— Да, Лео. — Лауре я нравился. Я был для неё старым дядей, но из-за моего низкого роста ей было со мною удобно. Она делала свои первые неуверенные шаги, держась за мои короткие пальцы, и я не имел ничего против. Она была прелестная малышка, слишком маленькая, чтобы знать, как быть жестокой. Почему бы не насладиться этим, пока она не стала старше?

— Леонелло!

Это был голос мадонны Джулии, и ещё до того, как я поднял взгляд от книги, мне показалось, что он звучит странно. Как-то сдавленно, и, когда я увидел, как она приближается, осторожно ступая по берегу озера у кромки воды, я заметил, что за нею идёт ещё одна фигура. Молодой человек, примерно двадцати одного года, светловолосый, голубоглазый, всё ещё по-юношески худой. Я пощупал маленький ножик в моей манжете больше по привычке, чем из страха. За все два с лишним года, что я служил телохранителем у La Bella, мне ещё никогда не приходилось вставать на её защиту, и вряд ли мне надо будет защищать её от этого молодого человека, которого она по собственной воле вела к своей дочери.

— Лаура, — сказала она, наклоняясь, и малышка бросилась в её объятия, точно маленькая коричневая обезьянка. Джулия подняла её, пригладив её светлые кудряшки, и повернулась к молодому человеку с улыбкой, которую, пожалуй, можно было назвать... нервной. — Лаура, позволь мне представить тебе Орсино Орсини.

Dio. Я положил книгу на плащ, с большим интересом глядя на нашего нежданного гостя. Я никогда прежде его не видел — молодого мужа Джулии, которому наставил рога сам Папа Римский.

— Это она? — У юноши был приятный тенор, но звучал он нервозно.

— Да. Lauretta mia, это твой... то есть это мой...

Тут Джулия остановилась. «Твой отец», но что касалось отцов, то Лаура знала только одного — грубовато-добродушного, весёлого Римского Папу. «Мой муж», но насколько мне было известно, мадонна Джулия последний раз видела его ещё до рождения Лауры.

— Это Орсино Орсини, — сказала в конце концов La Bella, присев в реверансе с малышкой на руках и избегнув таким образом всего этого запутанного клубка проблем.

Голубые глаза Орсино Орсини быстро оглядели девочку, которая носила его фамилию. Может быть, он искал в её лице сходство с собой? «Бесполезно», — подумал я. Все хорошенькие белокурые девочки похожи друг на друга — и мужчины настаивают, что их дети похожи на них только из тщеславия. Лаура была просто счастливым ребёнком на руках у матери и нисколько не походила ни на Орсини, ни на Борджиа.

— Она красавица, — сказал наконец Орсино. Он хотел было коснуться пальцем щеки Лауры, но она, внезапно застеснявшись, уткнулась лицом в шею матери. Орсино посмотрел на Джулию и тоже застеснялся. — Ты тоже красивая. Такая же красивая, какой я тебя запомнил.

— Спасибо. — Если он рассчитывал, что она покраснеет как девчонка, то он просто не знал, какую уверенность в себе его жена приобрела за последние два года. — Ты хорошо выглядишь, Орсино. Я вижу, ты вырос.

— Да. На целых два дюйма. — Он распрямил плечи. — Я много езжу верхом и от этого стал намного сильнее. Ты знаешь, что теперь у меня есть condotta?[110] Я почти всё время в седле, вместе с моими солдатами.

Джулия склонила набок голову, разглядывая его профиль.

— Ты сломал нос?

— Да. — Он кашлянул. — Я это... В общем, мне его сломали в бою — мои люди и я сражались против этих миланских головорезов...

Я фыркнул, и совсем не тихо. Орсино посмотрел на меня сверху вниз с таким видом, будто это заговорил куст.

— Это ещё что? — спросил он у Джулии.

— Это тог, кто говорит, что вы лжец, — заметил я, прежде чем она успела ответить. — Вам сломали нос отнюдь не в бою, синьор Орсини. Мы с кардиналом Фарнезе много беседуем за игрой в примьеру, и не только о новостях из коллегии кардиналов. Он рассказал мне кое-что и о делах, так сказать, семейных...

Джулия удивлённо подняла брови.

Орсино покраснел и коснулся своего крючковатого носа.

— Это был твой брат, — признался он. — Он набросился на меня, после того как э-э...

— После того, как узнал, что вы согласились одолжить свою молодую жену другому в качестве шлюхи, — услужливо закончил я. — Брат мадонны Джулии нашёл вас, когда вы охотились, стащил вас с коня и сломал вам нос и два ребра.

— В самом деле? — Джулия, похоже, была довольна. — Сандро мне ничего не говорил. А что ты здесь делаешь, Орсино? Судя по твоему последнему письму, ты должен сейчас идти со своими солдатами на французов.

Стало быть, они друг другу писали? Очень интересно. Вряд ли это понравилось бы Папе. Впрочем, ему сейчас не нравилось всё, касающееся затянувшегося отсутствия Джулии.

— Я послал своих людей вперёд, а сам вернулся в Бассанелло. А потом сюда. — Глядя на свои сапоги, он носком нарисовал черту на озёрной грязи, потом тщательно стёр её подошвой. — Я... хотел тебя увидеть.

Джулия пристально смотрела на него поверх кудрявой головки Лауры. Улыбка сошла с её лица, и она перестала нервно моргать; сейчас её лицо не выражало никаких эмоций, словно лицо мраморной богини, глядящей поверх голов тех, кто пришёл ей поклониться.

— Ты ведь никогда не была в Бассанелло, верно? — продолжал Орсино, по-прежнему избегая смотреть в глаза жене. — В нём нет ничего особенного — просто невысокие холмы и крепость. Вот Карбоньяно я бы хотел тебе когда-нибудь показать — там красиво. Там есть замок, снаружи он выглядит грубо — просто квадратное строение с зубчатыми стенами, но внутри он красив. Там есть зал с расписным потолком.

— Расписные потолки, — заметил я. — О Боже, какая утончённость.

— Я слышала о Карбоньяно. — Джулия поискала глазами сорочку, которую скинула Лаура, и нагнулась, чтобы её поднять. — Ведь это тот самый город, который Его Святейшество подарил тебе за то, что ты на длительное время одолжил ему свою жену? — Её голос звучал спокойно и ровно, в нём не было ни гнева, ни какого-либо иного чувства — но Орсино опять покраснел.

— Рядом есть озеро, — упрямо продолжал он. — Lago di Vico[111]. Оно не такое большое, как это, — и он махнул рукою в сторону синего простора озера Больсена, — но красивое. Летом с озера дует ветерок и навевает прохладу. И мы производим очень хорошее оливковое масло, а также орехи фундук.

— Не только расписные потолки, но и орехи фундук, — ни на кого не глядя, прокомментировал я. — Возможно ли представить себе подобную роскошь?

Орсино, покраснев, взглянул на меня.

— Послушайте, вы можете уйти.

— Только не по вашему приказу, — ответил я. — Не вы платите мне жалованье. А если вы попытаетесь заставить меня уйти, то убедитесь, что меня не так-то легко сдвинуть с места. — Я надеялся, что он попытается.

Орсино открыл было рот, но его опередила Джулия.

— Леонелло, пожалуйста, перестаньте. Он здесь гость. — Она взглядом велела мне замолчать, снова повернулась к мужу, и вид у неё был почти ободряющий. — Говоришь, озеро Вико и Карбоньяно...

Однако моё презрение, похоже, отняло у него всю смелость, которая у него была. Он просто с мольбой смотрел на жену, и она с тихим вздохом встала на колени, чтобы натянуть на Лауру её сорочку.

Орсино переступил с ноги на ногу. Молчание затягивалось. Джулия продела руки Лауры в проймы, девочка вырывалась и хмурилась.

— Не нлавится, — взбунтовалась она. — Не нлавится!

— Что ей не нравится? — спросил Орсино.

— Одежда. — Джулия наконец-то вдела руки дочки в рукава. — Что бы я на неё ни надела, она либо тотчас всё сбрасывает, либо бросается в озеро прямо в одежде. Такая жалость — ведь половина удовольствия, которое мать получает от того, что имеет дочь, — это наряжать её в красивые платья, верно? — Джулия встала и твёрдо взяла Лауру за руку.

— Ей бы понравилось озеро в Карбоньяно, — сказал Орсино. — То есть я хочу сказать, если бы ей довелось его увидеть. В нём хорошо плавать.

— В самом деле? — Выражение лица Джулии смягчилось, и на нём заиграла едва заметная улыбка. — Хочешь погулять с нами и рассказать мне о нём побольше?