Возможно, бой был слишком скоротечным, и они почти не успели ничего сделать? Этериас медленно шагал по залу, пытаясь мысленно воспроизвести схему, как могли бы сражаться другие иерархи. Разнообразные схемы действий, предполагающих сражение группы мастеров против разных видов противников входили в программу обучения в монастыре, и верховные иерархи, несомненно, знали всё это назубок. Нет, у них всё же было время. Вот тут, возможно, погиб ещё один, а здесь ещё один...

Но почему тогда никаких следов? Как это возможно? Если они поняли, что проигрывают бой, должны были хотя бы попытаться подать сигнал!

Верховный иерарх присел, прислонив ладонь к полу. Это будет сложно, но он должен попытаться. Удерживая щит и, стиснув зубы, Этериас сосредоточился, пытаясь вызвать память камня, чтобы понять, что здесь произошло. Сознание накрыла мешанина разнообразных образов, из которых, впрочем, ничего не было понятно. Волшебник пробовал снова и снова в разных местах храма, однако каждый раз было одно и то же: странное месиво, в котором изредка всплывали образы, которых в храме вообще быть не должно. Что могло вызвать подобный эффект?

За окном храма уже была ночь, и уставший маг покинул проклятый храм, так и не выяснив ничего окончательно. Лишь одно ему было ясно: что бы это ни было, это не дело рук Бога. Пожалуй, для того, чтобы свалить подобное на него, нужно быть о нём слишком плохого мнения.

Этериас был уверен, что тот смог бы сделать лучше. Оставалось лишь убедить в этом остальных.

Несмотря на позднее время, большая часть людей так и оставались на площади, ожидая ответов, лишь принеся еду и светильники. Некоторые даже поставили палатки. Тяжело вздохнув, верховный иерарх вышел на площадь, и создал большой, яркий шар света, поднимая его ввысь и превращая ночь в день.

— Люди! Я бы побывал в храме, и, как вы видите, гнев Отца не пал на меня. Потому что произошедшее здесь, это и не его гнев вовсе! Странное, смертоносное и ужасное проклятье пало на храм: оно работает и сейчас, убивая каждого, кто ступит на те земли. И лишь одна вещь позволила мне избежать его: универсальная защита, которой владеет каждый из верховных иерархов. Владеет, потому что сам Отец научил нас этому! Для чего нашему создателю проклятье, которое убьёт его верховных жрецов, и оставлять возможность им же защититься от него с помощью тех же знаний, что он даровал им? Даже если мы и провинились в чём-то перед ним, мы все ещё те, кто исполнил бы любой его приказ, приняли бы любое наказание. Это совершенно не имеет смысла! Я выяснил, что в храме был бой. Трое их одиннадцати погибли мгновенно, вероятно, прямо перед призывом Отца. Остальные сражались с чем-то невидимым, незримым, возможно, похожим на тех самых тварей, что напали на меня, когда я впервые вошёл под своды храма. И погибли, всё до единого, обратившись в прах. Вы правда думаете, что гнев создателя настолько слаб, что не можете стереть людей из мироздания мгновено? Если бы отец разневался на нас, весь храм, если бы не весь королевский квартал, обратились бы в ничто!

— Но тогда кто напал на иерархов? — выкрикнули из толпы.

— Хотел бы я знать. Кто бы это ни был, мы не можем быть уверены, что вновь не подвергнемся удару. Мы должны выяснить это, и готовиться к войне. Если кто-то настолько силён, что может убить одиннадцать лучших мастеров в сердце Ренегона, пока мы не найдём его и не выясним, как остановить, ни один человек в королевствах не может чувствовать себя в безопасности. — покачал головой верховный иерарх.

Люди медленно начали расходиться, бурно обсуждая полученные новости, и Этериасу лишь оставалось надеяться, что он смог убедить их.

Каждый человек на “Превосходном” вздрогнул, когда скользящий по полупрозрачной бирюзовой глади корабль прошёл границу диких земель. Кроме меня.

Едва мы пересекли границу, команда корабля и мои люди буквально преобразились. Исчезли шушуканья охотниц, плоские шутки наёмников, моряки замолкли, перестав распевать нехитрые песни. У этих мест была слишком дурная слава.

Мастера также приобрели более сосредоточенный вид. Итем и Темпус явственно чувствовали себя не слишком уверенно в таком окружении воды в отличие от Оланса. Единственным, кто вёл себя так же, как и раньше, остался магистр Пикус.

Пикус избегал меня всеми силами всё время, что мы провели в морском путешествии. Отделывался односложными ответами с каменным лицом, полностью отказываясь поддерживать любой диалог. Он ложился поздно и вставал раньше всех на корабле. Поэтому в первую ночь, когда мы пересекли границу, я лёг пораньше и решил поговорить с ним наедине поутру, без лишних глаз.

Я застал его, проходящим вдоль бортов и смазывающего их чем-то.

— Магистр.

Пикус обернулся, и в его глазах на миг промелькнула досада, почти мгновенно сменившись каменной маской.

— Сэр Горд. — сухо поприветствовал он меня, не отрываясь от своего занятия.

— Вы хотите вернуться живым из этой экспедиции, мессир Пикус? — как бы невзначай осведомился я, облокотившись на борт корабля.

Если и вопрос застал его врасплох, он никак этого не показал.

— Полагаю, это одна из тех немногих вещей, что я ещё хочу. — нейтрально ответил магистр.

— Тогда, возможно, вам стоит прекратить откровенно избегать лидера экспедиции и поговорить с ним начистоту. Ваше отношение совершенно мне непонятно.

Пикус даже не повернулся на это заявление, продолжая мазать борта странной серой слизью, черпая её рукой из глиняного кувшина.

— Что вы делаете? — осведомился я.

Магистр промолчал, перейдя на противоположный борт. У меня появилось отчётливое желание скинуть его за борт. Это уже переходило все границы.

— Я приказываю вам закончить ваше занятие и поговорить со мной. — тихо, но жёстко сказал я.

Пикус на миг прервал своё занятие, однако мгновением позже вернулся к нему.

— Возможно, вас ввело в заблуждение моё присутствие на этом судне, сэр Горд. — подчеркнуто-вежливо ответил магистр, не смотря на меня. — Однако то, что меня назначили крайним и заставили отправиться в эту экспедицию, вовсе не означает, что я обязан выполнять ваши команды. Я магистр цепи воды. А вы никто для Ганатры.

— Это может измениться однажды.