Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Я написал рапорт об отставке еще во время лечения в госпитале, куда попал прямиком с полигона и где провалялся три с половиной месяца, правда за это время написал магистерскую диссертацию по математике и даже защитил ее. Выйдя из госпиталя, был направлен в Эфиопию искать есаула Лаврентьева, которого нашел у кочевников и выменял на пленного шейха, а потом Лаврентьев учудил — взял моих людей с семью пулеметами и батареей орудий и все профукал, а испугавшись, бросился под защиту эфиопской императрицы, которая посадила его в тюрьму, где он и умер.

— Так что все вполне объяснимо, не нужны Отчизне изобретения доморощенного прожектера, лучше пусть придут извне, но от нейтральных держав, которые с Россией воевать не будут, да и мне и тебе от этого польза будет, если ты со мной, ты ведь, Сергей еще не сказал, со мной ты или нет — будешь здесь пенсионером или управляющим заводом, а то и несколькими заводами.

— Да, Саша, конечно, я с тобой и прости меня за прошлое, я ведь наорал тогда на тебя…

— Да ладно, ты мне теперь родственник, а между родственниками чего только не бывает, главное чтобы зла не держать. А за то, что ты со мной, спасибо, ты мне нужен.

Про патриотизм и внутри меня борьба происходила: периодически "взбрыкивал" советский офицер и ученый Андрей Андреевич, или эмоциональный Сашка был недоволен "подлостью" с моей стороны, например, когда я пытал гвардейца из охраны негуса, пытаясь быстро узнать имя своего высокопоставленного недруга и разделаться с недоброжелателем, пока он из моей шкурки чучело не сделал. Нынешняя моя личность приблизительно на 70–80 процентов состояла из знаний и умений Андрея Андреевича, но оставшиеся 20–30 процентов (в зависимости от обстоятельств) заполняли знания русской орфографии, французского и немецкого языков от Шурки. Характер же у меня получился смешанный, в нем не было ничего от старика-пенсионера и безусого юнца, несмотря на то, что по метрике Шурки в чьем теле я находился, было 23 года, себя я ощущал лет на тридцать пять. Получившаяся комбинированная личность оказалась гораздо сильнее и подавила как вселенца, так и реципиента и они лишь изредка осмеливались внести свои "две копейки" и то, когда я их просил.

То есть, где-то я понимал, что надо беспокоиться о России, но в то же время ощущал, что как ни беспокойся о любимой Родине, она о тебе не побеспокоится ни разу и надо помогать себе самому и тем, кто тебе близок и дорог. А ход истории, как я убедился, и танком не свернуть — это объективные законы развития общества и ничего в них изменить нельзя, как если бы я пытался усилием воли изменить закон всемирного тяготения, а что, говорят, у "летающих йогов" получается, но я лично этого не видел, поэтому считаю банальными фокусами и шарлатанством. Вот таким шарлатанством я и считаю волюнтаристский подход к закономерностям исторического развития общества, проще говоря: чему быть, того не миновать.

16 августа 1892 г. Цюрих, полдень, ратуша.

Оказалось, что Ратуша находится прямо через мост от отеля "Шторхен", всего метрах в ста и видна из нашего окна. Отель старинный, ему более 300 лет, но вместе с новой гостиницей "Плаза" считается самым фешенебельным в Цюрихе, и это действительно так, куда там до него питерскому "Англетеру", где я останавливался, приезжая в столицу. Я попросил Сергея сопровождать меня к президенту и за четверть часа до полудня он ожидал меня в холле отеля, в русском мундире с орденами (видимо, справил новый, когда приезжал в Питер оформлять пенсион). Я был хоть и не при всех наградах, но тоже выглядел весьма солидно в дипломатическом фраке с золотым шитьем.

В Ратуше нас встретил секретарь и спросил, не будут ли господа против, если при разговоре будет присутствовать, кроме президента, господин Эмиль Фрей,[357] начальник Военного департамента Федерального Совета в ранге министра. Я ответил, что не против и тоже прошу, чтобы при переговорах присутствовал господин Сергей Агеев, полковник русской службы в отставке и мое доверенное лицо в Швейцарии.

Президент и военный министр встретили нас на пороге зала заседаний, где сохранилась средневековая обстановка ратуши и изразцовый камин. Показав нам эти исторические реликвии, президент пригласил нас в свой кабинет, который он занимал как председатель Совета кантона Цюрих. Мебель в кабинете была старомодной, но добротной, перетянутая свежей кожей и не казалась антиквариатом, но вносила дух добропорядочности и традиций. Пригласив нас сесть, президент осведомился, что будут пить гости и если они курят, то в их распоряжении гаванские сигары. Мы отказались от сигар, Агеев сказали, что не прочь выпить кофе, а я выбрал крепкий чай, по возможности, с лимоном (то, что на Западе называют "русским чаем", в отличие от английского который пьют со сливками или молоком). Президент тоже выбрал кофе, а министр попросил принести ему стакан воды. Мне понравился непринужденный стиль общения швейцарцев, а им импонировало, что беседа будет без переводчика, так как Цюрих — немецкоязычный кантон. Разговор начался с событий итальянско-эфиопской войны, президент показал мне номер парижской газеты, где была фотография Нечипоренко с абсолютно зверским выражением лица, стоявшие за ним казаки также были явно недружелюбно настроены, потом Нечипоренко сказал, что их сфотографировали во время стычки с пьяными матросами. Подпись под фотографией гласила, что это — известный князь Искендер, генерал и победитель итальянцев, путешествующий на русском броненосце в Петербург в качестве посла Эфиопии, со своими воинами. Мы посмеялись и я сказал, что это казачий командир, начальник охраны миссии, которую я возглавлял в качестве Посланника Императора Всероссийского, а после начала войны ушел в отставку и стал главнокомандующим левого фланга эфиопской армии в чине генерал-полковника. Далее был рассказ о сражении при форте Макеле, захвате кораблей итальянской эскадры. Я подчеркнул, что это было возможным лишь благодаря пулеметам "Максим" и ручным бомбам, снаряженных изобретенной мной взрывчаткой. Этой же взрывчаткой был утоплен итальянский крейсер.

— Скажите, генерал, а много ли воинов участвовали в штурме эскадры, корреспонденты пишут разное, кто всего о семи лодках, кто о целой туче пирог с чернокожими воинами с ножами в зубах и ужасными бомбами в руках.

— Было всего шесть рыбачьих лодок и портовый баркас. Мы разыграли небольшой спектакль как баркас портовой стражи отгоняет рыбачьи лодки от военных кораблей, так, чтобы сблизиться вплотную с бортами и после подрыва крейсера, когда все, в том числе и часовые на палубах (а было раннее утро и команда еще спала), отвлеклись на взрыв, лежащие на дне лодок казаки стали забрасывать палубы кораблей бомбами, а потом полезли с эфиопами на абордаж и еще швырнули несколько бомб вниз, в трюмы и люки. После этого итальянцы решили сдаваться.

— Какие потери были при штурме кораблей?

— Один казак убит, двое ранены, оба уже поправились, двое абиссинцев утонули, не умея плавать, так как сорвались в воду.

Все удивились такому успешному завершению казавшейся невозможной операции, я же рассказал еще и о бое с кочевниками, где отрядом из тридцати казаков с тремя пулеметами и применением ручных бомб удалось остановить наступавшую кочевников на боевых верблюдах, противник понес потери до семисот всадников, трудно было точно посчитать, так как лежали валы из тел, при этом среди казаков было лишь двое раненых. Подобный же эпизод был в бою при Амба-Алаге, где был уничтожен батальон итальянской пехоты и полбатальона берсальеров, а генерал Аримонди попал в плен — и опять были использованы ручные бомбы и всего один пулемет.

— Генерал, это звучит просто фантастически, неужели это оружие так эффективно?

— Любое оружие эффективно только при его умелом применении, — далее я рассказал об особенностях использования рельефа местности, не забыв упомянуть о горах, с которых мы метали гранаты, оставаясь вне пределов досягаемости огня противника. — Поэтому такое оружие будет незаменимо для использования в горных условиях, например в Швейцарии. При этом каждый боец будет иметь как бы свою личную артиллерию.

вернуться

357

В 1890-97 г — член Федерального совета и начальник военного департамента, 1893 — вице-президент, 1894 — президент Швейцарской конфедерации, участвовал в войне северных и южных штатов САСШ, попал в плен к конфедератам после битвы при Геттисберге, потом был первым послом Швейцарии в САСШ.

227
{"b":"707943","o":1}