Матильда подтолкнула ее к выходу из палатки.

— Расскажи им новости, Агнес.

Она поднялась в воздух и увидела капитана и остальных, которые пили из своих фляг и тихо переговаривались.

Выражение ее лица сказало им все, что им нужно было знать. Джаз заплакала от облегчения, а Макс сунул в рот зубочистку и принялся с удовольствием её жевать. Подмигивание Дэнни было таким же интимным, как поцелуй.

Капитан тоже удовлетворенно кивнул и снял темные очки.

— Мои выжившие боятся, Агнес.

Она взяла себя в руки.

— Я понимаю. Но в этом нет необходимости. Ред-Крик, возможно, самое безопасное место на земле.

Завитки шрамов вокруг его глаз напряглись.

— Мне нужно знать, что ты говоришь чистую правду. Ты дала много обещаний.

Она посмотрела в открытые глаза капитана. Ответственность и тревога придавали им оттенок отчаяния.

Триста человек. Триста жизней.

— Капитан, я всегда говорю правду.

— Ты не знаешь, через что прошли эти люди. Они потеряли семью из-за вируса. Потеряли дома. Они измучены, голодны, напуганы. Среди нас есть женщина, которая вот-вот родит ребенка. Им всем нужно во что-то верить, чтобы продолжать жить.

«Ребенок», — с удивлением подумала Агнес.

— В Ред-Крик стоит верить. — Она понизила голос. — За всем этим каким-то образом стоит Бог.

— Полагаю, теперь ты скажешь, что он действует лишь ему понятными путями? — сухо сказал капитан.

Она улыбнулась.

— Обычно он так и делает. Но на этот раз послание было ясным, как кристалл. Ред-Крик — это укрытие от бури.

Его глаза расширились, на лице появилось скептическое выражение. Он боялся надеяться. Но надежда была, и Агнес решила, что пока этого вполне достаточно. Чужак или правоверный, агностик или верующий, это человеческое состояние — быть изголодавшимся по вере, ищущим. Самая большая ложь, которую когда-либо говорил Пророк, заключалась в том, что совершенное послушание порождает совершенную веру. Потому что вера никогда не была совершенной. Было лишь несовершенное существование, а его не достигнешь через послушание. Иногда вера лучше всего обнаруживалась в мятеже.

— Это новый мир, капитан. Мы можем сделать Ред-Крик добрым местом, безопасным убежищем для всех, кто в нем нуждается. Мы можем построить город нашей мечты.

Он протянул руку, но Агнес не смогла ее пожать из-за раны.

Вместо этого она встала на цыпочки и поцеловала его в заросшую щетиной щеку.

— Да благословит Вас Господь за то, что вы пришли.

Он прикоснулся к тому месту, которое она поцеловала, на мгновение смутившись.

Снизу она слышала, как путешественники разговаривают, смеются, и их голоса подхватывает ветер.

— Мне пора возвращаться, — сказал капитан.

Когда он ушел, Агнес упала в объятия Дэнни, Макса и Джаз. Они прижались друг к другу, сплетаясь руками и ногами. Ее наполнила глубокая тишина, мирная и сильная. В ее душе сложился долгожданный кусочек головоломки, и после всей этой борьбы, всего этого времени, она была, наконец, — наконец-то! — полной.

Девушка, ставшая цельной, в свете своей несовершенной веры.

Агнес не была уверена, что ночь перед возвращением в Ред-Крик станет для нее последней на земле, но подозревала, что это так.

Матильда предупредила ее, чтобы она держалась подальше от пространства молитвы. Но ей придется воспользоваться им, чтобы попытаться спасти людей в бункере. Она не хотела умирать — не тогда, когда было так много, ради чего жить: новый город, который нужно построить, ее любовь к Дэнни, которую нужно исследовать, и Зик, который растет с каждым днем. Но если бы она могла обменять свою жизнь на семью? Она согласится на эту сделку в мгновение ока. В этом был какой-то элементарный смысл: дыхание за дыхание. Жизнь за жизнь. Песня за песню.

Но что ей делать с книгой, которую она написала на последних страницах дневника Бет? Она заполнила каждое пустое место своими мыслями о Боге, Петре, о своем опыте в пространстве молитвы. И не только ее мысли.

Некоторые, как она поняла по мурашкам на руках, были святыми.

Дэнни. Он сохранит ее письмо в безопасности. И если случится самое худшее, он будет знать, что с ним делать… как вернуть его в мир.

Пока Зик мирно спал в их палатке, Агнес пересекла палаточный лагерь.

Все триста ее людей разбили палатки на травянистом лугу на окраине Холдена. Путь из «Милосердия» был мучительно медленным: два дня пыльного путешествия на грузовиках и внедорожниках. Капитан был измотан до предела. Теперь он беспокоился, потому что еды становилось все меньше, а беременная Чужачка приближалась к сроку родов.

Агнес предупредила капитана, что в Ред-Крике не будет изобилия еды, но в домах верующих она найдется. К тому же, какая-то группа могла обыскать Уолмарт, заправочные станции, продуктовые магазины.

А когда они, наконец, устроятся, то смогут засеять поля семенами надежды. Ей снились тыквы, люцерна, кукуруза — даже фруктовые деревья. Через год или два земля может процветать.

Так много палаток, раскинутых под звездами. Так много спящих Чужаков. Гуляя, она любила отблески тлеющих костров, обрывки ночного смеха. Ее глаза наполнились слезами.

Ее народ.

Было бы очень трудно попрощаться.

Агнес зашуршала палаткой Дэнни. Когда он не ответил, она вошла сама.

— Агнес? — Он вслепую нащупал очки. — Что-то случилось?

Она села, скрестив ноги, рядом со спальным мешком, от которого приятно пахло парнем. Она хорошо знала его запах. Всякий раз, когда они вываливались из капитанского «Хаммера», стремясь размять ноги, они направлялись прямиком в укромное местечко — дерево, канаву, русло реки — и там начинались поцелуи. Прижимаясь и обнимаясь, крадучись, хотя Джаз подмигивала и хихикала, давая ей понять, что она знает.

Какая бы сила ни притягивала их, она только усиливалась, когда они шептали друг другу глупые секреты и заветные мечты. Особенно им нравилось спорить о существовании Бога — почти греховное развлечение.

«Если Бога нет, то кто же создал этот мир?»

«Ну, есть теория, которая называется „Теория Большого взрыва“…»

«Ты думаешь, что Бог не может сделать взрыв?»

«Я не говорю, что Бог не может, просто нет никаких доказательств, что это сделал Бог».

«А как насчет правильного и неправильного? Откуда это взялось?»

Какими бы жаркими ни были споры, они всегда заканчивались новыми поцелуями. И это было похоже на слияние, соединение, радость. Иногда казалось, что они делят одну великолепную кожу.

В палатке, Дэнни изо всех сил старался сесть. Она протянула ему очки — он действительно был слеп, как летучая мышь, — и он обхватил колени длинными руками.

— Что случилось, Агнес?

Она показала ему свою книгу.

— Я собиралась с мыслями. Но завтра я не знаю, что произойдет. Я хочу, чтобы ты держал эту рукопись в безопасности.

Дэнни пристально посмотрел на неё.

— Ты думаешь, что завтра умрешь.

Палатка колыхалась на ночном ветру.

— Матильда велела мне держаться подальше от пространства молитвы, — тихо сказала она. — Но я не могу.

— А почему нет, черт возьми?

— Ты же слышал Бет. Она думает, что я могу спасти свою семью. Как еще я могу это сделать, Дэнни?

Он бросил на нее вызывающий взгляд.

— Итак, твой план состоит в том, чтобы… что? Воскресить их?

— Они не мертвы. Просто заражены.

Он всплеснул руками.

— Это все равно что умереть, и ты это знаешь!

— Может быть, — спокойно ответила она. — Это мы еще посмотрим.

Он встал и начал сердито перебирать свои вещи.

Она держала книгу в здоровой руке. Матильда обещала, что, как только они устроятся, она вправит сломанные кости в правой руке, чтобы костяшки пальцев зажили должным образом. Но Агнес не знала, проживет ли она так долго.