И обмяк.

Бет отшатнулась и упала на пол; ревнивый ужас стучал в ее голове. Это было ужасно, неправильно и невыразимо эгоистично… чувствовать себя так, когда Кори умирал; она знала это.

И все же ее охватила горечь. Она никогда не забудет, что даже мальчик, который любил ее, в самом конце произнёс не её имя и просил не её о помощи.

В свой последний час он предпочел Агнес.

И снова Агнес тайком выбралась из дома посреди ночи.

Не из трейлера, чтобы встретиться с парнем… а из библиотеки.

Она пошла навстречу Богу.

Она уложила в сумку дневник Бет, телефон и один из фонариков Матильды. Она поцеловала Зика в щеку (на всякий случай) и быстро зашагала по коридорам библиотеки, молясь, чтобы никого не разбудить.

Как бы она объяснилась с Дэнни или Матильдой, если бы встретила их? Даже Джаз, с ее твердой верой в прорицательную силу бабочек, решила бы, что она упала в пропасть.

Она шла по мощеной дорожке, вспоминая послание, начертанное на краю колодца в 1922 году: «Нет большего греха, чем отказаться от Божьего дара». Она презирала патриарха, который выгравировал эти слова. Но может ли это сообщение быть правдой? Хотя она была всего лишь ребенком, она отвергла Божий дар. После того, как миссис Кинг разбила ей костяшки пальцев, она почти задушила внутри себя пространство молитвы навсегда.

В Библии грех означает не только причинение вреда другим людям. Начиная со Второзакония, грех — это любая жизнь, проведенная вне гармонии и музыки Бога.

Шаги Агнес замедлились. Её охватил страх.

Только в пространстве молитвы она найдет в себе силы продолжать путь. Она шагнула в него, открывая широко и глубоко.

Шли минуты, прерываемые стуком ее сапог. За колодцем булыжники превратились в грязную тропинку, а потом и сама тропинка исчезла. Ничего, кроме кактусов и валунов на окраине пустыни. Человеческому Гнезду негде было спрятаться. Звезды пели вверху, земля внизу и между ними…

Вид Гнезда разорвал ее внутренний мир на части.

Башня ворон — это одно, но здесь были люди.

На первый взгляд там было около шестидесяти мужчин, женщин и детей с блестящей твердой кожей, которые плотно прижались друг к другу. Окаменели и дрожали, как огромный камертон.

Агнес сидела очень тихо. Затем коснулась ленты в волосах, набираясь сил.

Она подошла ближе, глядя на гордиев узел из ног, рук и горящих алым глаз. Невозможно было различить контуры одного человека. Они слились воедино, превратившись в многоглазую статую.

Когда ветер трепал их хрустальные щетинки, они шевелились. Когда свет ее фонарика потревожил красный мраморный глаз, тот моргнул.

У Агнес задрожали колени.

— Господи, — прошептала она. — Почему я здесь? Что ты хочешь, чтобы я увидела?

Она закрыла глаза и прислушалась к звукам. Она услышала эмоции и страсть, лежащие в основе песни Бога. Она слышала печаль и пафос, скорбь и сожаление.

Жужжание жило и всегда было траурной песней.

Если источником вируса был Бог, то наказание было слишком грубой концепцией. Тайна — вот что было ближе. Подобно тому, как любое страдание всегда было тайной, Петра была дрожащим воплощением самых непостижимых глубин страдания.

И Бог страдал вместе с этими людьми. Он скорбел.

— Научи меня, — взмолилась она. — Скажи мне, что это значит.

Пространство молитвы росло вокруг нее. Многоликое человеческое Гнездо вибрировало в лунном свете.

Колени Агнес подогнулись, и она упала. Гравий больно впился в ладони. Слезы капали с ее подбородка в красную грязь, когда она плакала в пустыне Гила… скорбя вместе с Богом о мире.

Что-то заставило ее поднять глаза.

Самое близкое к ней лицо принадлежало маленькой девочке. Это могла быть Фейт, ее младшая сестра, с волосами, собранными в конский хвост, но этого не могло быть. И все же она знала, что это маленькое, твердое как камень создание — ее родственник.

Потомок Сары Шайнер, рожденный Извне — внучка ее дочери.

Агнес не случайно приехала в Гила. Ее привели сюда, чтобы она увидела лицо этого ребенка.

Это тот самый момент. Он уже приближается.

Ее губы не шевелились, но девушка все же заговорила.

Она заговорила изнутри Агнес, но голос был действительно Божьим, тихим-тихим, но каким-то громоподобным. Это был первый раз, когда он заговорил с ней словами. В горле у нее пересохло, а мышцы напряглись от страха. Внезапный смертельный страх, как когда-то, когда она смотрела в желтые глаза дикой рыси.

«О Боже», — подумала она.

«Грядёт испытание твоей праведности, — сказал тихий голос. — Если ты потерпишь неудачу, твое путешествие окончится. Если преуспеешь, откроешь новую эру».

Это было то, чего она ожидала и боялась… пророческий зов. У Ноя был такой же, и у Иезекииля, и у Исайи, и у Иеремии тоже. Вся их жизнь зависела от нескольких слов, которые они выкрикивали, шептали или ревели с вершины горы.

Ее жизнь уже никогда не будет прежней.

Затем наступила тишина. Послание было произнесено, жребий брошен. Больше ничего не было слышно, кроме Гнезда, земли и кружащихся на ветру звезд.

Агнес встала, разглаживая складки платья, чтобы унять дрожь в руках.

Затем, побуждаемая какой-то неведомой силой, она наклонилась к потомку Сары Шайнер и поцеловала ее в красную щетинистую щеку.

— Да благословит тебя Господь. — Те самые слова, которые она сказала Бет. — Благослови тебя Господь в трудную минуту.

Она отступила назад, прикоснувшись к своим губам.

Ошибка.

Неужели она совершила ужасную ошибку?

Но кожа Агнес оказалась не проколота. Она не подвергалась воздействию инфекции. Интересно, её защитило пространство молитвы?

«Испытание твоей праведности».

Человеческое Гнездо содрогнулось. Что это может быть за испытание?

И что это значит, что ее путешествие может закончиться?

«Пространство молитвы, — поняла она. — Я могу потерять его».

Она теребила алую ленту, пытаясь поверить, что достаточно сильна, чтобы исполнить волю Божью как девушка, а не как мужчина, и как чужая в неизвестной, зараженной стране.

Только выйдя из пространства молитвы, она услышала громкий шум. Кто-то ехал с Запада в хрустящих гравием грузовиках.

Дюжина фар осветила пустыню с обжигающей яркостью. Вдалеке проревел автомобильный гудок, и от горизонта начали приближаться мрачные грузовики.

У Агнес внутри всё сжалось.

«В Аризоне почти не осталось населения, — говорила Матильда. — Теперь по пустыне бродят только отряды „Гори“».

Агнес подобрала юбки и бросилась в библиотеку. Образы огня и разрушения теснились в ее сознании. А Макс и Джаз уже потеряли один дом из-за пламени разбойничьего отряда.

— О нет, — пробормотала она. — О нет.

Она молилась, чтобы вовремя добраться до остальных.

Это были вопли Джаз, которые Агнес никогда не забудет — ее вопли и голос Макса, пытавшегося успокоить ее в полумраке библиотеки.

Матильда и Дэнни препирались на кухне, громко споря о том, что им следует делать. Агнес осталась с Иезекиилем и Бенни в их комнате. Иезекииль свернулся калачиком у нее на коленях и засунул большой палец в рот.

Отряд «Гори» пришёл за человеческим Гнездом… Агнес это прекрасно понимала. И если они похожи на отряд, который разрушил дом Джаз, то они сожгут весь город вместе с Гнездом.

Зик серьезно посмотрел на сестру.

— Мы и отсюда собираемся уехать?

Внутренности Агнес скрутились в тугой узел.