— В таких домах — наверное, да, — согласился Джеймс. У него в глазах загорелось любопытство. — А что?

Майкл, прищурив глаза, пошарил взглядом по полкам. Подвинул под стену садовую скамеечку, встал на нее и потянулся к самой верхней полке, на которой стояла старая жестяная лейка. Ухватил ее за длинный нос, наклонил, перевернул — из лейки ему на голову выпала пачка сигарет, обрывки сухих бурых листьев, еловые иглы и какой-то сор. Он с довольным видом вернул лейку на место, спрыгнул на пол, стряхнул с плеч песок.

— Господи, Майкл, — с показным недовольством вздохнул Джеймс, шагнул к нему и смахнул с волос мусор. — Ты везде какую-то дрянь найдешь.

Майкл весело улыбнулся, стянул сигарету и забросил пачку обратно в лейку.

— Десять лет назад тут работал один парень, Чарли. Садовник. У него тут была нычка. И до сих пор есть, как видишь.

— Повернись, — Джеймс встал ближе, чтобы удобнее было отряхивать. — Ты просто неисправим, ты знаешь? Теперь еще и воруешь сигареты у прислуги.

— Так, я однажды бесплатно подкрутил ему газонокосилку, — обиженно сказал Майкл. — Имею право!..

— Надеюсь, это был не эвфемизм, — сказал Джеймс себе под нос.

— Сам ты эвфемизм! — отозвался Майкл, нашаривая на полке коробок спичек.

Он прикурил, выпустил клуб голубоватого дыма. После табака, к которому он пристрастил Эрика, сигарета показалась невкусной, но Майкл не стал брезговать. Джеймс провел ладонью по его плечу и рукаву, и это уже было явно не для того, чтобы смахнуть с Майкла сор.

— Угостишь?..

— Пополам, — Майкл выдохнул дым и протянул сигарету Джеймсу. Тот наклонился, обхватил сигарету губами прямо из пальцев Майкла. Затянулся, прикрыв глаза и втянув щеки. Выпрямился.

— Ты ебнулся?.. — хрипло спросил Майкл, так и стоя с протянутой рукой, не зная, то ли ему сейчас злиться, то ли сразу уйти от греха подальше.

Джеймс как-то совершенно ненатурально невинно поднял брови и узкой струйкой выпустил дым в сторону.

— Не испытывай мою полигамность на прочность, — предупредил Майкл.

— Порвется?..

Майкл сунул в рот влажный фильтр сигареты.

— Может, я щас твоему жениху позвоню, чтоб забрал?.. Вставит куда надо, и все пройдет.

— А почему ты думаешь, что это он мне вставит?.. — с какой-то внезапной наглостью спросил Джеймс. — Может, у нас наоборот, чаще я ему вставляю?

— Блядь!.. — с чувством сказал Майкл, пытаясь прогнать из воображения непрошенные картины. — Я тебя об этом спрашивал?.. Я тебя об этом не спрашивал!

Он затянулся поглубже, сунул сигарету Джеймсу (пусть покурит, остынет, подумает над своим поведением) и двинулся прочь.

Джеймс догнал, окликнул:

— Майкл!.. Выход не там.

Он пошел вперед, Майкл, не глядя, двинулся за ним, чуть не сопя от злости. Доверчиво шел вслед за спиной Джеймса, спускался за ним по лестнице (зачем-то), ни на что не обращая внимания, и осознал, что они идут каким-то странным путем, только тогда, когда за очередной дверью оказался не выход на зеленую лужайку, к гостям — а подвал. Здесь было прохладно и очень просторно. В арочных проемах стояли стеллажи с бутылками из темного стекла, покрытыми белой пылью. Возле кирпичных стен друг на друге лежали проштампованные бочонки. Святая святых каждого благородного замка — винный погреб. Наверняка он стоил как весь этот дом целиком.

Майкл, заинтересованный, шагнул к ближайшей арке, посмотрел на пыльные горлышки бутылок. Он не разбирался в вине — алкоголь как искусство был ему не интересен. Он одинаково пил старый бурбон, коллекционный коньяк, шотландский виски и дешевую текилу, причем текила из всего перечисленного нравилась ему больше всего, потому что была вкуснее. На его приземленный, плебейский вкус. Но сейчас почему-то захотелось рассмотреть бутылки поближе. Потрогать пальцами белую пыль, почитать надписи на этикетках, будто ему хоть что-то сказали бы эти названия и года.

— Здесь прекрасная коллекция, — тоном экскурсовода вдруг сказал Джеймс. — Я знаю этот виноградник, — он ткнул пальцем в какую-то бутылку, и Майкл бы не поручился, что это было не наугад. — Мы были здесь с Винсентом. В прошлом году.

Он как будто совершенно не соображал, что делает и что говорит. Расхаживал между стеллажами, нарядный, накрахмаленный, чуток взъерошенный. Он казался заметно живее, чем там, на лужайке.

— И как там было?.. — саркастично спросил Майкл. — На винограднике? Понравилось?.. Виды, наверное, хорошие?..

— Разные, — отозвался Джеймс.

— Много их там повидал?

— Я не стремлюсь к разнообразию ради разнообразия, — сказал Джеймс.

— К чему же ты стремишься, радость моя?..

Джеймс резко развернулся к нему лицом, распахнув глаза. Это было уже чересчур, это было уже слишком. Майкл пошел на него, а когда дошел — взял руками за голову и поцеловал. И плевать ему было на чужой дом, полный гостей, на чужую свадьбу, на Винсента и Викторию, которые наверняка ждали их и оглядывались — где они, куда пропали?.. Ему не думалось. Он понимал только, что если бы не поцеловал его — ударил бы, а бить не хотелось, ну некрасиво было бы, если бы Джеймс потом всю свадьбу сидел с фингалом. И свадебные фотографии испортятся, а Майкл не мог так подставить Томми и Сару — испортить им свадебный альбом, это же на всю жизнь, у тебя через пятьдесят лет кто-нибудь заберется на чердак, начнет ворошить старые фотокарточки — а у тебя там гость с фингалом сидит. Ну, нельзя же так?..

Поэтому поцеловал.

— Я радость?.. — с глухим восхищенным торжеством выдохнул Джеймс.

Майкл, игнорируя вопрос, целовал его смеющиеся губы. Джеймс держался за отвороты его визитки, будто это он схватил Майкла за грудки и не позволяет ему отстраниться. Попробовал бы он позволить — точно бы получил, Майкл был достаточно заведен, чтобы как минимум хряснуть Джеймса спиной в жалобно зазвеневший стеллаж.

— Майкл!.. — Джеймс все-таки заставил его оторваться. — Сара убьет нас, если мы разобьем хоть одну бутылку. Простит, если выпьем — но не простит, если разобьем.

— Я тебя сейчас сам убью, — внятно пообещал Майкл.

Джеймс издал тихий гортанный смешок, оборвал его, сияя взглядом. Оттолкнул Майкла от себя, утек сквозь стеллажи, спиной собирая с них драгоценную пыль, маня за собой хитрым взглядом и закушенной губой. Майкл обреченно протиснулся за ним — мимо решетчатых рядов с бутылками, мимо арок, мимо длинных рядов с бочками, на которых были написаны мелом какие-то цифры, даты и буквы.

— Детка, — позвал он, наивно надеясь, что они все-таки удержатся и не сделают никакой глупости. Оглядел пустой длинный проход. Джеймс вынырнул откуда-то сбоку, толкнул Майкла спиной к бочкам, крепко накрыл его пах ладонью.

— Детка?.. — насмешливо переспросил он.

Майкл сдался мгновенно — даже притворяться не стал, что не хочет или что в нем остался какой-нибудь голос разума. Сдавленно промычал согласие, побуждение, требование даже, в целующие его губы. Когда Джеймс, прижимая свою же ладонь к его члену своим же бедром, отстранился, чтобы глянуть в лицо — выдохнул громкий стон. Тот гулко разнесся под сводами винного погреба, Майкл зажал себе рот рукой.

— Вот молодец, — вкрадчиво похвалил Джеймс. — Так и стой.

Он смотрел с незнакомой жадностью, мысли по глазам прочитать было нельзя. Оценивающе смотрел, бегал глазами по лицу, будто проверял, готов Майкл — или его еще покипятить нужно?

— У тебя в трусах опять смазка в пакетике припрятана? — спросил Майкл.

— А зачем она мне?.. — лживо удивился Джеймс. И нарочито медленно опустился на одно колено, потянулся расстегнуть Майклу брюки. Тому опять пришлось зажать себе рот, потому что молчать иначе было просто нельзя — и то сквозь ладонь все равно что-то прорывалось, когда Джеймс дразнился, как сучка, облизывал и щекотал языком, а не брал по-нормальному. Да еще и глазел снизу вверх, раскрывая рот, так, что у Майкла подгибались колени. Если он хотел показать, что с момента первого опыта он многому научился — так он, блядь, показал, и так напоказывался, что Майкл не выдержал — схватил за волосы и оттрахал в рот, вот в этот самый, издевательский блядский рот, чтобы наконец уже заткнуть его и самому перестать позорно скулить.