Бет вспомнились слова Пророка: «Сила исцеления принадлежит мне и Богу. Таким образом, я запрещаю своему народу получать лекарство из любого другого источника».

Какой жестокий закон написал Пророк, запрещая медицинскую помощь. И все потому, что он хотел почувствовать себя более могущественным… более богоподобным.

Бет никогда не видела, чтобы он исцелял через веру. Но когда люди болели, они все равно шли к Пророку за его молитвами. Она думала, что это всего лишь желание. Она и представить себе не могла, что когда-то он был способен действительно, по-настоящему избавить их от болезни. Как Иисус в Евангелии.

«Женщина умирает, — писал он в своем дневнике. — Но я положил руки ей на голову, и они засияли багрянцем, благословенным, святым цветом. Я видел, как боль исчезла из ее глаз. Ее болезнь, как демон, была изгнана».

— Нет, — мягко поправила Кори Бет. — Пророк не может исцелить тебя. Может быть, когда-то и смог бы. Но Агнес была последней силой в Ред-Крике, и она ушла.

Она не упомянула, что Агнес перестала говорить о звуках, которые она слышала. Ее сестра тоже могла потерять свою силу. Но она не могла в это поверить. Если кто и мог сохранить Божью милость, так это Агнес.

— А что, если она вернется, Бет? — Глаза Кори метались, отчаянно ища хоть малейший проблеск надежды. — Что тогда?

Она не думала, что Агнес может исцелять, иначе она вылечила бы Иезекииля. Но, возможно, она просто еще не научилась этому. Возможно, она была способна на тысячу видов чудес, если бы попыталась.

Бет вздохнула. Она не хотела думать о сестре. Она всегда подозревала, что Агнес была особенной, но полная уверенность в этом заставляла ее нервничать и раздражаться.

В конце концов, никто никогда не преподносил ей судьбу на блюдечке с голубой каемочкой. Никакие силы не облегчали ей жизнь. У нее не было выбора, кроме как бежать из бункера тяжелым путем, не было выбора сейчас, кроме как смотреть, как Кори умирает, так медленно и мучительно.

И что потом? Что она будет делать потом?

Почему Богу все равно, что с ней будет?

«Нечестно, — подумала Бет, глядя, как Кори погружается в лихорадочный сон. — Это просто нечестно».

Агнес проснулась посреди ночи, задыхаясь от видения того, как бункер становится красным — видение всех ее людей с твердыми, похожими на драгоценные камни шкурами, завернутыми в зараженные объятия, и они дрожат, как башня ворон. Этот образ опалил ее, опалил душу. Никогда еще кошмар не пугал ее так сильно.

Она отстранилась от Иезекииля, ее кожа покрылась мурашками. Она потянулась за рюкзаком и дневником Бет, быстро пролистывая секреты своей потерянной сестры до первой чистой странице.

Слова собирались в ее голове, как грозовые тучи.

Ручка. Ей нужна была ручка.

Она зажгла свечу и прокралась в вестибюль. Все было тихо, если не считать тиканья часов. В библиотеке, как всегда, пахло бумагой и пылью.

На кухне — экстренные запасы: сухие пайки, палатки, спальные мешки, дополнительные одеяла, рюкзаки, вода. Матильда была готова ко всему. Даже готовилась к какому-то ужасному дню, когда им придется расстаться с библиотекой.

Агнес схватила ручку из банки и села за стол, потирая руки от холода. Желание писать было настолько сильным, что руки сжимались. Оно потрясло ее, желая, чтобы мышцы расслабились.

Агнес нацарапала:

Ее сердце сильно билось, думая обо всем, что она видела; обо всем, что знала.

Церковь, которую построил Иеремия Роллинс, должна была объединять людей в утешении единения. Вместо этого он оцепил их стенами страха и ненависти. Но в пространстве молитвы все было наоборот. Пространство молитвы, богатое силой взаимосвязи, было светом. Оно медленно рисовало ей портрет Бога. Только вместо мазков кисти и цвета его носителем был звук.

Держа ручку, ее рука начала дергаться и дрожать.

В Библии только горстка людей знала Бога так лично.

Все они были Пророками.

«Так вот почему я должна была сбежать? Ты спас меня, чтобы я могла быть твоим Пророком?»

Ей хотелось выплюнуть эту мысль, как кусок прогорклой пищи. Это казалось слишком жестоким. И все же с каждым днем эта вера в ней все больше укреплялась. С учётом её снов и пространства молитвы это казалось неизбежным.

Но это вовсе не означало, что ей это должно нравиться.

Она задрала подбородок к потолку и закричала:

— Ответь мне только на один вопрос: почему ты не спас детей?

Потом она уронила ручку и зарыдала.

Агнес кое-что знала о Пророках — этих страшных созданиях, оставивших тяжелые следы в Ветхом Завете. Они появились во времена кризиса, когда отношения между людьми и Богом были напряженными, и когда люди боролись с последствиями своего существования. Слыша так, как другие не могли слышать, Пророки истолковывали Божьи послания для мира.

И ещё, все они были мужчинами.

«Господи, — взмолилась она. — Ты же меня знаешь. Ты же знаешь, что я недостаточно сильна».

Потом она вспомнила, как бежала за пекари с садовой лопатой в руке. Ее живот затрепетал от болезненного, нервного страха.

— Агнес?

Она подняла глаза и с удивлением обнаружила, что Дэнни наблюдает за ней с учебником подмышкой.

— Что случилось, Агнес?

Она покачала головой, желая, чтобы он не видел ее слез.

Он придвинул к себе стул.

— Послушай, мне очень жаль. Я был совершенно не в себе, крича на Макса от твоего имени. В свою защиту скажу, что дело было не только в тебе. — Его губы дрогнули. — Знаешь, я не выношу этого парня.

На мгновение у Агнес перехватило дыхание. Мужчина никогда прежде не извинялся перед ней, и она знала, что он говорит это от всего сердца. Импульсивно она положила свою руку поверх его ладони.

— Все в порядке. Я плачу не из-за того, что ты сказал.

Он взглянул на их руки и покраснел. Но не шевельнул ни единым мускулом, и она тоже. Поразительно, как немного темноты могло подбодрить одинокий дух.

Глаза Дэнни, как всегда, внимательно следили за ней.

— Ты боишься? Тоскуешь по дому?

— У меня сердце за них болит, — призналась она. — И я боюсь.

— Что я могу сделать?

Она вспомнила расстояние, которое почувствовала между ними, когда впервые приехала сюда. Как остро она ощутила, что он всегда будет Чужаком, а она — девушкой из Ред-Крика. В мерцающем свете свечей она поняла, что расстояние было иллюзорным. Разве они оба не проснулись и не испугались посреди ночи? Разве они оба не чувствовали себя одинокими и неуверенными в будущем?

— Дэнни, — прошептала она. — Ты веришь в Бога?

Он виновато посмотрел на потолок.

— Нет. Я бывал в церкви. Но никогда не верил.

Она моргнула, пытаясь представить себе такое.

— Разве это не одиночество?

— Не совсем так. — Тени ярко заплясали на его лице. — Я верю в людей, в доброту и в важность облегчения страданий.

Агнес просияла.

— Я тоже. Я тоже во все это верю.

Он кивнул, бросив взгляд на учебник.

— Вот почему я хочу стать врачом.

Теперь она поняла, почему он не спит.

— Тебе опять приснился кошмар. О необходимости кого-то спасать?

— Если возникнет какая-то чрезвычайная ситуация, когда моей мамы здесь нет… — она почувствовала, что его беспокойство усиливается.

— Когда придет время, ты будешь готов, — сказала она ему. — Я знаю, что так и будет.

— Ты действительно все еще веришь в Бога? — удивленно спросил он. — Даже после Ред-Крика?

Она улыбнулась.

— Мне очень легко в Него верить. Я слышу его повсюду.