У нее отвисла челюсть, в ней шевельнулись годы подавленных и раздавленных чувств.

«К черту Пророка, — подумала она. — Я умираю от желания поцеловать его».

Потом она вспомнила трагическую историю Сары и свои подозрения относительно собственной судьбы.

Она не могла его поцеловать. Не раньше, чем поймет, кем — или чем — она была на самом деле.

Дэнни первым прервал зрительный контакт и начал собирать старые бумаги, книги и документы.

— Тебе надо немного отдохнуть. Я все уберу.

Она слишком устала, чтобы спорить.

Однако, сделав несколько шагов, она оглянулась.

И быстро пересчитала веснушки на носу Дэнни.

Их было четырнадцать.

В то утро, когда Зик смотрел фильмы о супергероях на кухне с Максом, Агнес молилась.

Она молилась так усердно, что начала плакать, ее лицо было мокрым от соли. Сначала она не знала, молится ли она о наставлении… или о милосердии.

— Боже, — говорила она. — Я знаю, что ты хочешь, чтобы я посетила человеческое Гнездо. Я знаю, что оно, как и Иеремия, только и ждет возможности заговорить. — Она выдохнула. — Но мне не нужна судьба, пожалуйста. Я хочу быть просто Чужаком, бесстрашным и одиноким.

Она представила себе лицо Дэнни, как они вчера вечером были близки к поцелую.

И разве она не заслужила минутной передышки? Минуты покоя?

Если бы Бог взял ее жизнь в свои руки, она могла бы стать кем угодно — могущественной, святой, мудрой — но только не тем, в чем ей всегда отказывали.

Если Бог заберет ее жизнь, она никогда не будет свободна.

Стоя на коленях, она чувствовала себя отвязанной, плывущей по течению. Шок от такой новизны валил ее с ног. Внешний мир, укрепляющееся пространство молитвы, даже почти состоявшийся поцелуй с Дэнни истощили ее. Но хуже всего была мысль, переходящая в уверенность, что она приехала в Гила, чтобы стать пророком.

Ненавистная мысль, не в последнюю очередь потому, что она все еще отдавала богохульством на языке Ред-Крика.

И все же… она не могла отрицать, что знает то, чего не должна — не может — знать. Огромные, болезненные, громоздкие вещи.

Она вздрогнула, вспомнив крик Сары Шайнер в пространстве молитвы.

Этот вопль.

— Боже, — прошептала она. — Если я не могу заставить тебя передумать, тогда скажи мне ясно. Кем я должна быть? Что ты хочешь, чтобы я сделала?

Робкий стук в дверь.

— Можно мне войти?

Джаз.

Агнес быстро выпрямилась, вытирая опухшие глаза.

— Да. Со мной все в порядке.

Чужачка бросила один взгляд на ее лицо и поспешила вперед.

— Нет, это не так. О, Агнес. — Джаз обвила загорелые руки вокруг ее шеи. От нее пахло корицей. — Я все прекрасно понимаю.

— Понимаешь?

Она энергично закивала.

— Ты застряла между двумя мирами. Но я могу тебе помочь.

Агнес скептически посмотрела на нее.

— Можешь?

— А ты знаешь, что я раньше разводила бабочек?

Агнес озадаченно покачала головой. При чем тут бабочки?

— Монархи. — Слова Джаз стали печальными. — Каждую весну я выводила их из гусениц. Макс считает меня сумасшедшей, но я действительно искренне верила… что они предсказывают будущее.

Агнес не смогла скрыть улыбки.

Джаз покраснела, торопясь закончить свою речь.

— Правда. Например, если бы десять из двенадцати были здоровы, у меня был бы отличный год в школе. Но если только шестеро выберутся из кокона, я получу травму на тренировке болельщиков и мне придется просидеть весь сезон.

— А что случилось прошлой весной?

Джаз отвела взгляд.

— Весной перед Петрой мои коконы заразил паразит. Прошли недели — слишком много времени, чтобы вылупиться, и когда они это сделали… оттуда выбрались осы.

В ужасе Агнес еще глубже заглянула в глаза Джаз цвета сиропа. Возможно ли, что знаки и символы привели постороннюю девушку в это место, как и пространство молитвы привело сюда Агнес? Возможно ли, что Бог свел их единственную маленькую группу — Дэнни с его наукой и кошмарами, Матильду с ее материнством, Джаз с ее эксцентричностью и Макса с его супергероями — вместе по какой-то причине?

Ее пульс участился, точно зная, что она должна сделать, чтобы ответить на этот вопрос — увидеть человеческое Гнездо, — но она все еще не была готова это сделать.

Мысль о том, чтобы отдать свою собственную жизнь во имя чего-то безграничного… не говоря уже о том, чтобы увидеть слившихся воедино людей…

Джаз схватила ее за руку.

— Пошли. Я знаю, как заставить тебя чувствовать себя лучше.

Агнес ничего не оставалось, как последовать за возбужденной девушкой через стеллажи в отдел биографии, где та спала с Максом.

Она была поражена, увидев только один спальный мешок, расстеленный рядом с двумя подушками. Её обдало жаром, когда она подумала о Дэнни… и она быстро перестала думать.

— Это мои вещи. — Багаж Джаз был переполнен. Радуга блузок, платьев, лент для волос и туфель. Она вытащила из кучи джинсовые шорты и лиловый топ.

— Агнес, тебе нужно переодеться. Во что-то клевое. И я думаю, что это твой цвет.

Агнес посмотрела на яркую одежду, и её щёки вспыхнули. Неужели Джаз говорит это всерьез?

Из тени выползло воспоминание. Ей было шесть лет, водоем… мальчики Джеймсон, и она голышом. Отец кричал на нее.

«Если я еще раз увижу тебя голой на улице, я убью тебя!»

Только теперь отца здесь не было. Может, Джаз и права, и ей нужны перемены.

Девушка-Чужачка повернулась к ней спиной, давая возможность уединиться. Агнес глубоко вздохнула и позволила платью упасть к ногам. Она застегнула молнию на шортах Джаз и натянула топ через голову, ожидая превращения, но ничего не произошло. Одетая, она чувствовала себя совершенно голой. Сияя, Джаз подвела ее к огромному окну.

Агнес печально посмотрела на свое отражение в толстом стекле.

Ей не нравилось видеть свою кожу такой обнаженной… это было все равно что видеть дерево, лишенное коры. Ее мысли по-прежнему находились в ненавистных сетях Ред-Крика, но дело было не только в этом.

«Это не мое будущее».

Да, грядут перемены. Но она никогда не должна была стать Чужачкой.

— Мне очень жаль, — сказала она. — Это просто не я.

Улыбка Джаз увяла.

— Точно? Ты уверена?

Агнес была уверена.

— Ты действительно прекрасно выглядишь. — Джаз, отраженная в зеркале рядом с ней, остановилась. — Погоди. Может, попробуешь еще что-нибудь?

Агнес кивнула. Она перепробует сотню разных нарядов, если это сделает ее новую подругу счастливой… но ее окончательное решение будет таким же. Она не была гусеницей, способной расцвести за одну ночь. Она всегда была только собой.

Джаз метнулась к своей сумке и вернулась с алой атласной лентой, блестящей и поразительно яркой.

Агнес ахнула.

— У тебя невероятные волосы. Они должно быть длиной до талии? Ты могла бы перевязать их чем-нибудь ярким. Как думаешь?

Ошеломленная, Агнес позволила ловким пальцам Чужачки расплести ее волосы. Она закрыла глаза, вспоминая раннее детство, когда мать заплетала ей косы.

Джаз начала продевать ленту через пряди. Агнес не была уверена, что ей это понравится, пока не увидела свое отражение.

Ее глаза, ее лицо были сильными, серьезными и решительными. Каким-то образом яркая лента подчеркивала эти качества. Когда-то она упрекнула бы себя за тщеславие. Теперь она почти прихорашивалась. Она знала, что ее бедная сестра, всегда любившая зеркало, одобрила бы это.

Джаз захлопала в ладоши.

— Тебе нравится. Я вижу.

— Спасибо, — выдохнула она. — Я буду носить ее всегда.

«И особенно, — подумала она, — сегодня вечером, когда пойду смотреть человеческое Гнездо».

Этот знак любви со стороны Чужачки был последним доспехом, в котором она нуждалась. Сияющий алый — этот яркий, запретный цвет — напомнил ей о том, через что ей пришлось пройти, чтобы зайти так далеко. И она не могла не задаться вопросом, на что она была бы способна, если бы продвинулась чуть дальше.