— Помилуй бог, Александр Павлович, я непременно Петра Степановича проинструктирую, пусть рассказывает и проверяет чистоту! А Павлову на днях швы сниму, а то зарастут тканью, по живому отдирать тогда придется. Вот только спирт у нас кончается, надо бы закупить.
— Получите ведерную жестянку ректификата на весь поход, только прошу хранить это в тайне и не дай бог, замечу, что не для медицинских целей спирт уходит на сторону.
Узнал у капитана относительно прибытия в Константинополь и времени стоянки. Планируем прибыть уже после обеда, но, когда встанем на якорь, зависит от турок. Вообще-то корабль наш не несет дипломатического флага, и миссия официально не заявлена. Так что турки вовсе не обязаны оказывать нам почести, давать салют наций, а нам на него отвечать и соблюдать все протокольные мероприятия. То есть, на "Орел" будет допущена пограничная и таможенная стража, но мне бы очень не хотелось "светить" наш груз, несмотря на то, что в грузовом коносаменте указано, что мы везем некоторую партию оружия для вооружения дипломатического конвоя. Могут быть вопросы о количестве оружия и мне очень не хотелось бы вскрывать ящики и давать объяснения туркам. Поэтому мы договорились с капитаном так: если турки сунут свой нос в трюм, а они непременно это сделают, то капитан заявит, что это дипломатический груз и оружие, которые закрыты и опечатаны и он не может их показать без разрешения посла, тогда он направит старшего по досмотровой партии ко мне, а я попытаюсь пустить "пыль в глаза".
После этого собрал командиров подразделений и объяснил им ситуацию с остановкой в Константинополе[239]. На время стоянки караул в оружейке будет усилен вдвое, а разводящим будет офицер, он же остается и начальником караула. На берег, если стоянка будет не менее 8 часов, увольняется не более трети подразделения. Еще раз предупредите свой личный состав, чтобы ничего не ели на улицах, не пили воду, для чего увольняемым на берег выдать свои фляги с водой, и, главное, чтобы не ели немытых фруктов — скажите, что фрукты закупим сразу на всех. Увольняемые должны быть в группах, возглавлять которые должен офицер, либо опытный унтер, который хоть и не знает языка, но не растеряется в незнакомой обстановке.
Через пару часов вдали в голубоватой дымке, показался турецкий берег. День распогодился, было тепло и солнечно, море изумрудного цвета, прозрачное, но чем ближе к Босфору, тем больше мутнела вода (говорят, здесь два течения идущие в противоположном направлении, вот и носит грязь туда-сюда). У входа в пролив видны развалины двух башен, между которыми когда-то натягивали толстую цепь, препятствующую входу кораблей в пролив, теперь защиту от непрошенных гостей обеспечивают жерла пушек многочисленных фортов. Ожидал увидеть какие-то стены, крепостные башни, но вместо этого видел только покрытые жухлой травкой пологие склоны фасов с чернеющими амбразурами орудий: укрепились турки с помощью европейских инженеров капитальлно! Над фортами были подняты красные турецкие флаги с полумесяцем, видны были часовые и наблюдатели. Наконец, мы втянулись в пролив, идя самым малым ходом, а потом и вовсе остановились. От форта отчалила шлюпка с флагом, в которой была досмотровая группа, все как один были в красных фесках, поэтому деревянная шлюпка напоминала лукошко с малиной. Я пошел к себе в каюту, надел дипломатический фрак-мундир с орденами и сел за стол, рядом с которым велел поставить флаг миссии, развернув его так, чтобы был виден черный, шитый шелком, двуглавый орел под золотыми коронами, с Георгием Победоносцем на белом коне в красном червленом поле шита на груди орла. Должно внушать почтение, может, треуголку надеть, нет, это лишнее, "его превосходительство господин посол занят неотложными государственными делами", а тут какой-то турок ему мешает… Почти так и случилось, в дверь каюты осторожно постучали и посыльный произнес: "Ваше высокоблагородие, тут турок до вас…". В каюту протиснулся толстенький невысокий турок в феске, я сразу встал из-за стола и начал сердито выговаривать вошедшему пограничнику в невысоком звании, мешая русские, немецкие и французские слова, из которых следовало, что я очень недоволен, что мне не были отданы почести по моему рангу и не прибыл, по меньшей мере, старший офицер. Турок что-то залопотал, оправдываясь, кланяясь и прижимая руки к груди. Я же наступал на него, продолжая гневаться и вроде, даже притопнул ножкой, после чего турок задом покинул каюту. Никакого досмотра не было и нам разрешено было пройти на якорную стоянку вдоль правого берега.
И вот, малым ходом "Орел" идет вдоль живописных берегов бухты "Золотой Рог", на противоположном берегу — старый город над которым господствует главный храм Византийской империи — Святая София, ныне как бы взятая в плен четырьмя минаретами и называющаяся мечетью Айя-София. Чуть дальше — зелень султанских садов над которыми видны кровли дворцов. С правой стороны — тоже живописная картина: к воде спускаются, тесня друг друга сотни домов и домишек с розовыми и желтыми стенами из туфа, видны сады за высокими стенами дворов. Встали у Галатского разводного моста. Уже темнеет и кое-где зажглись фонари, на воде снуют десятки и сотни лодок и лодчонок, с которых кричат турки в рваной одежде, но с непременной красной феской на голове, предлагая свой немудреный товар: рыбу и виноград.
Сегодня на берег могут сойти только офицеры, а завтра будет разрешен выход и нижним чинам. Решаю остаться на борту, и так каждый офицер сейчас на счету. На палубе увидел барона и подошел к нему, поздоровавшись, спросил, удалось ли узнать что-то новое о знакомых Львова. Барон ответил, что поручик Петров, действительно, сначала поддерживал приятельские отношения со Львовым, но затем, заподозрив, что тот нечист на руку в картах, перестал с ним общаться. Общение это стоило ему проигранных двухсот рублей, из-за чего Петров даже писал отцу с просьбой прислать деньги, чтобы заплатить долг. Фейерверкер Спичкин ничего нового не сказал: да, говорили про Туркестан несколько раз, да и все.
Утром у трапа собрались сходящие на берег — я вызвался сопровождать группу охотников в 10 человек, мы собирались посмотреть на Святую Софию. Стоянка планировалась до трех пополудни.
На корабль поднялся русский консул, я передал ему сообщение для генерала Обручева, мне тоже было разъяснение от генерала: следующая стоянка планировалась в Пирее, затем в Александрии и Порт-Саиде, а дальше — уже Джибути. В Пирее нас намеревалась посетить королева эллинов Ольга Константиновна, внучка императора Николая I. В Александрии нас тоже встретит русский консул и передаст почту.
Потом мы распрощались и я во главе группы охотников отправился через Галатский мост в старую часть города. Нас сопровождали знаменитые стамбульские собаки и неплохо говорящий по-русски гид, что облегчило мои усилия и я мог присмотреться к поведению своих спутников, впервые ступивших на чужую землю. Надо сказать, что почти все старообрядцы отказались сходить на оскверненную пролитой невинной христианской кровью землю и остались на корабле. То есть, моя группа была из людей, набранных Львовым. Ничего особенного в их поведении я не нашел, на жуликов они были совершенно непохожи — простые русские люди. Перед мостом собаки отстали, дальше была не их территория. Предварительно заплатив, мы перешли по грязному деревянному галатскому мосту на другой берег. Потом долго поднимались вверх, петляя по грязным улочкам посередине которых по желобу текло самое настоящее дерьмо, куда — естественно, в Босфор. Запах был соответствующий. Да, с борта корабля берег смотрелся живописнее и, главное, через пролив не долетал запах большого общественного туалета. Ну вот, наконец, и цель нашего похода. Пришлось одевать на ботинки засаленные войлочные тапки, и, заплатив за тапки и вход (за все отдельно, впечатление, что здесь берут деньги за каждый шаг, причем раздельно: с левой и с правой ноги). Мы прошли к боковой двери на хоры, именно туда пускали неверных путешественников вроде нас. Вот мы и внутри храма. Сверху на нас глядят мозаичные святые и ангелы, лица которых турки заклеили звездами, мозаичные панно также закрыты щитами с изречениями из Корана. Размеры храма подавляют, все же это величественное сооружение, разговор добровольцев за моей спиной затих. Видимо, чтобы нас развлечь, гид Абдулла стал рассказывать историю взятия Константинополя войсками Мехмеда — Али и о кровавой резне христиан, устроенной туркам и в храме. Я прервал его, мне не понравилось, то наслаждение, с которым Абдулла рассказывал про торжество победителя и я отказался смотреть на кровавый след руки Мехмеда — мол, в храме трупами было завалено пространство до высоты хоров и султан въехал сюда на коне, оставив на одной из колонн отпечаток своей пятерни, вымазанной кровью неверных.
