Выйдя на площадь, я раскрыла свой зонтик от солнца, и мои охранники торопливо поднялись со ступенек церкви, где они нежились и зевали на солнце. Когда я была незамужнею девицей, на улице меня сопровождала только бдительная мать или служанка, следящие за тем, чтобы мои глаза были скромно потуплены и чтобы я смотрела себе под ноги, а не на мужчин. (Как будто это когда-нибудь мешало мне украдкой бросать взгляды по сторонам.) Но нынче за мною ходила целая свита: четвёрка стражников в жёлто-бордовой ливрее Борджиа с вышитым на груди быком, паж, несущий мой шлейф, моя весёлая служанка Пантесилея, которая держала мой зонтик от солнца и мои перчатки. И всем им до одного приплачивали, чтобы они за мною шпионили. Прихлебатели. Лизоблюды.

— Итак. — Я жестом велела им немного поотстать, и мы с Сандро начали пересекать мощёную булыжником площадь. Я слегка приподняла свой бархатный подол, осторожно обходя лужу. Вокруг хлопали крыльями и ворковали бесчисленные голуби; уличные торговцы громко призывали купить у них кусочки дерева или ткани, уверяя, что это частицы Честнаго животворящего креста Господня или фрагменты Туринской Плащаницы; нищие, сидя на корточках, протягивали за подаянием миски, надеясь получить монетку у закутанных в покрывала женщин, торопящихся в церковь или выходящих из неё. — Расскажи мне о кардинале Борджиа.

— Ага, он всё-таки произвёл на тебя сильное впечатление, да?

— Сандро, я говорю серьёзно! — Что за человек был мой воздыхатель? Мадонна Адриана, разумеется, воспевала его достоинства с утра до ночи: его учёность, его ум, его остроумие, его безупречный вкус во всём, что касалось искусства, влияние, которым он пользовался в Коллегии кардиналов, но я не знала, верить всему этому или нет. Но пусть Пресвятая Дева сама обречёт меня вечно мучиться в аду, прежде чем я доставлю кардиналу удовольствие, спросив его сама. Был только один человек, к которому я могла обратиться за консультацией — мой брат, который, хотя и был всего лишь нотариусом, всегда знал все городские сплетни.

— Он кардинал-епископ Порто и Санта-Руфины, — молвил Сандро. — Ещё он Администратор Валенсии; провёл там несколько лет — ведь он, как ты и сама, наверное, догадалась, испанец. Фамилия Борджиа произошла от испанской фамилии Борха. Кое-кто поговаривает, будто Борха происходят от мавров или испанских евреев, но я этому не верю. Родриго Борджиа — глава Коллегии кардиналов, что означает, что именно он созовёт конклав, когда придёт время выбирать нового Папу.

— Хватит об этих его званиях и выборах Папы, — перебила его я. — Расскажи мне то, что действительно интересно!

— Он очень богат. — Мы уже миновали площадь и теперь шли по лабиринту из узких извилистых улочек, в котором любой неримлянин сразу же безнадёжно заблудится. Всякий коренной римлянин скажет вам это, едва почует, что вы имели опрометчивость родиться вне пределов Вечного города. — Ты же видела его дом — думаю, он один из самых богатых кардиналов Рима.

Я подумала об огромной жемчужине, которая сейчас лежала на моём подоконнике, где от неё бархатистым светом отражались солнечные лучи. Я бросила её туда вместо того, чтобы запереть в одном из моих сундуков, желая, чтобы кто-нибудь из слуг украл её, — и это стало бы для его высокопреосвященства хорошим уроком. Пусть узнает, что я потеряла его драгоценный подарок и ничуть о том не сожалею... Однако никто из слуг не осмеливался даже дотронуться до неё, наверное, потому, что они слишком боялись, как бы им не отрубили руки за воровство, и она правда выглядела такой красивой, лёжа на солнце, переливаясь и маня. Я не знала, что с нею делать, но знала, что я её ни за что не надену.

Во всяком случае, когда меня кто-нибудь мог увидеть.

— И, разумеется, у него есть незаконнорождённые дети, — продолжал мой брат весело перечислять все пороки моего ухажёра. — То ли семь, то ли восемь от разных матерей как в Испании, так и в Риме.

— По его собственным словам, у него пятеро выживших отпрысков. С одним из них — Хуаном — я уже встречалась; ему шестнадцать. Он вечно заходит ко мне, смотрит на меня с самодовольною ухмылкой и отпускает грубые замечания. Есть ещё один сын; этот вроде бы учится в университете в Пизе; и ещё младшие мальчик и девочка, живущие с мадонной Адрианой, но сейчас они уехали погостить у своей матери, так что я с ними ещё не встречалась. Если они хоть немного похожи на своего брата Хуана, то приятного в них нет ничего.

— Однако все они прекрасно обеспечены, — заметил Сандро. — У дочери сказочное приданое, а Хуан Борджиа — герцог Гандии; это испанский титул...

— Я знаю. Он вечно путается под ногами. Хоть он и герцог, всё равно он похотливая маленькая тварь.

— А старший сын, тот, что сейчас учится в Пизе, к пятнадцати годам был уже епископом Памплоны. — Сандро с завистью покачал головой. — Ох, мне бы такого любящего и всемогущего отца! Как же я когда-нибудь смогу стать епископом или кардиналом, если у меня нет такого родителя? Ведь, чтобы заслужить эти звания самому, я слишком ленив.

Всемогущий. Я поддала ногой камешек и покачнулась на толстых деревянных подошвах, которые я носила, чтобы уберечь туфли от уличной грязи. Премиленькие туфельки из испещрённой ромбами змеиной кожи. Ещё один подарок, появившийся в моей комнате как-то во второй половине дня и доставленный от анонимного дарителя. Но туфельки были перевязаны шёлковой лентой цвета одежд кардинала. И не просто рядового кардинала, а одного из наиболее богатых и могущественных.

Слишком могущественного, чтобы ему мог бросить вызов скромный двадцатичетырёхлетний нотариус, даже если речь шла о таком серьёзном деле, как добродетель его сестры.

— Почему у тебя вдруг сделалось такое печальное личико, sorellina? — Мой брат остановился посреди улицы, и с его худого красивого лица сползла улыбка. Благодаря толстым подошвам, моя голова находилась сейчас на уровне его плеча, а не середины груди, как раньше, и ему не нужно было так сильно наклонять голову. Кардинал Борджиа тоже был высоким — мне вечно приходилось задирать голову, чтобы посмотреть в лицо мужчинам в моей жизни. — Ведь кардинал не оказывает на тебя серьёзного давления, да? — продолжил Сандро. — Флирт — это одно, но если он воображает, будто может превратить одну из Фарнезе в обыкновенную любовницу... — Выражение лица Сандро сделалось угрожающим, но он всё-таки не смог удержаться от того, чтобы принять картинную позу, как герой рыцарского романа, положив руку на эфес воображаемой шпаги. — Этот бык Борджиа — влиятельный человек в Риме, но это отнюдь не значит, что я не пощекочу его рапирой. Прогоню его, угрожая проколоть насквозь, по улицам Рима...

— Ох, да веди себя серьёзно! — рявкнула я. — Провинциальный нотариус против римского кардинала? Да он мог бы прихлопнуть тебя, как муху.

— Возможно. — Сандро заговорил уже без комедианства. — Но это вовсе не означает, что на брате не лежит обязанность постараться защитить честь сестры, если ей кто-то угрожает.

«Это должен был бы сделать Орсино, — невольно подумала я. — Это то, что всегда делают мужья, а ещё братья и отцы». Я выросла, слушая пересуды жён, жалующихся на строгих мужей, ревниво охраняющих добродетель своих жён — но как же дико и как удручает, когда твой муж совсем тебя не ревнует. Разумеется, Орсино Орсини меня не любил; с этим я уже смирилась. В конце концов, мы с ним даже не знали друг друга. Но он женился на мне, чтобы отдать меня другому, и с этим я смириться не могла.

— Джулия?

— Не беспокойся, Сандро. — Я улыбнулась ему своей самой лучезарной улыбкой. — Он просто старик с блудливыми глазками — неужели ты думаешь, будто я не сумею защитить свою честь от его посягательств? Честно говоря, внимание кардинала мне даже льстит. И вообще, должна тебе сказать, гораздо занимательнее быть женой, чем незамужней девицей. Пойдём, мы уже почти дошли до палаццо. Я покажу тебе свои апартаменты. Теперь я живу как принцесса — я знаю, когда Орсини начали интересоваться браком со мною, ты говорил, что они богаты, но ты совершенно не представляешь, насколько. На моей кровати полог из вышитого испанского бархата, а какой ковёр...