубы.

— Сейчас я добавлю порошок, будет печь, — предупредил лекарь, высыпая из склянки зеленоватую пыль. Вскинув бровь, недовольно посмотрел на пузыри, что тут же пеной образовались на поверхности воды. Против ожидания, сильно хуже не стало. Наоборот, искалеченное тело чувствовало некое облегчение от купания, словно вода вытягивала и боли, и воспаления.

Когда с купанием было покончено, меня, чистого и завернутого в свежие простыни, поставили перед лекарем в полный рост. Разворачивая ткань, куда более внимательно осматривая фронт работ, чем раньше, лекарь только прищелкивал языком.

— Иглы будем колоть? — замерев напротив и сложив руки на груди, строго вопросил этот мучитель.

— Нет. Придумай что другое, — ответ получился резким, но мне хватило единократного опыта лечения его «горячими иглами», когда от боли хотелось выть. Даже не знаю, что мне тогда было переносить сложнее — саму травму или лечение от нее.

— Плохо. Они бы вас быстрее на ноги поставили. Впрочем, если переговори ь с княгиней, может, вы передумаете?

— Только попробуй побеспокоить Лизабет таким пустяком, — после ванны тело чувствовалось сильнее, и пусть меня еще шатало, вынуждая опираться на плечо Гирса, стоял я практически сам.

— Ладно, — почти добродушно согласился лекарь, — тогда выпьете лекарство, а к вечеру наложим компрессы. Ребра можно не бинтовать, но от резких движений все же воздержитесь. В остальном не вижу срочных дел.

— Отлично, — теперь можно было перейти к более насущным делам. Тем более, голова стала ясной и позволяла нормально мыслить. — Помогите мне одеться и расскажите, что происходит. Какие планы у моей княгини и что она уже успела сделать для их осуществления.

— Оставьте нас, — сквозь дрему я услышала тихий приказ Мадиса. Оказывается тревоги и усталости этого дня сморили меня в ожидании, пока князя осмотрят и приведут в надлежащий вид.

С трудом открыв глаза, я улыбнулась. Супруг сидел рядом, рассматривая меня своими удивительными, медовыми глазами, тепла которых мне так недоставало.

— Разбудил все же, — тихо, протягивая ладонь и легко проводя по моей ноге, проговорил князь.

— Я не спала. Дремала просто.

— Тогда встань, пожалуйста, и дай мне на тебя посмотреть, — подавая руку и помогая мне подняться, попросил Мадис. От этой просьбы я вдруг вся зарделась, вспыхнув как летние цветы.

Поймая мои обе ладони, не вставая с кресла, князь рассматривал меня так, ю словно не видел десятилетиями.

— Почему не написала? Вся Сайгора знает, что княгиня Херрет беременна, один я — дурак, — Мадис не обвинял, но в голосе послышалось какое-то недоумение, словно это и правда было ему не понятно.

— Хотела сама рассказать, — не слишком правдоподобно призналась, подходя ближе, притягиваемая князем. Мадис, мягко обняв меня за талию, прижался к животу, укрытому под несколькими слоями тканей. От этой нежности горло перехватило и захотелось плакать. Вскинула голову, я смотрела на тканевый потолок шатра, ожидая, пока пройдет этот несвоевременный приступ. Руки сами собой зарылись во влажные, вьющиеся волосы князя, словно он мог вновь ускользнуть.

— И как у тебя хватило смелости на такое путешествие? Иногда я думаю, что твоему бесстрашию нет пределов, — все так же не поднимая головы, пробормотал князь.

— На самом деле, я себя очень хорошо чувствую. Дурнота, и та, булла всего-то пару раз. Если не пропускать обед и ужин, то все в порядке. Посмотри, какие у меня теперь щеки. — Я смешно надулась, демонстрируя Мадису, куда пришлась большая часть набранного объема.

Князь счастливо, легко рассмеялся, обнимая меня еще крепче. Ладони вдруг спустились ниже талии, ощутимо ухватив за все, что там было, и заставив громко охнуть от неожиданности.