— Хорошо, это мы с Генрихом сделаем. Дед, только и у меня условие — помоги с привилегией. Эту для начала, можешь на себя оформить, если будут другие красители своего производства — тоже можешь на себя, но некоторые я попрошу оформить на себя, это еще не скоро, когда с лекарством разберемся.

Красильное дело с новыми красителями мы тебе поставим, только и испытательная лаборатория нужна, не все же Генриха сюда гонять у него своя аптека присмотра требует. Химиков тебе обучим, пусть ткани красят лучше привозных. Генрих посчитал, эта наша краска в десять раз дешевле привозной британской будет, а качеством лучше — вот, посмотри образцы, блеклая — это британская, красивая — наша.

— А почему так? Разбавляют краску англичане, что ли?

— Может и так, а может потому, что у нас другой путь синтеза исходного продукта, русский химик Зинин, ученик Бутлерова это открыл, а мы приспособили его реакцию к получению английской краски — вот тут в привилегии описан процесс, так что англичане придраться не могут, использован другой путь синтеза.

— Молодцы, что все предусмотрели!

— Дед, мы и испытания провели, та рубаха, что на мне, уже десять стирок самым плохим щелоковым мылом выдержала и не полиняла, и вреда от нее нет — Генрих спал на куске такой ткани, только полотняной, а не шелковой, да и я ношу — ничего не случилось.

— Ну просто не могу на тебя, Сашка, нарадоваться, спасибо, не подвел старика, хоть один вырос правильным, нашим, Степановским. Ну, кроме отца твоего, царствие ему небесное. Сегодня же пошлю управляющего — пусть положит на твое имя в банке 12 тысяч, а то, если наличными дам, маменька твоя быстро все спустит на шляпки-тряпки. Завтра сам в Департамент поеду с привилегией — у меня там ярыжка[15] прикормленный, сделает все как надо. И если что, сразу ко мне, да и просто так заезжай, поговорить. Дорогу ты теперь знаешь, рад буду внука увидеть, да еще такого дельного. Ну, прощай пока!

Мы обнялись с дедом и я отправился к Генриху.

Едва подъехал к аптеке, как навстречу выбежала Лиза.

— Уже приходили, тебя искали. Ивана отвезли в следственное отделение, говорят, что шелк — контрабандный, мол еще с времен отца припрятан, тогда не нашли, а сейчас Иван его решил продать. Царьградский-то ведь этот шелк, это мы знаем, что ты и Генрих покрасили обычный шелк и стал он "царьградским", а полиция вообразила, что это контрабанда, вот Иван в тюрьме, лавка опечатана, а шелк изъяли.

— Постой, так Иван сказал, что шелк еще красят, он и расплатиться обещал, когда продаст. И кто меня искал, неужели, полиция или, не дай Бог, жандармы?

— Обманул, значит, Иван, шелк уже покрашен и пошел в продажу, тут полиция и набежала, — сказала Лиза. — За Иваном приезжали чины московского уголовного сыска. А искала тебя маменька, чтобы ты Ивана выручал.

Не дав экипажу уехать, я поехал как можно скорее обратно к деду. Дорогой размышлял:

Да, ударно работали Ивановы красильщики, раз уже новая партия продается. Чуть-чуть братец не успел от завали избавиться, у него же запись предварительная на весь товар была — бери и развози по клиентам и денежки собирай, сутки уже прошли, если бы вертелся, то и улик никаких бы не было. Неразворотливым купцом Иван оказался. А мне теперь отдуваться за дурака и лентяя. Ишь, оказывается, где братец целыми днями пропадает: мамзельки, пьянки, картишки. А дома жалуется, что денег нет, дела идут плохо, все кругом обманывают его, бедненького. Но что теперь делать, спасать надо дурака, а как?

— Что случилось, Саша? Забыл чего?

— Нет, дед. Беда у нас, Ивана уголовный сыск задержал, лавку опечатал и шелк забрал, — я выложил все, что узнал от Лизы.

— И что ты хочешь от меня?

— Совета. Я собираюсь сейчас ехать в полицию и сделать официальное заявление под протокол, что краску для шелка сделали два русских изобретателя — Александр Степанов и Генрих Циммер, георгиевский кавалер и дворянин. Этой краской мы покрасили 15 штук шелка для моего брата. Еще я потребую как юрист (ведь я не только химик-любитель, а дипломированный юрист) встречи с моим братом-подследственным. А то еще они запугают Ивана и он сдуру подпишет какие-нибудь бумаги. Хотя потом можно опротестовать такие показания, заявив, что они сделаны под давлением. Ничего у полиции на Ивана и, тем более на меня, нет. Зато у нас есть свидетели, которые красили шелк, так что никакой контрабандой тут и не пахнет. А то, что назвали шелк "царьградским", так у нас каких только названий нет — и гостиница "Берлин" и варьете "Парижский шик" и трактир "Венеция" — никто же не станет утверждать, что в этих заведениях все как в Берлине, Париже или Венеции. А царьградский пурпур оттуда и пошел как цвет императорский, базилевса Византии. Еще я хочу привлечь журналистов-щелкоперов из "Московских ведомостей", "Биржевого вестника" и еще откуда-нибудь. Пусть напишут, как в угоду иностранцам затирают русских изобретателей-патриотов, сделавших продукт лучше привозного. Это даже полезно будет с точки зрения рекламы — тысячи людей узнают про товар.

— Вроде все дельно придумал. А я, в свою очередь, поеду с привилегией, где укажу твое имя и попрошу зарегистрировать ее вчерашним днем. А ты потом напишешь бумагу, что передаешь права по привилегии мне вплоть до моей смерти, а потом опять становишься владельцем всех прав по этой привилегии — и всё подпишем вместе у нотариуса. По поводу щелкоперов — это мои люди сделают, так что, как только ты появишься у следственной части, там уже тебя будут ждать газетчики. Тем более, при них никто тебя и пальцем не тронет.

Так и порешили. Приехав в следственную часть я представился и сказал, что хочу сделать письменное заявление по делу о задержании Ивана Павловича Степанова, купца 2 гильдии и почетного гражданина.

Появился полицейский с серебряными погонами титулярного советника[16] по полицейскому ведомству:

— Я веду дело вашего брата. Что вы имеете заявить?

— Прошу принять заявление о незаконном задержании указанного лица, без доказательств, улик и свидетельских показаний, — сказал я титулярному советнику. — Дело в том, что я не только дипломированный юрист, а химик-любитель и вместе с магистром фармации Генрихом Циммером, дворянином, православным и георгиевским кавалером за турецкую войну, изобрел пурпурную краску для шелка, которой и покрасили шелк для моего брата Ивана Павловича Степанова, купца 2 гильдии и почетного гражданина. Так что шелк этот никакой не контрабандный, а московского изготовления, в чем имеется не менее десятка свидетелей. Здесь все подробно описано, прошу вас, господин титулярный советник, расписаться на втором экземпляре, а первый приобщить к делу. Также требую немедленного освобождения из-под стражи незаконно задержанного, снятия ареста с лавки и возвращения незаконно изъятого товара.

— Юноша, неужели вы думаете, что я выполню ваши бредовые условия? — усмехнулся титулярный.

— Я вам не юноша, а дипломированный юрист, защищающий от полицейского произвола почетного гражданина Российской империи, заявил я. — Посмотрите в окошко.

— Кто эти люди? Зачем здесь фотограф?

— Это журналисты ведущих московских изданий и им не терпится заработать на сенсационном материале, как затирают российских патриотов, которые изобрели продукт лучше иностранного, а кто-то старается не дать передовой русской науке превзойти иностранцев. Или за это кто-то заплатил? Коллега, вы ведь, надеюсь, тоже юрист и понимаете незаконность ваших действий. Зачем вам портить себе карьеру? Пусть будет суд, мы покажем, как делаем краску, сравним с иностранным образцом и покрасим ткань. А вы сравните ее с найденным в лавке шелком — пусть он пока остается в качестве вещественного доказательства, хотя бы рулон, надеюсь приставы не пошьют из него себе рубах? Подследственного определите под подписку о невыезде, снимите с лавки арест. На каком, кстати, основании вы это сделали? У вас есть предписание прокурора? Конечно же нет, потому что никакой прокурор через такие предписания лишаться места не станет. Так что, освобождайте и снимайте арест, иначе получите встречный иск об ущербе торговли и причинении убытков. Вы же не хотите оплачивать убытки из своего кармана?