«А как насчет моего?»

Она уставилась на белую руку Пророка. Он все еще нащупывал ее, но рывками, его движения замедлялись.

— Тебе следовало остаться в бункере, Роллинс. Может быть, это было безнадежно, но ты должен был остаться.

Казалось невозможным, что она когда-нибудь доберется до сестры. Но в темноте Бет видела, что ее жизнь — это череда решений, действий и бездействий. Она честно призналась Кори, что вышла замуж за его отца из страха. Из страха она наделала много глупостей. Ни одна из них не закончилась хорошо. На самом деле, вспоминая это последнее адское лето своего существования, она гордилась только теми моментами, когда выплевывала страх… когда проклинала его и плевала ему в глаза.

Так что Бет знала, что ей лучше перетащить ее сожаления в Ред-Крик, поднять трубку телефона, и попробовать ещё раз. Иначе что отделяло ее от патриархов?

Она еще раз посмотрела на темную дорогу, думая о том, что ей придется продолжать мечтать о чудесах, которые ждут Извне — прекрасной одежде, друзьям, свободе делать свой собственный выбор.

Бет вздохнула.

Она надеялась, что, в конце концов, узнает все эти чудеса. Но не сегодня. И не завтра.

Она неохотно сжала дрожащую руку Пророка, давая ему понять, что она не из тех, кто бросает человека — любого человека — умирать на дороге в одиночестве.

Агнес проснулась от громкого грохота, механической какофонии: звук десятков грузовиков, катящихся по иссушённой поверхности пустыни.

Капитан был уже близко.

Лицо Дэнни находилось в нескольких дюймах от ее собственного. Они заснули вместе, прижавшись друг к другу, как страницы в книге.

Она осторожно высвободилась из-под руки Дэнни. Они не целовались с той ночи, когда Зик пропустил первую дозу инсулина. Но их тела помнили. Даже во сне они тянулись друг к другу.

Земля под ней задрожала при приближении такого количества скрипящих колес и рычащих двигателей. Агнес никогда не слышала ничего подобного.

Она встряхнула Дэнни, пытаясь разбудить.

— Они уже идут. Бери куртку.

Она сунула ноги в ботинки и поцеловала Зика в щеку — его кожа была сухой, как газетная бумага.

Она размяла затекшую, забинтованную руку и вышла, чтобы встретить рассвет.

Снаружи над разрушенным полем больницы расцвел дневной свет. Он пах как утро в пустыне, как бесконечные мили проносящегося ветра. Они с Дэнни стояли на вершине холма, прислушиваясь, как грохот превращается в рев. Грузовики жевали землю, а двигатели пыхтели воздухом. Легкий ветерок донес до них сильный запах выхлопных газов, и Агнес прикрыла нос рукой.

Через мгновение караван беженцев поднимется на вершину холма.

— Три сотни чужаков, и я обещала им всем приют, — пробормотала она.

Дэнни повернулся к ней.

— Ты уверена, что хочешь вернуться в Ред-Крик?

«Я могу спасти твоих людей, — сказала она капитану. — Я могу спасти их всех».

— Бет там, — сказала она. — И это самое безопасное место для Чужаков. Я искренне в это верю.

Губы Дэнни дрогнули.

— Тебе больше не нужно называть нас Чужаками. Ты — одна из нас.

— Ты так думаешь?

— Не существует никакой официальной церемонии, никаких бумаг. Всё, что нужно, — любить некоторых из нас.

Что-то в его голосе заставило Агнес поднять глаза.

Дэнни уставился на нее встревоженными глазами. У Агнес внутри всё скрутилось в тугой узел.

Он судорожно сглотнул.

— Агнес, разве ты не знаешь, что я…

Но тут появился караван.

От этого зрелища у Агнес перехватило дыхание. Десятки легковых автомобилей, фургонов, передвижных домов, а также темные грузовики военного образца карабкались по красно-желтой земле, как гигантские черные жуки. Они ехали плотным строем и как-то торжественно, как похоронная процессия. Агнес не могла себе представить, как капитан все это координировал. Ее внутренности расслабились, когда она подумала, что это будет грандиозное предприятие — вернуть всех этих людей домой.

— Выжившие, — пробормотал Дэнни себе под нос. — Они все выжили, как и мы.

Да. Все они с историями, воспоминаниями и горем, накатывающими на красный хрустальный прилив Петры. И эти выжившие, как она надеялась, однажды станут сеянцами нового Ред-Крика.

Машины замедлили ход, разворачиваясь веером, чтобы припарковаться на стоянке, в полях. Двигатели выключались. Окна опускались.

Потом появились люди.

Глаза Агнес жаждали увидеть других людей, и она не смогла бы отвести взгляд, даже если бы захотела. Материализовались походные стулья, палатки и юрты. Люди приветствовали друг друга. Пожимали друг другу руки или обнимались. Кто-то зажег переносной мангал.

Бет с удовольствием посмотрела бы на это.

После стольких лет Агнес наконец-то создала мир, о котором мечтала. Новый и лучший мир, переполненный людьми, которые никогда не знали оков Ред-Крика. Души, которые, как Макс, Дэнни и Джаз, могли бы показать ей, что значит быть свободной.

Она услышала радостное тявканье маленькой собачки и увидела, как ее дразнят маленькие дети. Странное напряжение охватило ее грудь, когда она задумалась, во что играют дети-Чужаки вместо игры в Апокалипсис.

Иезекииль.

Она быстро огляделась в поисках капитана.

— Рация, — напомнил ей Дэнни.

— Капитан, это Агнес. Видишь наши палатки? Прием.

Спокойный, ровный тон, которым она говорила, доставлял ей удовольствие, несмотря на то, что ее рвало от одних только нервов.

— Мы тебя видим. Сейчас займемся лекарствами. Конец связи.

Слова не сразу дошли до неё. А потом словно гора свалилась с ее плеч. Она прижалась к Дэнни, вдыхая его приятный свежий аромат. Он вскрикнул и подхватил ее на руки, кружа в воздухе.

— Разве я не говорил тебе, что все будет хорошо? — прокричал Дэнни. — Разве нет?

Ей нравился звук его смеха, ощущение его груди. И ее сердце пело, как звезды в пространстве молитвы, потому что её младший брат, слава Богу, не умрет раньше старшей сестры.

Капитан принес лекарство.

Зик будет жить.

Нависнув над Зиком, Агнес и Матильда встретились взглядами.

— Спасибо тебе за это.

— О, милая, не благодари меня. — Матильда потянулась через торс Зика, чтобы коснуться ее щеки. — Это все благодаря тебе.

Агнес напряглась, наблюдая, как инсулин поступает в капельницу. Он не проснется сразу, но Агнес хотела быть именно здесь. Она устроилась у его кровати, подперев рукой подбородок, думая обо всех тех людях, которые так много работали, чтобы дать ему шанс на жизнь.

В конце концов, когда послеполуденные тени удлинились, она уснула.

— Агнес?

Иезекииль.

Его глаза открыты, он держит ее за руку. Она любила каждый импульс, оживлявший его пальцы, тепло его ладони.

— Агнес, я жив?

Она не будет плакать. Не сейчас. Луч света озарил палатку, когда Матильда тихонько скользнула внутрь, чтобы добавить еще лекарства в его капельницу.

— Ты жив и будешь жить еще долго, — сказала Агнес. — И ещё, Зик. У меня хорошие новости.

Он поднял брови. На его лице заострились скулы, которых она никогда раньше не видела.

— Мы возвращаемся в Ред-Крик. Чтобы спасти твоего брата и сестер, если получится.

— Неужели? — прошептал он. — Ты серьезно?

— Да.

Он в изнеможении закрыл опухшие глаза.

Она не хотела, чтобы он снова заснул, но ему нужно было отдохнуть. И капитан принес ей гигантский запас инсулина, самый большой, который она когда-либо видела. Зик будет в порядке еще очень долго.

Она прислушивалась к далеким голосам, доносившимся из долины внизу, к запаху дыма от костра и готовящегося ужина. В конце концов, мир ещё не рухнул.