— Каким образом, — спросил Мосин, — на дуэль вызвать?

— В какой-то мере так. Только сражаться будете не вы, а ваше оружие, — ответил я полковнику. — Дело в том, что через год-два будет объявлен конкурс на новый револьвер для русской армии. Калибр унифицирован — 3 линии, то есть в дело пойдут и бракованные стволы от винтовок. Наган представит на конкурс свой револьвер образца 1878/88 года, такой, как у меня (я показал Мосину свой револьвер)[166]. Машинка хорошая, легкая и компактная по сравнению с нынешним штатным Смит-энд-Вессоном, с хорошим боем, что обеспечивается достаточно мощным патроном (лицензию на него придется покупать у Нагана, лучше сейчас, пожалуй, нет), снаряженным бездымным порохом. Отличительная черта револьверов Нагана — надвигание барабана на ствол при выстреле, что уменьшает бесполезный прорыв пороховых газов наружу, но, в то же время, обеспечивает достаточно тугой спуск при стрельбе самовзводом (такой тип стрельбы надо оставить, иначе быстро выпустить шесть или семь пуль не удастся). На конкурсе будет еще и револьвер без самовзвода, попроще, для унтер-офицеров.

Теперь перейдем к недостатку этого оружия, который вы сможете устранить и утереть, тем самым, нос Нагану, только получите на него привилегию раньше, до конкурса, а то опять наши головотяпы-чиновники (а может, и не головотяпы, а просто "бизнесмены" себе на уме — за деньги отправили Нагану детали винтовки Мосина до конкурса) пришлют ваш револьвер Нагану до конкурса и он приедет в Россию с отлично сделанным красивым револьвером, включающим вашу разработку. Разработка эта будет заключаться в откидывающимся вбок барабане. Видите, в нынешней модели надо вытолкнуть стреляную гильзу из каморы барабана и заменить ее новым патроном и так, вращая барабан, шесть или семь раз. А если откинуть барабан и специальным экстрактором выбросить сразу все гильзы и так же зарядить из специальной обоймы (или пачки, как говорят для пачечных винтовок) сразу весь барабан, то револьвер быстро вновь готов к бою!.

Можно подумать и о замене отстрелянного уже снаряженным барабаном, это будет еще лучше, так как оружие будет еще быстрее готово для новых выстрелов, а носить два и даже три снаряженных барабана куда как легче, чем два револьвера, что придется делать, если хочешь остаться в живых. Представляете, сколько вы спасете русских офицеров, Сергей Иванович, если они не погибнут, снаряжая отстрелянный барабан по одному патрону и, поэтому, не успев открыть огонь по подбежавшему вплотную противнику?

— Да, Александр Павлович, вы меня убедили, — сказал Мосин в ответ на мой взволнованный спич, — надо подумать. Наверняка, в Туле есть такой револьвер и я прикину как это можно реализовать. В случае успеха я не забуду упомянуть, что автором идеи были вы.

Потом мы разъехались каждый в свою сторону. Постреляв на ходу по мишеням и поманеврировав на сухой уже земле, я убедился, что ни кучер ни я, навыков не растеряли, о чем доложил Агееву по возвращении.

В среду я отправился в Михайловскую артиллерийскую академию для встречи с Панпушко. Меня тревожило, что он уже почти месяц не подает о себе никаких вестей, может быть, конечно, приревновал к получению мной чина и ордена, но вообще-то тщеславие для него было не характерно, насколько я успел узнать этого офицера. Дежурный сказал, что капитан Панпушко распорядился вычеркнуть мое имя из допущенных ко входу в здание. Я попросил дежурного послать посыльного за Панпушко, не говоря посыльному своей фамилии. Дежурный в чине поручика не смог перечить надворному советнику Главного Штаба и послал за штабс-капитаном. При появлении Панпушко я увидел на нем погоны без звездочек, значит, повысили в чине до капитана, и, только хотел его поздравить, как услышал:

— Господин надворный советник, мне нечего с вами обсуждать, я написал положительный отзыв по испытанием снарядов и бомб с ТНТ и был за это сполна вознагражден вашей кляузой.

— Какой кляузой, Семен Васильевич? — удивлению моему не было предела и это не скрылось от капитана, — я никому ничего не писал и не говорил!

— Обычной лживой кляузой, господин надворный советник, — ответил капитан, — после чего у меня изъяли остаток ТНТ и боеприпасов. Больше я вам не советчик и работать с вами не буду.

— Скажите, а кто приказал изъять и доставить ручные бомбы на Ораниенбаумский полигон? — прокричал я вслед удаляющемуся капитану, но ответа, естественно, не получил.

После этого я отправился к начальнику Академии, и, прождав в приемной более двух часов, все же вошел в кабинет Демьяненко.

— Ваше высокопревосходительство! Вчера я был на Ораниенбаумском полигоне и увидел как неподготовленные офицеры, без инструктажа чуть не себе под ноги бросают ручные бомбы. Лишь по счастливой случайности никого не покалечило и не убило.

— Господин надворный советник, — Демьяненко был раздражен, а тон его сух, как пустыня, — я не обязан вам отчитываться за действия лиц, мне не подчиненных. Я получил приказ свыше, которому, как говорят, вы в немалой степени способствовали. А теперь простите, у меня много неотложных дел, поэтому больше вас не задерживаю.

Я вышел из кабинета генерала еще больше озадаченным. Какой приказ свыше, к которому я имею отношение? А, была не была, поеду к Софиано, если уж Демьянеко ничего не объяснил, то не может же не знать генерал-фельдцейхмейстер, что творится у него в ведомстве!

К моему изумлению, генерал Софиано принял меня очень любезно, предложил чаю с лимоном.

— Простите меня, старого дурака, что накричал на вас на полигоне, нервы, понимаете. Не сразу сообразил, что вы мне жизнь спасли. Я так государю о случае на испытаниях и отписал еще месяц назад и Анну 3 степени для вас испросил, получили ли? — спросил Софиано. — А от меня лично вам тоже подарок, надеюсь вам понравится. — и он открыл шкаф и достал ящичек красного дерева. — Можете сразу посмотреть, вижу, вам не терпится. Я открыл и увидел… первый в мире автоматический пистолет Штайр-Шенбергер, который должен был появиться в следующем году. В мое время такая машинка в такой сохранности стоила сумасшедшие деньги, не менее полумиллиона долларов, а то и больше, поскольку их сохранилось около двух десятков, а это — вообще прототип. Разглядел на вороненой стали пистолета гравировку: "А.П.Степанову с глубокой признательностью. Генерал от артиллерии Л.П.Софиано".

— Австрийская игрушка, — сказал генерал, — продавать их будут только в следующем году, но вам одну презентую. Австрийцы, хоть мы с ними не очень дружим, передали нам несколько штук, надеясь на заказ. Знаю, что вы любите технические новинки, может быть, вам какая мысль в голову придет, как улучшить это оружие для нашей армии.

Я от души поблагодарил старого генерала и рассказал ему про случай на полигоне. Но Софиано ничего про это не знал и никаких приказов об изъятии не отдавал.

Дальше я решил поехать к газетчикам и попросить дать в газете предупреждении о поступлении писем известным людям от моего имени, содержащим клеветническую информацию с целью моей дискредитации в глазах общества. Меня принял Гайдебуров, дал почитать верстку статьи, которая выйдет в эту пятницу, я исправил некоторые неточности, а потом рассказал о ничем не обоснованных обвинениях в мой адрес. Редактор высказал мнение о том, что кому-то выгодно очернить меня и выставить в дурном свете. Обещал помочь, а также рассказал о том, что в Петербурге, как выяснилось, предлагают купить мой СЦ по цене 5 рублей за унцию и занимается этим делом не кто иной, как известный мне химик медицинской академии приват-доцент Северцев. Они не стали публиковать эту информацию, все же у них не бульварный листок, но может быть большой скандал.

Пришлось мне вернуться на Выборгскую сторону и пройти в ВМА, к начальнику Академии действительному статскому советнику Пашутину. Пустили меня без проблем, что уже порадовало, а то что-то последнее время мне везде вход закрыт. Виктор Васильевич принял меня хорошо, сказал, что статья уже в журнале и в ближайшем выпуске ее напечатают. Результаты очень впечатляющие, к ним направляют больных из других лечебных учреждений, осложнений пока нет.