Длинная пауза. Слишком длинная. Агнес пристально смотрела на экран, желая, чтобы слова материализовались.

Была ли Агнес действительно готова?

Да. Детей было слишком много, и они были слишком большими, чтобы тащить их из города, брыкающихся и кричащих, в одиночку. Но если бы ей удалось вернуть Бет на свою сторону…

Конечно, это говорил только живущий в Бет страх. Ред-Крик сильно по ней ударил. Стоит ли удивляться, что она все еще не оправилась от удара?

Агнес вздрогнула, подтянув колени к груди. Ей нужно было думать о чем-то другом, иначе она сойдет с ума. Она напечатала:

Она могла только притворяться, что понимает такие слова, как медицинская школа и практика, но даже по телефону чувствовала его разочарование.

Агнес на мгновение задумалась, потом напечатала:

Безопасность — это было слово, которое она больше не могла вспомнить. Она начала печатать «Спасибо, что спросил», но остановилась, не зная, что ее слова значат для него.

С болью в сердце она пожелала на мгновение стать Бет. Ее сестра знала о мальчиках гораздо больше. Она поняла бы, говорит ли Дэнни с нежностью или просто из вежливости. И она поняла бы, что означало желание Агнес пересчитать веснушки на его носу и узнать их количество.

Агнес смотрела на экран до тех пор, пока вода в душе не стала настолько холодной, что охладила воздух.

Агнес ощутила его отсутствие как физическую боль.

Зная, что не сможет заснуть, она пролистала Пангею.

Она снова почувствовала, что Бог хочет ей что-то показать. Хочет, чтобы она увидела.

Подростки стояли перед огромной статуей в Китае. Девушка потягивала кофе в ресторане. Блюда готовились из диковинных ингредиентов, а подростки бренчали на инструментах, которых она никогда не видела. История о церковной молодежной группе, собиравшей деньги для бездомных, поразила ее, потому что Пророк всегда говорил, что церкви Чужаков — это рассадники эгоизма и греха.

Внутри этого вызывающего клаустрофобию трейлера Агнес чувствовала, как ее мир расширяется с головокружительной скоростью. Она никак не могла насытиться. За Ред-Криком было гораздо больше мира, чем она могла себе представить. Гораздо больше жизни.

Но ещё тот мир сражался с Петрой. Она улавливала проблески вируса в устрашающих посланиях, молитвах и мольбах.

Но Агнес не боялась за этих незнакомцев. Она верила в их мир с его школами и учеными. В конце концов, они решат проблему Петры.

Она должна была верить в это, несмотря на фотографии горящего здания суда, пылающего человеческого двора или статьи, предсказывающие голод. Она только что узнала о происходящем Извне; было бы несправедливо по отношению к ее братьям и сестрам, если бы все так и закончилось, не успев толком начаться.

«ИЗБЕГАЙТЕ КОНТАКТА С ИНФИЦИРОВАННЫМИ ЛЮДЬМИ И ЖИВОТНЫМИ, — вспыхнул внезапно баннер, мигая красным предупреждением за стеклом телефона. — ПОЗВОНИТЕ В БОЛЬНИЦУ ПРИ ПЕРВЫХ ПРИЗНАКАХ ЛИХОРАДКИ».

Она поспешно закрыла тревожное сообщение. Убрала его совсем.

Она не игнорировала тьму Извне, совсем нет. Она просто хотела впитать в себя немного больше надежды — немного больше хорошего, — пока готовилась к побегу.

Она вернулась к рассказу о подростковой спортивной команде.

«Вразумлю тебя, наставлю тебя на путь, по которому тебе идти», — подумала она с изумлением.

Она читала часами, и хотя в ванной было темно, ее разум пылал яркими красками и неистребимым светом.

Наизнанку и вверх тормашками.

Вот на что сейчас был похож мир Агнес. То, что когда-то было святым — Пророк и его патриархи — казалось ужасом, а то, что когда-то было ужасным — жизнь Извне — теперь казалось убежищем.

Как она могла быть настолько слепа?

В Пангее она видела, как люди выглядят, когда они свободны, как полны неосторожной радости их глаза. Мэри, Фейт, Сэм и Иезекииль могли бы когда-нибудь стать такими же, как они. Вместо этого они были здесь, а Ред-Крик искажал их.

«Я должна вытащить детей».

Но проблема была в том, что они хотели остаться.

— Сэм, ты когда-нибудь хотел увидеть Извне?

— Ты имеешь в виду, все это зло, и секс, и грех? Ни за что!

— Да, отвратительно, — эхом отозвались близнецы.

— Но что, если все не так плохо, как мы думаем? А что, если там есть хорошие люди?

— Это не имеет значения, — сказала Мэри. — Они все скоро умрут. Грешники. Как цыплята на костре.

Фейт рассмеялась.

— Туда им и дорога!

А потом появилась Бет. Упрямая, глупая, испуганная Бет.

После вечерней молитвы отец объявил, что она выйдет замуж в следующее воскресенье.

Посреди ночи Агнес щипала ее до тех пор, пока она не перестала притворяться спящей.

— Господи, Агнес, что случилось?

Агнес приподнялась на локте и спросила:

— Ты действительно хочешь выйти за него замуж?

Бет повернула голову, чтобы Агнес не видела ее лица.

— Да, — сказала она с удивительным чувством. — Больше всего на свете.

Агнес прикусила внутреннюю сторону щеки, чувствуя себя в ловушке. Месяц назад Бет флиртовала с парнем, бунтуя. Теперь она вела себя как совершенно другой человек.

— Тебе не кажется, что есть что-то… подозрительное в том, как был устроен этот брак?

Бет отпрянула.

— Ты просто ревнуешь, потому что он предпочел меня тебе.

У Агнес отвисла челюсть.

— Это просто смешно.

— Неужели? — выгнула бровь Бет.

— Я не ревную. Я боюсь за тебя.

Лицо сестры смягчилось, и к ней вернулась надежда. Агнес протянула ей мизинец, и Бет чуть было не приняла его.

Но Агнес заговорила слишком быстро.

— Раньше ты была права. Что-то не так с этим местом. Мне очень жаль, что я этого не…

— Стой! — Бет закрыла уши руками и свернулась калачиком. — Раньше во мне не было ничего правильного. Ничего! Посмотри на себя. Я слышала, как ты разговаривала с детьми. Ты бунтуешь.

Агнес чувствовала себя такой же беспомощной, как птица, бьющаяся в бурю в окно. Она могла бы разбиться вдребезги, но Бет так глубоко укоренилась в своем новообретенном благочестии, что не могла видеть дальше своего будущего жены Мэттью Джеймсона.

— Жаль, что ты не видишь себя такой, как я, — сказала Агнес. — Хотела бы я, чтобы ты поняла, что заслуживаешь сострадания, а не наказания.