— Сестра, добавьте несколько капель хлороформа, вы же видите, что больной просыпается, — как в полудреме, услышал голос профессора. Видимо, сестра плеснула хлороформа от души, — очнулся уже вечером, когда в палате начало темнеть. Рядом кто-то, не переставая стонал. Рука была закована в гипс, причем отстояла под прямым углом от туловища и была еще согнута в локте в горизонтальной плоскости (так и положено фиксировать переломы ключицы). Гипс кольцом охватывал туловище, только в районе ключицы было оставлено окошечко, закрытое марлей: теперь спать можно только на спине и на левом боку. Да, "здесь вам не тут" это в 20 веке стягивают отломки ключицы титановыми пластинами на "саморезах". И гуляй с легкой лангеткой два-три месяца, потом рентгенконтроль, шурупы убирают, титан вынимают и играй в бильярд. А здесь даже рентген не сделали при поступлении. Постой, какой рентген, он же где-то в конце века будет Конрадом Рентгеном предложен, хотя катодные вакуумные трубки, испускающие те самые Х-лучи, уже лет двадцать известны. Надо спросить здешних физиков по поводу катодных трубок, да и для оценки состояния больных туберкулезом рентген незаменим, как я собираюсь ПАСК здесь исследовать если бак. посева нет, рентгена нет, только по состоянию больных: умер — не умер?

Надо использовать с пользой пребывание в ВМА, вот оклемаюсь немного, пойду смотреть состояние дел, Пашутин же обещал встречу с фтизиатрами организовать, да и ревматологов под ацетилсалицилку можно запрячь.

Еще я много думал, кому это нужно было меня "уконтрапупить", выходит, многое замыкается на Великого князя Владимира Александровича. Но он мог только отдавать приказы в угоду кому-то, которого прямо не видно. Конечно и аристократии какой-то выскочка, оказавшийся возле Государя, совсем ни к чему — вдруг захочет свой кусочек пирога, а весь государственный пирог уже поделен и никто своим куском делиться не будет. Выход — дискредитировать и убрать выскочку, не обязательно физически, просто достаточно его загнать в Урюпинск или Моршанск, где он забудет про свои "прожекты" и быстро сопьётся. А уж кандидатов в закулисные кукловоды хоть отбавляй: здесь и Нобель у которого ТНТ отжимает динамитный бизнес, и французы с пироксилиновым проектом, и Захариос-Виккерс (Максим увлекся очередной идеей и отошел от бизнеса, да и не интриган он "по жизни" был). А вот Базиль Захарофф, был сволочным человеком и мастером интриг почище той, что случилась со мной, недаром Бернард Шоу вывел его в пьесе "Майор Барбара" под именем бизнесмена-оружейника Андершафта девизом которого было "Without shame", то есть, "без стыда", а по-русски говорят точнее — "без стыда и совести". Скорее всего, здесь с разных сторон действовали все: и князья и французы и Захариос, то есть, где мне, маленькому человечку, уцелеть среди таких акул, спасибо, что жив остался, пока жив…

Следователь не пришел ни сегодня, ни завтра, а только через 3 дня. Титулярный советник в мундире МВД (везет мне на титулярных полицейских чиновников — еще по "царьградскому шелку" помню), расспросил меня скучным голосом об обстоятельствах аварии, написал протокол, я расписался левой рукой. Чиновник скептически посмотрел на загогулину и произнес вердикт о том, что суд такая подпись не устроит, позвал начальника отделения, в присутствии которого зачитал протокол и попросил его тоже расписаться. Мой сосед, капитан-гвардеец, лежавший через проход на койке слева от меня, с интересом вслушивался в обстоятельства дела, потом спросил, что это вдруг меня, надворного советника, понесло стрелять из пулемета, да еще с брички. Рассказал ему о применении тачанки и легкого колесного станка для Максима, сказал, что я, как изобретатель этих боевых средств должен был лично продемонстрировать их эффективность, да еще в присутствии Императора.

— Как, и Его императорское величество присутствовал, и вы с ним говорили? — разволновался капитан, — я вот в Лейб-гвардии Семеновском служу, а ни разу беседовать с Императором не удостоился, видел много раз, это — да, но, вот чтобы говорить…

Зашел доктор, с ним начальник отделения и сказал, что они ждут Пашутина, который, узнав, что я здесь, сразу решил меня навестить, поэтому он, начальник отделения, хочет узнать, все ли у нас хорошо и нет ли каких просьб. Сестра принесла склянку с ромашками, поставив ее на подоконник, другая положила тканевые салфетки на тумбочки, санитарка стала протирать пол карболкой и унесла мыть "утки". В общем, как обычно, перед визитом начальства, — "покраска травы[174]".

Едва успели "навести марафет" в палате, как в коридоре раздались голоса и шаги нескольких человек, дверь распахнулась и в палату вошел целый консилиум врачей во главе с Начальником академии действительным статским советником Пашутиным. Кроме него, был профессор кафедры ортопедии, который меня оперировал, начальник отделения и мой ординатор, остальных врачей я не знал, а под халатами погон и звезд не видно. Народу в палату набилось уйма, половина так и осталась стоять в коридоре: начальственный обход, всех дернули, кроме оперирующих, естественно.

— Здравствуйте, господин изобретатель, — бодрым голосом начал Пашутин, — опять к нам, но в качестве пациента? Как же вас угораздило, слышал, что во время испытаний в присутствии Государя вас выбросило из брички. Что же вы, Александр Павлович, сами всегда в пекло лезете, пулеметчиков, что ли, в России без вас нет?

— Да уж так получилось, уважаемый Виктор Васильевич, на ровном месте споткнулся, — ответил я приняв шутливый тон Пашутина, — и на старуху бывает проруха…

— Какая же вы старуха, то есть старик, — засмеялся Пашутин, — раз бороду опять решили отпустить, в старики себя записать хотите? И, обернувшись к начальнику отделения, совсем другим, командирским тоном произнес: а что же, брадобрея для офицерской палаты у вас нет? Если больной, на службе государю пострадавший, сам побриться не может, так ему заросшим дикарем ходить прикажете, милостивый государь? Докладывайте по больному…

Начальник отделения, слегка заикаясь от волнения (полчаса назад этого за ним не замечалось), стал докладывать по моей истории болезни. Интересным для меня в его докладе было сообщение об операции, что сделано: произведена репозиция отломков ключичной кости и они через просверленные отверстия стянуты толстым кетгутом[175]. Удален мелкий отломок кости, который было невозможно зафиксировать. Рана обработана препаратом СЦ, дренирована, оставлены отсроченные швы, которые планируется затянуть на днях. Заживление идет хорошо, грануляции[176] розовые, нормальные. После затягивания швов будет оставлен контрольный дренаж.

— Видите, Александр Павлович, довелось вам на самом себе еще раз свой препарат испытать, — улыбнулся Пашутин, видимо, вспомнив мой доклад на Ученом Совете, — а у капитана что? (Виктор Васильевич повернулся к соседу-гвардейцу.

Из доклада ординатора я понял, что капитан получил в воскресенье, то есть за день до моего поступления, ранение штуцерной пулей на охоте. Рана в нижней трети бедра, огнестрельный перелом бедренной кости. Ран обработана, убрали отломки и намеревались спилить часть кости с двух сторон, чтобы зафиксировать отломки кости ближе друг к другу, а также, для профилактики остеомиелита, который с большой вероятностью разовьется при оскольчатом переломе трубчатой кости. Тут доклад ординатора прервал профессор, сказавший, что взял риск на себя, вспомнив о препарате СЦ, так как опиливание кости привело бы к укорочению конечности минимум на два дюйма, что для строевого офицера означает конец карьеры. И вот — результат, налицо заживление без признаков остеомиелита, рана чистая, гноя нет, по дренажу сукровичное отделяемое, периодически присыпки стерильным СЦ. Прогноз благоприятный.