Сборы к выступлению продолжались почти неделю. За это время части Баратьери заняли Адуа, и вышли к Аксуму, потеснив части Северной армии, которые вновь предприняли попытку контратаковать. Тут объявился Лаврентьев, выйдя на соединение с Северной армией у Гондэра. С собой он привел пятьсот абиссинских воинов, четыре пулемета и три орудия, потеряв все остальное тяжелое вооружение в арьергардных боях.

Отправил с нарочным в Северную армию письмо для Лаврентьева, в котором просил подробно, рапортом, доложить, по какому приказу и с какой целью он забрал вооружение и людей, рассказать о ходе сражений, предоставить список погибших, раненых и взятых в плен, указав, при каких обстоятельствах это случилось. Также попросил написать письма семьям погибших, указав, где они пали и похоронены. Все это в запечатанном конверте прошу предоставить мне с ближайшей оказией, если есаул сам не собирается прибыть в лагерь Негуса.

Прибыл госпиталь и, не разгружаясь, проследовал дальше к обозначенной позиции. Я даже познакомиться с начальником и врачами не успел. Я думал, что после разгрома отряда Лаврентьева могут появиться упадочнические настроения: если русские не смогли, куда уж нам. Нет, все с точностью наоборот, правда, авторитета русским все это не добавило: "али", они и есть "али", хоть русские, хоть итальянские. Зато абиссинцы были полны жаждой мести, мол, сейчас мы отомстим за смерть наших братьев, веди нас, Менелик, в бой. Негус поддерживал эти патриотические выступления, разъезжая со свитой по лагерю: завидев его, воины громко кричали, потрясая оружием — кто старым ружьем, кто копьем.

Познакомился с расом Микаэлем, командиром корпуса Уолло-Галла с которым нам вместе идти в бой. По совету Мэконнына преподнес ему золотые часы и златоустовский клинок. Серебряные часы и клинки попроще получили генералы (дэджазмачи, кеньязмачи, фитаурари и геразмачи) корпусов Южной армии, которой командовал Мэконнын, все в рамках укрепления боевого содружества. Я не возражал, лучше уж люди, с которыми вместе в бой идти, чем бюрократы-чиновники.

Наконец, тронулись в путь. Мэконнын выделил верблюдов для транспортировки остатков нашего имущества, так как всю тягловую силу Лаврентьев забрал с собой. С разрешения негуса, все винтовки должны пойти на вооружение корпуса Мэконнына, тем более, у меня появилось ещё две сотни гвардейцев в виде личной охраны, вот лучшим стрелкам винтовки с сотней патронов каждому и выдам. Выздоравливающие артиллеристы и Титов разместились на наших мулах, поклажу с которых переместили на верблюдов.

На новом месте было хуже с водой, на старом хоть речка рядом была, пей — не хочу, а на новом — воду возили за десять верст, так что пить-есть еще хватает, а баню устроить — уже нет.

Пока ехали, да размещались, приехал курьер с ответом из Петербурга.

Обручев просил на месте провести расследование самодеятельности Лаврентьева, не афишируя это перед абиссинцами. В шифровке было написано, что взятые в плен и оставленные на милость победителя раненые, а также убитые, были в русской военной форме. Раненый подпоручик Збигнев Михневский дал интервью газете "Пти Паризьен", корреспондент которой был в итальянских войсках. Из его рассказа следовало, что они сопровождали русского посланника и ждали его прибытия в лагере Негуса Менелика, но явился русский в гражданской одежде, представившийся есаулом Лаврентьевым, и сказал, что, согласно приказу Негуса, все русские поступают в его распоряжение и должны следовать для оказания помощи абиссинской армии.

Я обдумывал полученную шифровку. Вот это загнул господин подпоручик! Выходит, любой гражданский, без письменного приказа от непосредственного русского начальника, по распоряжению иноземного владыки, может использовать русский воинский контингент для решения задач на чужой территории!). Нехорошо о покойных, но барон должен был бы потребовать мой письменный приказ, а при его отсутствии — арестовать подозрительное лицо, могущее оказаться провокатором. Нет, все с радостью поскакали навстречу приключениям за наградами и почестями. Понятно, Лаврентьев — авантюрист, но что с остальными случилось? Даже если и было распоряжение негуса, я вполне предполагаю, что он мог попросить помочь. Но отправляться воевать с итальянцами в русской форме? Потащить с собой людей по приказу, если бы это были добровольцы, это было бы понятно, но регулярная воинская часть с тяжелым вооружением? И эта регулярная часть вступает в бой с регулярной частью итальянской армии — да это война! Представляю, что сейчас творится на Певческом мосту и какую ноту прислал король Умберто через посла в России… Скандал покруче Ашиновского!

Конец III части.

Прибыл курьер с шифровкой от Обручева. Предлагалось опросить всех военнослужащих и, если они хотят воевать за абиссинцев, то должны выйти в отставку с правом восстановления на службе после возвращения в Россию. Русскую военную форму снять и с собой не возить. Вопросы найма на службу, денежное и прочее довольствие, согласовываются только с местным руководством, Россия за это не отвечает. Кто не захочет служить в Абиссинии, должен покинуть страну на первом же русском пароходе. Командиру подать список и примерное время прибытия в порт Джибути, суточные и дорожные убывающие получат на борту парохода у капитана. Нижние чины едут 3 классом, офицеры 2 классом. Все оружие, кроме личного, остается абиссинцам. За личных лошадей казакам будет выплачена компенсация там же, на пароходе, казенные лошади остаются абиссинцам.

Еще короткой строчкой было указано: "Хаким все передал, сейчас он в ВМА".

Информация для меня: инцидент представлен как оборона конвоя русского посланника от неизвестных, захвативших абиссинский форт на абиссинской же территории, а потом другие вооруженные лица пытались на территории Абиссинии совершить нападение на русский вооруженный конвой.

Вот как: ехал-ехал русский посол по абиссинской пустыне и захотелось ему студеной водицы испить. Видит — эфиопская деревенька на горе, форт Мэкеле называется. Ан — нет, не дают отдохнуть ему в тереме злые разбойники, пришлось от них отбиваться пушками да пулеметами (а без них никакому послу не рекомендуется здесь экскурсировать).

Никакой войны к моменту нападения на конвой объявлено не было, то есть, кто может быть этими вооруженными людьми на территории суверенного государства: если не армия этого государства, то только разбойники. Вот так повернули дело "волшебники с Певческого моста[1]". Выходит, это еще Италия должна у нас прощения просить и компенсацию семьям погибших выплачивать… Но, обе стороны благородно отказались от взаимных претензий и разошлись миром, пленные русские будут отправлены на пароходе до Порт-Саида. Тем не менее, больше никаких прогулок вооруженных частей в русской форме, в эфиопской — пожалуйста.

Письмо от Лизы: ее разыскал в Цюрихе Агеев и сделал ей предложение, которое было благосклонно принято. Они обвенчались в русской церкви при посольстве и счастливы. Тетушка писала, что Сергей Семенович очень сильно изменился, но стал душой добрее и лучше. А то, что правую руку потерял, его совсем не портит, вид у него все такой же бравый, но с военной службой покончено: он выходит в отставку по болезни и будет жить в Цюрихе, а чем заняться — найдет, да и пенсион ему положен как пострадавшему и получившему увечье на службе офицеру. Еще Лиза писала, что Сергей Семенович очень мне признателен за освобождение, он сразу догадался по вопросам, чьих это рук дело.

Отправился к Ильгу и попросил аудиенции, был сразу же и весьма радушно принят.

— Альфред, пока это еще неофициально, но я получил шифровку из Петербурга по поводу инцидента, устроенного Лаврентьевым при штурме Мэкеле. Всем военнослужащим Российской армии запрещено участвовать в русской военной форме в боевых действиях в Абиссинии. По существу, выходка Лаврентьева могла быть casus belli для столкновения России и Италии. Италию бы Россия без труда разбила, но могла образоваться коалиция европейских держав в защиту Италии, пострадавшей от агрессивных русских, тогда было бы плохо. В настоящий момент дипломаты пытаются "замять" конфликт. Теперь обо мне: скорее всего, я подам в отставку, не дожидаясь, когда царь сам меня выгонит с поста посла. Всем военнослужащим моей миссии предписано снять военные мундиры. Если кто-то из них желает продолжить службу в абиссинской армии, то русское правительство не будет этому препятствовать. Кто не захочет служить — должен немедленно вернуться в Россию. Прежде чем говорить с моими людьми, я должен знать, что им может предложить Негус при согласии продолжить службу в его армии. Им придется платить жалование, даже простым солдатам, ведь они уже не находятся на службе царя и он не несет никакой ответственности перед ними и их семьями и ничем им помочь не сможет, если они будут ранены или попадут в плен.